Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры - Геворг Мирзаян

Черепаха обошла зайца

Однако в конечном итоге Катар был сокрушен – крошечный эмират оказался физически и экономически не готов к затяжному противостоянию с Саудовской Аравией. «В ближневосточной версии притчи о черепахе и зайце саудовцы восстановили региональное влияние, тогда как амбициозные катарцы перенапряглись и выдохлись», – пишет вице-президент американского Фонда защиты демократий Джонатан Шанцер [60]. Символом окончательного поражения Катара стала победа Саудовской Аравии на египетском фронте.

Египет был ценнейшим призом Катара, полученным в ходе «Арабской весны». Взяв ее под контроль через местных «Братьев-мусульман», Катар получил для продвижения своей идеологии ресурсы самой мощной страны арабского мира. Для Эр-Рияда это было абсолютно неприемлемо и даже порождало у саудовской элиты неприятное чувство дежавю. Примерно полвека назад они это уже проходили – придя к власти в Египте со своей инновационной в то время концепцией арабского национализма, Гамаль Абдель Насер мечтал распространить эту идеологию в том числе и в Саудовскую Аравию, и едва не преуспел. Повторять опыт не хотелось, и КСА стало работать на контрреволюцию. Поначалу им ничего не удавалось – подконтрольные Эр-Рияду салафиты с ходу не смогли отнять власть у «Братьев-мусульман». Тогда было решено делать упор не на исламистские, а на светские силы. И когда «Ихван» начал колебаться под тяжестью социально-экономических проблем, КСА заключило альянс с египетскими военными и поддержало их приход к власти (в том числе и финансово – через предоставление миллиардных инвестиций). В итоге сейчас Египет находится в тесной привязке к Саудовской Аравии и как минимум не перечит ей на международной арене.

Египетская катастрофа и публичная капитуляция Катара (выразившаяся в добровольной отставке с поста главы государства эмира Хамада – архитектора катарского плана по достижению регионального лидерства) нанесли сокрушительный удар по «Ихвану». 12 марта 2014 года КСА, ОАЭ, Египет и Бахрейн подписали в Эр-Рияде секретное соглашение о совместной борьбе против «Братьев-мусульман». Эта борьба подразумевает юридическое преследование членов организации на территории подписантов, а также действия по линии спецслужб по всему миру [61]. Участники египетского «Ихвана», скрывающиеся на территории подписантов, должны были быть немедленно депортированы в Египет, где их ждала тюрьма и казнь. Однако, нанеся «Ихвану» серьезный, даже критический удар, саудовцы, как ни странно на первый взгляд это звучит, протянули «Братьям» руку помощи, предложили поддержку в обмен на полную лояльность и активные действия в Сирии против Башара Асада. Однако это логично и полностью вписывается в ближневосточную логику – сдерживание Ирана стало приоритетной задачей королевства, ради которой можно было и войти в альянсы с кобрами, у которых вырваны зубы.

Именно Иран – мощнейшая с экономической и демографической точки зрения страна региона – воспринимался и воспринимается Саудовской Аравией как основная угроза ее лидерству на Ближнем Востоке. Для саудовских ваххабитов иранские шииты – абсолютный, исторический, экзистенциальный враг, взять которого под контроль нельзя. Его можно только уничтожить.

До тех пор, пока этот враг сдерживался Ираком на западе и Афганистаном на востоке, уничтожение можно было и отложить на потом. Однако ликвидация американцами этих двух барьеров в начале нулевых позволила иранскому влиянию резко выплеснуться на Ближний Восток. Тегеран наступал по всем фронтам: взял под контроль значительную часть Ирака, укрепил позиции проиранских элементов в Йемене, через дочернюю иранскую структуру – «Хезболлу» – укрепил влияние в Ливане, а президент Ахмадинежад благодаря антиамериканским лозунгам стал для арабской улицы куда более авторитетным лидером, чем саудовский король Абдалла. Эр-Рияд опасался, что рост могущества Ирана позволит Исламской Республике в дальнейшем более эффективно опираться на шиитское население стран Залива и даже самой Саудовской Аравии для того, чтобы защищать там свои интересы. Более того, опыт того же Ирака показал, что в случае прихода шиитов к власти в стране, где они составляют большинство, Иран может попытаться выбить из их рядов своих противников и через какое-то время взять общину под свой контроль, а через них – и все государство. И первый серьезный опыт сдерживания оказался успешным – Саудовская Аравия смогла подавить революцию в Бахрейне.

Жемчужный успех

Королевство Бахрейн – небольшое государство в Персидском заливе – находилось, по сути, на передовой шиитско-суннитского конфликта. Дело в том, что большая часть населения (до 50 %) являются шиитами, а к суннитам относится лишь 20 % жителей королевства (остальные – христиане, индуисты, буддисты). Однако именно к суннитам относится вся элита королевства, включая правящую династию аль-Халифа. Учитывая «пришлый» характер бахрейнских суннитов (их племена раньше жили в Саудовской Аравии), они всегда опасались за собственную власть, поэтому проводили целенаправленную дискриминацию бахрейнских шиитов. Так, если в 1971 году число высокопоставленных должностных мест было разделено между двумя конфессиями примерно поровну, то к 2001 году шииты занимали примерно 17 % таких мест, а в 2011-м лишь 5 %. В ряде секторов (нацгвардии, разведке) им служить было вообще запрещено – доходило до того, что из-за нехватки кадров местные власти набирали в службы безопасности не собственных шиитских граждан, а бывших солдат из Пакистана. Не пускали шиитов и в парламент через своеобразный вариант «джерримондеринга» – избирательные округа нарезались таким образом, что «шиитские» включали в себя куда больше избирателей, чем суннитские. В итоге от огромного шиитского района выбирался один депутат, а от ряда небольших суннитских – несколько.

Однако помимо внутренних мер защиты нужны были и внешние – власти королевства опасались, что помощь местным шиитам могут оказать их соплеменники из Ирана. И эти страхи имели под собой основания. Да, иранцы оспаривали суверенитет королевства. «Бахрейн – часть иранской территории. Он был оторван от Ирана в результате незаконного урегулирования, осуществленного, с одной стороны, шахом, а с другой – правительствами Соединенных Штатов Америки и Великобритании», – писал в 2007 году Хусейн Шариатмадари, советник аятоллы Али Хаменеи и главный редактор тегеранской газеты «Кейхан» [62]. Да, большая часть религиозных лидеров бахрейнских шиитов получили образование в религиозном центре Ирана – городе Кум. Им просто негде было больше учиться, ведь другой шиитский «Оксфорд» – иракский Наджаф – контролировался антишиитским режимом Саддама Хусейна. Впитав проповеди иранских учителей, теперь они свободно говорят на фарси и считают себя последователями Верховного аятоллы Али Хаменеи. Однако среди шиитов было огромное количество светски настроенных людей, для которых национальность была выше религиозной сопричастности. «Мы хотим, чтобы в нашей стране были терпимость, гражданское общество, космополитизм и свободные СМИ», – говорил один из лидеров крупнейшей шиитской партии «Аль-Вифак» Джасим Хусейн [63]. И когда в феврале 2011 года под влиянием «Арабской весны» бахрейнские шииты вышли на «Жемчужную площадь» в центре столицы страны Манаме, они выступали именно с такими лозунгами, а не с призывами провести референдум по вхождению в Иран и даже (по крайней мере, поначалу) не с требованиями свергнуть просаудовскую суннитскую династию. Ведомые своими политическими лидерами, шииты требовали лишь прекращения дискриминации, а заодно и отставки символа этой дискриминации – премьер-министра страны и дяди действующего короля. Король Хамад дядю не сдал и, когда диалог зашел в тупик, а среди демонстрантов стал распространяться лозунг «Хамад, уходи», обратился за помощью к Саудовской Аравии. И 14 марта 2011 года «для помощи в обеспечении безопасности мирных жителей и инфраструктурных объектов» [64] в страну был введен 1,5-тысячный экспедиционный корпус из Саудовской Аравии и ОАЭ (формально это была, конечно, операция ССАГПЗ). В итоге уже 16 марта революция была разогнана, несколько десятков человек погибло, а до 1,5 тысячи шиитов оказались под следствием. Символ революции – монумент с жемчужиной в центре столицы – был снесен.

За счет подавления восстания в Бахрейне Эр-Рияду удалось не только нанести имиджевый удар по Ирану, продемонстрировать всем окружающим собственную безнаказанность и доказать всем свою готовность силой поддерживать в Заливе антииранский статус-кво. Саудовская Аравия фактически взяла под полный контроль это королевство, отодвинув от власти всех представителей элиты, которые выступали за суверенную экономическую и политическую линию. В их числе оказался и кронпринц Салман, до начала Жемчужной революции пытавшийся добиться экономической независимости Бахрейна от Саудовской Аравии. В результате сейчас под чутким надзором саудовских войск (которые до сих пор присутствуют в Бахрейне) местные официальные лица во всех вопросах учитывают интересы южного соседа – вплоть до того, что слово «Иран» в разговорах с ними является чуть ли не табуированным. Королевство прилежно голосует за все инициативы Саудовской Аравии в ССАГПЗ. И даже (в отличие от всех других стран Залива) позитивно восприняло идею бывшего саудовского короля Абдаллы «перейти от этапа интеграции к полноценному союзу» во главе, естественно, с Эр-Риядом. «Сейчас Бахрейн – зависимая от Саудовской Аравии страна Залива. У местных властей нет даже возможностей для маневра», – говорит Леонид Исаев.