Серебряная пуля - Гарри Стейн

Встреча двух ведущих ученых произвела на него отвратительное впечатление. Конечно, объяснение можно найти всему — он так и сделал. Причиной стычки послужило неудачное стечение обстоятельств: непрекращающаяся вражда, излишки алкоголя, присутствие новеньких — все это пробудило самые дурные инстинкты соперничества. Логан нередко видел одаренных людей, в стрессовой ситуации ведущих себя, как избалованные дети. И понимал, что увидит такое еще не раз. Личность с обостренным восприятием собственного «я» и незащищенность всегда идут рядом. Снова и снова прокручивая в голове ту нелепую сцену, Дэн все настойчивее спрашивал себя: какого черта я влезаю во все это?

Ко всему прочему сегодня обещали ливень. И хотя он старательно изучал карту кампуса, все же чертовски плохо ориентировался, а значит, ему понадобится лишнее время, чтобы найти нужное здание.

Логан решил действовать мудро и осторожно. По пропуску, полученному по почте, он проехал через главные ворота. Но, когда попробовал поставить машину в подземный гараж административного корпуса, охранник в форме завернул его. Естественно, ведь нужно было официальное удостоверение личности. Что ж, его подержанный «форд» припарковался на стоянке для посетителей — в нескольких сотнях ярдов от гаража. Вот тут-то небеса и разверзлись.

Ругая себя за то, что забыл взять зонтик, Дэн рванул к зданию, прикрываясь «Вашингтон пост», но пока добежал, вымок насквозь.

— Вот черт! — пробормотал он, глядя на свои спутанные волосы в зеркале мужского туалета. И надо же случиться, чтобы автомат для бумажных полотенец оказался пуст. И вообще туалетная комната оказалась удивительно бедной — просто какой-то школьный туалет, а ведь здесь — ведущее медицинское учреждение страны. Он попытался промокнуть волосы туалетной бумагой, потом поспешил в близлежащее кафе выпить чашку чая. Усаживаясь в угол, чтобы подсохнуть, он развернул промокшую газету и увидел Джона Рестона, шедшего к нему с полным подносом.

— Как я погляжу, — заметил Рестон, — ты, наверное, без пропуска, да?

Логан кивнул.

— А у тебя есть?

Тот поставил поднос и вынул карточку из кармана пиджака.

— Ну, чтобы ты знал, где его взять, поговори с помощницей Шейна. — Он улыбнулся. — Или с самим Шейном, если осмелишься.

— А ты как узнал?

— Некоторые из нас появились здесь на несколько дней раньше и все разузнали. — Садясь, он указал на тарелку с омлетом и ломтиками бекона. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я нажрусь как свинья?

— Давай, это же твое тело.

— А я очень люблю его обижать. — Рестон набил полный рот. — А ты как, нормально себя чувствуешь? Ты как будто расстроен.

— А ты разве нет, после того дня?

— He-а. Слушай. Мы едва ли попадем в поле зрения этих типов. Во всяком случае, они и так уже уничтожили до основания наши финансы, ну и что еще они смогут сделать?

Логан невольно улыбнулся.

— А кто устраивает сегодняшнюю встречу?

— Ларсен.

— Правда? — Логан почему-то вздрогнул. — Он меня ненавидит.

— Ну, тогда добро пожаловать! — Он быстро вытер губы салфеткой. — Слушай-ка, что я тебе скажу. Не принимай все это близко к сердцу. Научные сотрудники не такие важные персоны, чтобы Ларсен кого-то из них ненавидел. Слишком сильное чувство.

— Возможно, ты и прав.

— А ты не собираешься ничего поесть? Зачем ты накачиваешь чаем пустой желудок?

— А что?

Он пожал плечами.

— Да просто добрый совет. По-моему, Ларсену не очень-то понравится, если ты будешь бегать туда-сюда во время собрания.

Ларсен вел себя точно так же, как и при первой их встрече. Он восседал во главе большого стола, предназначенного для подобных заседаний. По одну сторону от него — заместитель Кразас, по другую — угрюмая секретарша с тоскливым лицом. Глава департамента медицины вел заседание сухо, без всякого юмора.

Открыл он его, указав на два толстых блокнота в переплете, заранее положенных перед каждым новичком.

— Ваше первое задание — изучить материалы в этих тетрадях. Никаких оправданий, никаких исключений.

Вот так. Ни слова приветствия, шутки или хотя бы попытки изобразить коллегиальность.

— А теперь, — продолжил Ларсен, — вы все знаете, кто я такой и для чего мы здесь собрались. Мы предоставляем вам возможность принять участие в разработке новой программы, потому что мы сочли каждого из вас способным внести посильный вклад в лечение рака. Моя задача — проинформировать вас, что, по крайней мере, в течение первого года, ваша работа будет заключаться в том, чтобы обеспечить поддержку старшим сотрудникам. Вы должны будете делать то, что вам скажут, и никакой самодеятельности.

Для Логана и других это явилось новостью. Конечно, они знали, что в институте действует строгая иерархия и первогодки обязаны заниматься не исследованием, а вести пациентов.

Интересно, подумал Логан, совпадает ли его впечатление от услышанного с реакцией остальных. Он быстро поднял глаза от блокнота — все строчили за Ларсеном, не поднимая головы.

— Каждый из вас будет наблюдать за ста двадцатью пятью — ста пятьюдесятью пациентами и фиксировать ход развития болезни, — продолжал Ларсен. — Двадцать будут находиться в определенном месте в определенное время. Насколько вы понимаете, наша цель заключается в том, чтобы разрабатывать и проводить испытания новых методов лечения рака. Каждый пациент в институте дал согласие участвовать в четко контролируемом эксперименте. Одна из ваших главных задач — следить, чтобы пациенты ни в коей мере не нарушали инструкции, чтобы они понимали — если не будут им следовать, их исключат из программы. — Он помолчал. — Некоторые воспринимают это как жестокость. Но как ученые мы лучше знаем. Мы понимаем, что в программе, тщательно разработанной исследователями, правила должны строго соблюдаться.

Помолчав, он кивнул в сторону Кразаса:

— Некоторые из вас уже знакомы с доктором Кразасом. Он сделает краткий обзор проводимых сейчас испытаний. Все, что вы услышите, — закрытая информация. Разглашение ее без разрешения явится основанием для незамедлительного увольнения.

Произносить подобную угрозу не было нужды — это бессмысленное оскорбление молодых высококвалифицированных специалистов, собравшихся здесь. Однако Логан чувствовал, что это не намеренная грубость, просто отражение сущности натуры Ларсена.

— Доктор Кразас, предоставляю вам слово.

Кразас вдруг обворожительно улыбнулся. И добился желаемого эффекта — холодная атмосфера, воцарившаяся в комнате, мгновенно потеплела.

— Во-первых, — начал он, — я хотел бы вас поприветствовать, уверен, что могу сказать от имени всех старших сотрудников: мы ваши коллеги и друзья.

Логан посмотрел на Ларсена, тот уставился прямо перед собой с каменным лицом. «Конечно, — подумал он, — этот парень будет тем еще другом».

— А теперь, — продолжал Кразас, — возможно, некоторые уже знают, что я страстный поклонник кинорежиссера Альфреда Хичкока. И для этого есть причины. Я верю, что Хичкок мог бы стать прекрасным исследователем раковых болезней. Почему? Потому что он благоразумен, он аккуратен и изобретателен. Качества, которые вы должны в себе культивировать. И он знает, что такое отчаяние и страх. И не только знает, но и умеет обходиться с ними. — Судя по тому, как он многозначительно посмотрел на сидящих за столом, Логан понял — это была дежурная фраза Кразаса.

Кразас снова улыбнулся и дотронулся до блокнота на столе.

— Я уверен, вы знаете, что наш курс экспериментального лечения включает в себя три фазы. Первая — новая, совершенно новая форма лечения. Злокачественные образования в данном случае находятся на продвинутой стадии, и мы, без сомнения, понимаем, что шансов на успех мало. — Он помолчал, отпил воды из стакана. — Поэтому, разумеется, и наше понимание успеха меняется. Нас интересует уровень токсичности и определение дозы лекарств, которую человеческий организм в состоянии выдержать. А действие лекарств на злокачественное образование является только второстепенной заботой.

Он поднял блокнот.

— Читая эти материалы, вы заметите, что мы ведем только две протокольные записи по первой фазе. Это означает, что никто из вас не будет иметь дело более чем с двумя-тремя пациентами, участвующими в этом исследовании. Поскольку у пациентов весьма запущенное заболевание, они требуют к себе значительного внимания. — Он помолчал, взглянув на Ларсена. — Само собой разумеется, мы не обманываем больных. В нашем институте к этике относятся серьезно. Но, когда пациент в отчаянном положении, не всегда следует сообщать ему всю правду. Вспомните о Хичкоке: у пациентов, теряющих надежду, пропадает и стимул оставаться в рамках программы. — Он откашлялся и выпил еще воды. — Далее — только небольшое количество лекарств, использовавшихся на первой стадии, процентов десять, используется во второй фазе. Там проводятся сложные исследования, цель которых — определить эффективность воздействия соединений на злокачественное образование в определенном органе. В свою очередь, не более чем десять процентов этих лекарств, точнее, один процент в общей сложности, проходит испытания в третьей фазе, на которой опробуется новое лечение, отличающееся от самых последних терапевтических методик. Когда пациент ставит свою подпись о согласии, он не знает, будет ли он получать официальное лечение или экспериментальное. Но могу вам сказать, что наша политика заключается в том, чтобы никогда не давать больному раком нейтральные лекарства для его успокоения. Это — мошенничество самого жестокого свойства.