Фультон - Владимир Дмитриевич Никольский

Через пять лет упорного труда и чудес бережливости Фультон становится почти владельцем маленькой фермы. Руки Мери Смит были истинно золотые — копать грядки на огороде, ходить за скотом, убирать хлеб, готовить обед, шить и стирать — все-то у нее спорилось и делалось точно само собою. Под кирпичом, в левом углу камина, начали позвякивать красивые серебряные кроны — начало будущих сбережений на_ черные дни. Исконная мечта четы Фультонов — прочно обзавестись к старости собственным уголком — начала было претворяться в действительность. Но пошли дети — один, другой, третий, четвертый. Мэри уже не могла отдавать всю себя без остатка хозяйству. Несколько неудачных лесных спекуляций с’ели почти все капиталы, скрытые под кирпичом. Старый Фультон, а он уже перешагнул к тому времени роковую черту пятидесятилетнего возраста, бросался от одного дела к другому. Как азартный игрок, видящий дно своего кошелька, забывая свою шотландскую осторожность, он хватался за любую затею, обещавшую ему быстрое, если не обогащение, то хоть поправку расстроенного хозяйства. Но, увы, друзья и компаньоны неизменно подводили неудачливого дельца, а «верные предприятия» лопались, как мыльные пузыри.

В 1765 году на свет появляется пятый ребенок, получивший имя Роберта. Примерно через год, к осени 1766 года, положение семьи Фультонов становится почти безнадежным. От скромных сбережений давно уже ничего не осталось. Хуже того. Выросли кое-какие долги. Хозяин фермы начинает пропадать по нескольку дней из дому, возвращается иногда под хмельком. К утру обычно он кается, обвиняя себя во всех несчастьях, постигших семью. И тогда для бедной Мэри Фультон прибавляется еще одна забота — ей приходится няньчиться с мужем, как с беспомощным ребенком, утешая и подбадривая своего незадачливого спутника жизни.

Продать злополучную ферму, уплатить накопившиеся долги и с тем, что останется, попытать счастья на новом месте — другого выхода действительно не оставалось для семейства Фультонов. Мэри и сама очень скоро пришла к этому печальному, но неизбежному выводу.

Ланкастер, куда перебрались Фультоны, — старый Фультон, Мэри и пятеро их ребят, из которых самому младшему Роберту было лишь около года, — принял новых гостей не слишком приветливо.

То, что жители молодой Америки горделиво величали «городом», в Англии с трудом сошло бы за поселок средней руки. Несколько скверно вымощенных, извилистых улиц, две островерхие кирхи, похожие на скворешницы, рыночная площадь, двухэтажный дом шерифа и местного воротилы — мирового судьи, здание мерии, тюрьма с двумя пушками у ворот, пасторский дом, школа, аптека и несколько крытых тесом каменных складов — вот, пожалуй, и все достопримечательности Ланкастера, а также «Трои», «Мемфиса», «Нового Лондона», «Парижа» — городов, возникших по ту сторону океана в середине XVII столетия и названных крупными именами мировых центров.

Когда Джонсы варили себе суп со свининой, об этом отлично были осведомлены не только соседи, но и все Смиты на другой улице. Мудрено ли, что грустная история семьи Фультонов очень скоро стала известна во всех подлинных и вымышленных подробностях почтенным ланкастерцам. Общественное мнение города с явной симпатией отнеслось к судьбе мистрис Фультон, но всякое поползновение мистера Фультона завязать тесные отношения с деловыми кругами Ланкастера встречалось очень холодно. Буржуазное общество, будь то в Лондоне или на берегу Сусквеганны, не прощает неудачных дельцов и не признает беспочвенных фантазеров. Никто не решился начать дел с человеком, который в жизни не сумел усидеть в седле. История с продажей фермы и другие коммерческие неудачи не могли послужить для Фультона хорошей рекомендацией в глазах настоящих деловых людей, знающих цену деньгам.

Фультон-отец понял, что путь блестящих финансовых комбинаций для него закрыт навсегда. Надо было капитулировать и спуститься на пару ступенек социальной лестницы. Если никто не нуждается в «богатых» идеях мистера Фультона, то его еще крепкие мышцы всегда найдут достаточный спрос и в городе и у окрестных состоятельных фермеров. Говоря проще, пришлось распроститься с мечтами о «своем уютном уголке» и пойти в батраки.

Он не был еще так стар, чтобы надломиться в этой работе. Заботы о детях разделяла с ним и Мэри. Она работала, не покладая рук, и не могла пожаловаться на недостаток дел. Не болезнь и не тяжелый труд в какие-нибудь два года добили старого Фультона. После крушения своих честолюбивых надежд жизнь потеряла в его глазах всякую цену, и в 1768 году старый Фультон умирает.

На могиле его никто не говорил длинных и пышных речей. Яркое летнее солнце щедро ласкало своими лучами зеленую поросль, ряды серых могильных камней, сухощавую фигуру священника, что-то невнятно читавшего себе под нос, заглядывая в растрепанный требник, и кучку соседок, пришедших посочувствовать Мэри Фультон.

— По правде сказать, — шептала одна из них своей соседке, — маловато проку было в покойном.

— И не говорите, добрейшая! Я сама не раз видела его выходящим из трактира более веселым, чем позволено быть человеку в его положении. И эти вечные его выдумки…

Служба подходила к концу. Гроб начали опускать. в желтоглинистую яму. На дне могилы от упавшего камня плеснула вода. Поднявшийся ветер трепал концы синего платка, в который закуталась Мэри Фультон. Несмотря на теплую погоду, ей было холодно. Пятеро ребят недоуменно глядели в темную яму, куда опускали длинный ящик с их «па». Только старшая девочка чутьем понимала, что матери тяжело, и крепко прижималась к ее руке. Самый маленький, трехлетний кудрявый Роберт, сидел тут же на старой могильной плите и думал, когда же он пойдет опять с отцом на рыбную ловлю, — совсем недавно весной они так весело ходили удить рыбу.

Для Мэри Фультон настали трудные времена. Вся тяжесть содержания пяти ребят легла теперь на нее. Но Мэри была не из тех женщин, которые хнычут и отступают. «Джона нет, что же, придется немного больше работать». И Мэри делала, что было в ее силах. В Ланкастере не было лучшей и более заботливой сиделки у постели больного. А у кого отданное в стирку белье выходило, как новое? У Мэри Фультон!

Кто лучше всех умеет испечь и украсить именинный пирог или рождественский пуддинг? Все та же Мэри Фультон. Соседки давно уж перестали удивляться замечательной энергии и трудолюбию Мэри, но одного они не могли понять — как это, круглый день бегая на поденщину, она умудряется так чисто содержать шумливую и непоседливую пятерку? Мэри творила чудеса: урывая скупые часы своего сна и отдыха, она обучала своих детей письму, счету и чтению. Особенные успехи проявил