Готическая архитектура и схоластика - Панофский Эрвин

Изложив в своем великолепном вступлении основные принципы критики текста (включая установление ошибок переписчиков, обнаруживаемых даже в Евангелии), Абеляр с некоторым лукавством устраняется от того, чтобы давать свои решения этих противоречий. Но такие решения неизбежно должны быть выработаны, и процедура выработки решений становилась все более важной, а возможно, и самой важной частью Схоластического метода. Роджер Бэкон, тонко подмечая разнообразные источники этого Схоластического метода, сводил его к трем компонентам: «разделение на много частей, как то делают диалектики; использование ритмических созвучий, как то делают грамматики; и приведение к согласованности, как то делают юристы».

Именно эта техника примирения того, что казалось непримиримым, усовершенствованная до уровня высокого искусства с помощью Аристотелевой логики, определила форму академического обучения и ритуала публичных «диспутов всякого рода», о которых уже упоминалось, и, самое главное, она определила пути развития аргументации в самих Схоластических писаниях. Каждая тема (например, содержание каждого articulus в «Сумме Теологии») должна была быть сформулирована как quaestio (вопрос), обсуждение которого начинается с выстраивания в ряд одной группы «авторитетов» (videtur quod…) против другой (sed contra…), затем переходят к ответам (respondeo discendum), после чего следует критика каждого отвергнутого аргумента (ad primium, ad secundum, etc.) — отвергнутого, однако, лишь в смысле его пригодности для данного толкования «авторитетов», а не в смысле присущей ему ценности.

Естественно, этот принцип обязательно должен был привести — и привел — к формированию того «духовного состояния», которое было не менее важным и всеохватывающим фактором, чем непосредственное разъяснение или истолкование. Несмотря на то, что Схоласты постоянно вступали между собой в споры, в XII и XIII вв. они были едины в принятии «авторитетов» и гордились, прежде всего, не оригинальностью своей мысли, а своим умением понимать и использовать их.

Когда Вильям Оккам, чей номинализм приведет в итоге к разрыву связей между разумом и верой, заявляет: «мне все равно, что думал по этому поводу Аристотель» 13 и отрицает влияние своего наиболее важного предшественника — Петера Ауреолюса, то сразу начинаешь ощущать дыхание новой эпохи.

Следует предположить, что отношение к своей деятельности как строителей соборов Высокой Готики, так и представителей Высокой Схоластики было очень сходным. Для этих архитекторов великие здания прошлого имели «авторитет» (auctoritas) весьма подобный тому авторитету, которым для Схоластов обладали Отцы Церкви. При наличии двух явно противоречащих друг другу положений, оба из которых могут быть поддержаны «авторитетом», одно из них нельзя просто так отбросить в пользу другого. Оба должны были быть проработаны до конца и в итоге примирены, как, например, высказывание Бл. Августина должно было быть, в конечном счете, согласовано с высказываниями Св. Амвросия. И это, как я считаю, в какой-то степени объясняет эволюцию архитектуры Ранней и Высокой Готики, которая кажется блуждающей, но на самом деле оказывается упорно последовательной. Архитектура, как и Схоластика, развивалась по схеме: videtur quod — sed contra — respondeo discendum.

Я хотел бы проиллюстрировать это очень кратко, на примере трех характерных Готических «проблем» — или, как мы могли бы сказать, quaestiones: окно-роза западного фасада; организация стены под трифорием; и укрепление колонн нефа.

Насколько нам известно, западные фасады прорезались обычными окнами, а не «розами», и только Сюжер — возможно, под впечатлением великолепного окна северного трансепта церкви Сен-Этьен в Бовэ — решил использовать мотив окна-розы для западного фасада Сен-Дени, накладывая великолепное Non на Sic большого окна под ним. Однако дальнейшее развитие этого нововведения оказалось чревато большими сложностями.

Лишь в 1240-50 гг. архитектурная школа Реймса, кульминационной постройкой которой является Сен-Никэз, нашла «окончательное» решение: окно-роза было вписано в стрельчатую арку огромного окна, приобретая тем самым, если можно так выразиться, эластичность.

Что касается проблемы организации стены под рядом окон (трифорием), Романский стиль предложил, грубо говоря, два противоположных решения — одно подчеркивало двухмерную плоскость и горизонтальную протяженность, а другое подчеркивало глубину и вертикальную протяженность.

Настоящий трифорий, введенный в Нойоне около 1250 г., является первым синтезом этих двух типов решения: он сочетает горизонтальную протяженность с акцентом на затаенную глубину.

Однако последнее слово, окончательное respondeo discendum было сказано Пьером де Монтеро. Он спроектировал трифорий, который не только был впервые застеклен, но в котором — и также впервые — было достигнуто окончательное примирение между Sic Шартра и Суассона и Non Амьена.

И наконец — первые настоящие профилированные колонны (piliers cantonnes) опоры с четырьмя приставными колонками, восьмиугольными в сечении, — насколько мне известно, появляются в Соборе Шартра (начало постройки в 1194 г.).

В своей усовершенствованной форме профилированные опоры представляют собою решение Sic et Non, a Respondeo dicendum было выражено мастером из Кельна, который обучался архитектуре во Франции; он объединил цилиндрическую четырехстолбовую опору Амьенского типа с высокими сплошными столбами и дополнительными колонками составной опоры Пьера де Монтеро.

Доктор Ватсон полагал, что филогенетические теории Шерлока Холмса, «несомненно, несколько причудливы». Наш благосклонный читатель мог, вероятно, прийти к такому же мнению касательно вышеизложенного нами. Наш читатель может также не согласиться с нашими идеями и заявить, что все высказанное вполне вписывается в схему естественного развития по принципу, предложенному Гегелем: «тезис, антитезис и синтез». Эту схему можно приложить и к другим процессам (например, к развитию живописи Кватроченто во Флоренции или даже к творчеству отдельных художников); она вполне подходит и для описания процесса перехода от Ранней к Высокой Готике в самом сердце Франции. Однако здесь присутствует нечто такое, что отличает развитие Готической архитектуры Франции от явлений сравнимого порядка; это, во-первых, его исключительная последовательность и, во-вторых, это то, что принцип videtur quod, sed contra, respon-deo discendum, как представляется, применялся совершенно сознательно.

Имеется одно свидетельство (несомненно, хорошо известное, но еще не рассматривавшееся в нужном нам свете), которое показывает, что французские архитекторы XIII века действительно мыслили и творили в полном соответствии со Схоластическими воззрениями. В «Альбоме» Виллара де Оннекура имеется план «идеального» восточного конца собора, который он и еще один мастер, Пьер де Корби, создали, судя по несколько более поздней записи, inter se disputando («споря между собой»). Здесь, таким образом, мы имеем двух архитекторов Высокой Готики, обсуждающих quaestio, причем некто третий, оставивший запись, называет это обсуждение специфично Схоластическим термином disputare, а не использует слова вроде colloqui, deliberare, которые не входили в Схоластический лексический репертуар. И каков же результат этого disputatio? Восточный конец церкви, который сочетает, так сказать, все возможные Sic со всеми возможными Non. Здесь есть двойная обходная галерея, совмещенная с венцом полностью развитых капелл одинаковой глубины. Эти капеллы в плане поочередно полукруглые и — по обычаю Цистерцианцев — квадратные. В то время как квадратные в плане капеллы перекрыты — каждая, как это обычно и делалось — отдельным сводом, полукруглые капеллы перекрыты сводами (под одним замковым камнем), общими с прилегающими секторами внешней обходной галереи — именно так было сделано в Суассоне и других постройках, следовавших Суассонскому примеру. Здесь Схоластическая диалектика подвела архитектурное мышление к точке, где оно уже почти перестало быть архитектурным.