Бесконечные дни - Ребекка Мейзел

— Уикхэм так не похож на все, к чему я привыкла, — промолвила я, положив правую руку на перила, а левой держа пакет с книгами.

Тони шел впереди, но после этой реплики с улыбкой обернулся.

— Мне нравится твой британский акцент, — заметил он.

Я ничего не ответила, однако приятная щекотка в груди подсказала, что комплимент мне приятен.

Поднявшись на самый верх, мы оказались в художественной мастерской.

— Как я уже говорил, меня ты тут почти в любое время найдешь, — сообщил Тони, опуская сумку с учебниками на пол.

По всему периметру каменных стен тянулся ряд маленьких прямоугольных окон, похожих на бойницы. Повсюду стояли мольберты, хотя пока еще пустые, ведь учебный год еще не начался. На тонких проволоках висели маски из папье-маше — одни наподобие бычьих морд с рогами, другие с человеческими лицами. Из металлических и пластиковых банок торчали кисти и столбики угля для рисования, а по периметру комнаты было расставлено десять деревянных столов. Каждый из них был так забрызган краской, что получился свой особенный узор. Все помещение словно бы гудело, вибрировало, такая тут стояла атмосфера творчества и надежд. Я почти физически ощущала эту вибрацию. В бытность вампиром меня бы это привело в ярость.

Вот же странно.

— Отныне я больше не зритель на чужом пиру, — пробормотала я, проводя рукой по стоявшему рядом мольберту.

— Что ты сказала? — переспросил Тони.

— Да нет, ничего. — Я развернулась к нему.

— Нравится тебе Уикхэм? — спросил он. — Я тут на художественной стипендии.

— В смысле? — Я разглядывала изображение цветочной вазы, что висело справа от окна.

— В смысле, я слишком беден, чтобы заплатить за учебу тут, так что мне позволили учиться даром. Пока я продолжаю хорошо рисовать. А ты?

— Я не на стипендии, — отозвалась я, не спуская с Тони глаз, чтобы понять, важно ли ему это. Он пожал плечами.

— Клево. Только дай слово, что ты не из этих богатеньких телок, готовых встречаться с парнем, только если он водит роскошную тачку и занимается престижным спортом.

Я понятия не имела, о чем он вообще говорит.

— Пожалуй, даю слово, — промолвила я.

— Я живу в «Кварце». Мы его проходили по пути сюда, там мужские спальни, — сообщил Тони. — Приходится жить со всеми этими спортсменами-атлетами.

— Вроде Джастина Иноса? — с лукавой улыбкой поинтересовалась я.

— О да! — Тони закатил глаза.

Но перед моим мысленным взором все еще стоял Джастин, выходящий из морских волн, — покрытый бронзовым загаром и прекрасный, как греческий бог. Я повернулась к Тони.

— Можешь не волноваться. Я не собираюсь увиваться за Джастином, как все эти девицы, если ты вдруг переживал.

— Вроде его подружки? Трейси Саттон? Их с двумя ее приятельницами так и прозвали Неразлучная Троица. Те двое встречаются с братьями Джастина. Так и шатаются вместе в спальни, не разлей вода. Вечно вместе держатся и всех окружающих грязью поливают.

Я стиснула в пальцах сухой колючий волос кисти для рисования. Предметы перед глазами вдруг расплылись. Описание Тони звучало знакомо — так знакомо.

— Знаешь, а я ведь и сама была такой. В старой школе. — Я поглядела на Тони. Он вежливо слушал. — Только не входила ни в какие группировки. Я была сама себе группировка. — Я торопливо встряхнула головой, отгоняя безумную мысль, и добавила. — Словом, терпеть не могу все эти группки.

— Можно мне тебя как-нибудь нарисовать? — спросил Тони.

Вот это неожиданный поворот!

— Нарисовать… меня?

С меня уже однажды писали портрет… в начале восемнадцатого века, но с тех пор — только фотографии.

— Ну да, — кивнул Тони, прислоняясь к деревянным полкам, что тянулись по всей окружности комнаты. Позади него, чуть выше головы, виднелось маленькое узкое окошко, в которое можно было разглядеть небо. Начинали сгущаться и темнеть тучи. — Портреты — это вроде как мой конек. Особенно мне удаются. На следующий год я собираюсь поступать в Род-Айлендскую школу дизайна.

Тони был славным и симпатичным японским пареньком, но сейчас я видела перед собой лишь лицо Сона, вампира-китайца из нашего братства. Нас было пятеро, считая меня, а Сона я сделала вампиром предпоследним, перед Вайкеном. Когда я нашла его, Сону только-только исполнилось восемнадцать и он был воином. Дело происходило в восемнадцатом веке, и я решила соблазнить его. Выбирая нового члена для братства, я оценивала ловкость, выносливость и способность убивать. Сон считался самым смертоносным воином во всем Китае, и я выбрала его, чтобы никогда больше не тревожиться о том, чтобы защитить себя.

Взгляд мой скользнул по высоким скулам и гладкой коже Тони. За спиной у него по стеклу мерно забарабанил дождь. Я чуяла запах мокрой земли, я перестала быть вампиром. Как давно уже мое обоняние не в силах было распознавать ничего, кроме запаха крови и теплого человеческого тела!

— Кроме того, — продолжил Тони, все еще имея в виду портрет, — у тебя такая своеобразная внешность. Мне нравится, когда люди выглядят необычно. Я тоже, знаешь ли, не очень тут характерно выгляжу.

— Да, пожалуй, — согласилась я и с улыбкой прибавила: — Я стала иной.

Тони улыбнулся.

— Клево, — сказал он, скрестив руки на груди.

— Ну, мне пора. — Я шагнула к двери, но уже с порога снова обернулась к Тони. — И да, насчет картины. Будет честный обмен. Ты научишь меня водить, а я буду твоей моделью.

Тони улыбнулся. Я обратила внимание, какие белые у него зубы. Признак хорошего здоровья и хорошего питания. Кровь у него, верно, сладкая и приятная на вкус.

— Идет, — сказал он.

Я зашагала вниз по винтовой лестнице.

— Черт, черт, черт! — вдруг взвился Тони и бросился мимо меня вниз по ступеньками.

— Ты куда?

— Только сейчас заметил, что дождь! — пояснил он. — Оставил окно открытым!

Он бежал, перескакивая по две ступеньки за раз, сумка с учебниками так и болталась из стороны в сторону. Подошвы сандалий звонко шлепали по полу. Вот он достиг первого этажа — раздался стук ног по каменной плитке и звук открывающейся двери.

На лестничную площадку второго этажа выходило такое же оконце, как в башне: прямоугольное и совсем маленькое, но из него открывался великолепный вид на луг и здание школьного клуба. Я опустила сумку с учебниками на ступеньки и прижала ладонь к холодному камню стены. Припав почти вплотную к окну, я смотрела, как разбиваются капли дождя о плитки дорожек внизу. И тут мне вдруг подумалось: а ведь я не стояла под дождем с 1417 года. Последний раз я чувствовала прикосновение дождевых капель в ту самую ночь, когда оставила в нашем яблоневом саду мамины сережки. В ту ночь, когда я встретила Рода и с первого взгляда без памяти влюбилась в него.