Бесконечные дни - Ребекка Мейзел

Посередине бухты торчал островок, совсем маленький и почти голый: несколько дубков да полоска песка вдоль кромки воды.

Отвернувшись от моря, я подошла к каменной стенке. Она была не слишком высока, чуть выше человеческого роста. Я без труда вскарабкалась на нее, ставя ноги в трещины между камнями, и уселась по-турецки. Здесь, в тени под веткой старого дуба, да еще в солнечных очках, я чувствовала себя достаточно защищенной. Откинувшись назад и опираясь на руки, я устремила взор на океан.

Волны деревьев на островке покачивались под ветром, волны набегали на берег. И вдруг я ощутила… безошибочно почувствовала на себе чей-то взгляд. Первая моя мысль была о Вайкене, хоть я и понимала, что в такое солнечное время дня он не может быть рядом. Да и потом, он же думает, будто я еще сплю. Вайкену скоро исполнится сто пятьдесят восемь лет. В таком возрасте большинство вампиров не способно находиться днем даже в затененной комнате — правда, Вайкен не такой, как все, он особенный. Хоть я сама и создала его, но не могла не признать: он один из самых одаренных вампиров, каких я только видала на своем веку.

Честно скажу — оглядевшись и обнаружив, что на меня глазеет всего-навсего группка стоящих у воды девушек, я испытала огромное облегчение. Они разглядывали меня с головы до ног. Занятно — среди женщин-вампиров у меня было несколько подруг, но они никогда не рассматривали меня столь тщательно и с таким видом, словно со мной что-то не так. Пристальнее всех таращилась прехорошенькая девица: чуть пониже меня, с длинными белокурыми локонами. И то сказать, верно, я выглядела диковато: вся бледная, губы ярко-алые, на лицо спадают пряди длинных каштановых волос.

— Можно сесть с тобой?

На полоске песка передо мной стоял мальчик-азиат в синих джинсах, располосованных вдоль одной штанины так, что в прореху виднелось правое бедро почти целиком, в разноцветных босоножках — красной и желтой, и синей рубашке на пуговицах. По лицу я распознала в мальчике японца и ответила на его родном языке:

— А почему ты хочешь сесть рядом со мной?

Брови у него так и взлетели вверх, губы невольно сжались. Он провел рукой по торчащему вверх гребешку черных жестких волос.

— Я не говорю по-японски, — ответил он на чистейшем английском. — Вот родители, те говорят.

— Вот странно, — удивилась я. — Чтобы японец разговаривал только по-английски?

Сняв очки, я посмотрела ему в глаза.

— А ты-то где японский выучила? — Опершись одной рукой на стенку, он ответил мне таким же пристальным взглядом.

— Да я вообще уйму языков знаю, — пожала плечами я, вглядываясь в глубину карих глаз, исподволь формируя меж нами незримую связь.

Вампиры умеют по глазам определять намерения собеседника. Если он смотрит вам в глаза, ему можно верить. Правда, иногда этот способ меня подводил — и мне лгали. Обнаружив такое предательство, я без колебаний разрывала солгавшему горло острыми клыками. Однако у этого паренька аура была белее снега, а душа невинна.

— И сколько же именно? — поинтересовался он.

— Двадцать пять, — честно ответила я.

Он засмеялся — похоже, не поверил. Я не подхватила его смех, а продолжала все так же серьезно смотреть ему в глаза. Мальчишка разинул рот от изумления.

— Тогда тебе прямая дорога в ЦРУ, — проговорил он и протянул мне руку. — Меня зовут Тони.

Я ответила на рукопожатие и украдкой взглянула на тыльную сторону его запястья. Четкие, хорошо выраженные вены — он был бы легкой добычей.

— Лина Бьюдон, — представилась я.

— Бьюдооон, — повторил он, сильно растягивая последний слог. — Здорово. Так можно?

Он показал на место на стене рядом со мной.

— Но почему?

Я говорила без тени злости или неприязни. Мне было и в самом деле страсть как интересно, отчего это совершенно нормальному с виду парнишке вздумалось сесть рядом с такой, как я.

— Может, потому, что все остальные тут слишком выпендриваются, — предположил он, кивая на группку девушек, что все еще глазели в мою сторону.

Они даже еще ближе подобрались. Я ответила им таким же вызывающим взглядом. Честность Тони пришлась мне по вкусу.

Принятый в этом столетии стиль общения меня просто завораживал. Такой небрежный, легкий, без всех этих условностей и формальностей начала двадцатого века. А мне снова — уже в который раз — придется приспосабливаться. Много сотен лет я вслушивалась в малейшие оттенки интонаций, примечала, как движутся губы, как слетают с них звуки. Я стояла на страже, я изучала многие языки, стараясь найти наилучший способ приспособиться к ним, усвоить их. Понимание того, как и почему люди говорят друг с другом, позволяло мне незаметно влиться в их общество — так было куда легче убивать.

Эти мысли пронеслись у меня в голове, но исчезли когда Тони, подтянувшись, уселся на стене рядом со мной, болтая ногами и ударяя пятками по камню. Сперва мы сидели молча. Я была рада этому — молчание позволило мне украдкой разглядеть моего нового приятеля. Высокий — чуть выше меня — и мускулистый, точно борец. Сидя почти вплотную к нему, я видела очертания выступающих вен у него на шее. Однако теперь меня интересовало другое. В каждом ухе у него было по меньшей мере по десять серег. Причем некоторые такие широкие, что растягивали мочку уха, и я видела дырки насквозь.

— Ну а ты почему сидишь тут одна? — поинтересовался он.

Проворно отпрянув в сторону, я снова надела солнечные очки и на несколько секунд задумалась, какую манеру речи мне следует избрать. Я вспомнила, как говорил тот посыльный, как небрежно звучала речь самого Тони. Простая, совсем простая манера. Слова небрежны, социальных ожиданий от формулировок — почти никаких. Этак всякий сумеет говорить, ничуть не обременяя себя формальностями. Пожалуй, у меня получится. Придется, конечно, делать поправку на культурно-временные различия, однако уж это-то и вовсе пара пустяков. Я выдохнула и улыбнулась.

— Потому что все остальные тут слишком выпендриваются.

Тони широко улыбнулся.

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Шестнадцать, вчера исполнилось.

Лгала ли я?

— Клево! С днем рождения! — Тони улыбнулся еще шире, глаза у него заискрились. — Мне тоже. Выхолит, ты на предпоследнем курсе?

Я вспомнила газету, которую успела проглядеть утром. Вспомнила официальное письмо о том, что я зачислена на предпоследний курс. Да. Я кивнула. Мы еще немного посидели, слушая, что происходит вокруг. Ученики болтали о начале нового учебного года, а я сосредоточилась на манере говорить в нынешнем веке.

— В этом году я ему и слова не скажу.