Фультон - Владимир Дмитриевич Никольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ба, да это старый Дан своей собственной персоной! Эй, Марта, Джо, Том, ну-ка, встречайте гостей!
И толстяк засуетился, помогая свояку выбраться из-под бесчисленных ящиков и кульков.
— А это что за молодой человек?
— Погоди, Авраам, не все сразу! Скоро за этого юношу я услышу от тебя спасибо…
У крыльца, в дверях магазина их встретила миссис Марта Смитсон — полная противоположность супругу. Ее тощее, длинное тело, закутанное в темную кашемировую шаль, почему-то напомнило Роберту мистера Греббля. Внимание мальчика сразу же привлекли десятки часов, висевших на стенах магазина. Круглые, квадратные, всех сортов и размеров, с гирями и без гирь, они тикали, звенели, хрипели и скрежетали точно живые. На подоконнике солидно поблескивали карманные золотые часы, под стеклом дубовых витрин мигали цветными огнями драгоценных камней браслеты, булавки и дамские броши. «Неужели все эти сокровища принадлежат одному человеку?» — подумал Роберт и поспешно стянул с головы свой дорожный картуз.
Для Роберта началась новая жизнь. Филадельфия не могла равняться с Ланкастером, который еще недавно казался Фультону городом, каких мало. Временно занятый английскими войсками, город был особенно оживлен. Мощеные улицы с рядами масляных фонарей, двухэтажные каменные дома с зелеными палисадниками, десятки магазинов и лавок, перед которыми можно простаивать целыми часами, разглядывая пестрое содержимое их витрин, толпы разряженных пешеходов, кареты, экипажи, лязг ружей спешащих куда-то воинских частей, шумная пристань и широкая река Делавар, покрытая лодками, катерами и большими парусными фрегатами — «вот это город, — думал Фультон, — настоящая столица великой страны».
Авраам Смитсон, действительно, нуждался в новом ученике. Но мечты Фультона принять участие в изготовлении всех этих чудесных вещей, сверкавших и звеневших на стенах и под витринами магазина, в первые же дни разлетелись, как дым.
Смитсону и его тощей супруге больше нужен был расторопный слуга, чем подмастерье для ювелирной работы. Затем выяснилось, что добродушный и ласковый вид хозяина был всего-навсего маской, дополнением к позолоченной вывеске, своего рода приманкой для покупателей и заказчиков. Для внутреннего, так сказать, употребления имелась оборотная сторона медали — вечное брюзжание, мелочная придирчивость и крепкий хозяйский нажим.
Подстать своему достойному супругу была и миссис Марта Смитсон. В отсутствие мужа она заменяла его зоркий глаз в мастерской. Точно чутьем узнавала она, когда один из подмастерьев позволял себе отвлечься чем-нибудь посторонним. Птичий профиль хозяйки немедленно появлялся из-за неслышно приотворенной двери (все дверные петли были для этого смазаны маслом) и елейный голосок вопрошал: «Отдыхаете, уважаемый?» Старый Смитсон частенько кричал и ругался, миссис Смитсон никогда не повышала своего голоса, но ее ядовитые реплики и вопросы ранили больнее, чем крепкие словечки вспыльчивого хозяина.
В мастерской гнули спину два подмастерья — Джо Вульфсон, тихий, точно чем-то напуганный, облысевший пожилой человечек, с кустиками рыжей растительности на подбородке, и Том Баузере — неповоротливая дубина, с руками, похожими на деревенские грабли. Сначала Роберт никак не мог поверить, чтобы этот парень мог удачно справляться с миниатюрными ювелирными инструментами — он был бы больше на месте в кузнице старого Дана. Но к удивлению Роберта из-под неуклюжих рук Тома выходили изящные золотые цепочки и очаровательные сережки — не хуже, чем у его товарища, молчаливого Джо. С последним Роберт подружился в первый же вечер, устраиваясь в тесной чердачной каморке, где жил рыжий подмастерье Смитсона.
Джо Вульфсон узнал несложную биографию Роберта, пока гость и хозяин осушали внизу боченок пива в честь приезда мистера Дана и за будущие успехи в делах. Смышленый, живой мальчик сразу же понравился мастеру. Он напоминал ему утонувшего, горячо любимого младшего брата. Об этом брате Джо никому не любил рассказывать. Может быть, это несчастье, происшедшее у него на глазах, и наложило на Джо печать какой-то приниженности, которую отлично сумел использовать его теперешний шеф…
В Ланкастере Роберт мог когда хотел понежиться лишний часок в кровати, но здесь, уже с первыми проблесками зари, острый профиль миссис Смитсон показывался у окошечка дверей робертовой каморки, а тоненький, как жало, голосок спрашивал: — «Может быть, вам нездоровиться, молодой человек?» Фультон быстро вскакивал и трудовой день начинался. Надо было вымести двор, лестницу, комнаты и магазин, открыть ставни, проветрить перины, прибрать инструменты на верстачке, накачать воды из колодца (и куда ее столько уходит?!), наколоть дров для печей — длинен список обязанностей ученика ювелира!
Роберт терпел неделю, другую, затем, со свойственной ему непосредственностью, попытался было протестовать против такого использования его сил и способностей. Он вытащил свои рисунки пушечных украшений и чертежи. Хозяин громко хохотал, разглядывая работу своего ученика. На шум появилась миссис Смитсон и быстро взглянула на раскрашенные картинки.
— Да вы, оказывается, художник, мистер Фультон, не знаю, осмелюсь ли теперь попросить вас сбегать в лавку за сахаром, — ехидно улыбаясь, проговорила она.
Мистер Смитсон, вволю нахохотавшись, выложил свое мнение начистоту.
— Вот что, малыш. Если хочешь выбраться в люди, не лезь вперед, пока тебя не попросят об этом… Я следовал этому правилу всю мою жизнь и, как видишь, — он самодовольно оглянулся на окружающее великолепие, — живу не слишком-то плохо. Наше ювелирное и часовое мастерство — дело нелегкое… Голова у тебя не сеном набита. Это я слышал и от старого Дана. У него глаз наметанный. Без этого я и не взял бы тебя в магазин… Всякое дело надобно производить по порядку. Перво-наперво — выкинь всю эту дурь из своей головы. Никаких выдумок в нашем деле не надо. Дай бог, чтобы мы умели так же хорошо делать свою работу, как делали отцы и деды. Они были неглупее чем мы с тобой!
— И-зо-бре-татель! — насмешливо протянул мистер Смитсон, ставя точку легким шлепком по затылку Роберта. — Ну, а теперь, марш за дело, — слышал, что тебе приказывает миссис Смитсон?
Роберт, красный от незаслуженной обиды, наспех сгреб свои рисунки и выбежал из мастерской. Джо сидел, тихонько подпиливая какие-то колесики, а Том раскрыл свою зубастую пасть и, вторя хозяину, гоготал точно гусь.
Но Смитсон плохо знал прав Фультона. «А, он не желает меня учить, так я выучусь сам, на зло этому надутому пузырю», твердил про себя Роберт, укладываясь спать на своей узкой и жесткой койке. Но как только до него донеслось мерное похрапывание Джо, мальчик дал волю слезам. «Милая, хорошая ма! Если бы
