Сестрички и другие чудовища - Игорь Мытько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В пятницу начальник школы вызвал к себе лейтенанта для инструктажа перед дежурством, но инструктировать не стал. Запер кабинет на несколько замков, попросил О. зажмуриться, пощёлкал какими-то механизмами и вежливо приказал:
— Всё, открывайте.
Лейтенант открыл. В руке подполковника красовалась странная медаль: стальной кружок даже без намёка на гравировку на колодке ускользающего цвета.
— Официально я про ваш подвиг ничего не знаю, — сообщил начальник школы, — поэтому и наградить не могу. Но неофициально — наслышан. Я ведь и сам начинал в подразделении 11. Так что и не наградить не могу. Поэтому…
Подполковник бережно прикрепил награду к кителю. Не слева, где носят медали, и не справа, где место для орденов, а ровно посредине. И почему-то на спине.
Они немного помолчали.
— Чувствуешь? — выдохнул начальник.
— Чувствую, — ответил лейтенант.
«…себя дураком», — мысленно закончил он.
— Я ведь эту… — начал подполковник, но тут же оборвал себя, шлёпнув ладонью по губам.
И принялся торопливо отстёгивать секретную награду.
— Ты не подумай, — сказал он лейтенанту, который уже не знал, что и думать. — Мы секретность соблюдём. Чтобы не было слухов, что тебя проглотил опасный кошмар, пустим слух, что тебя проглотил очень опасный преступник…
Подполковник на мгновение задумался.
— …с очень большим ртом.
* * *По традиции, освящённой уставом, вместе с командиром подразделения на дежурство заступали его подчинённые.
О. обвёл взглядом подразделение 11. Особенно выделялись первокурсники. Смертельной бледностью и нервным тиком.
«Молодые, — с печальной теплотой подумал лейтенант, — необстрелянные. Обстрелять бы вас… из табельного… по ногам… Вы бы в санчасти отсиделись, а я…»
Дальнейший ход мыслей лейтенанту заранее не понравился, и в инструктаже он ограничился проверенными классическими заклинаниями:
— Чтобы ни-ни. И без этого! А то… Ясно?
Стало ли курсантам что-нибудь ясно, было непонятно. Подразделение не просто ело глазами начальство, а прямо-таки обгладывало.
«Наверное, слишком общо», — решил О.
— Чтобы после отбоя в казармах было тихо и темно, как…
«…как у Омордня в брюхе!» — чуть не сказал лейтенант.
— …как в казармах после отбоя! И никаких чтобы мне Дней первокурсника! Службу нести бдительно! Поползновения пресекать! О нарушениях докладывать! Вопросы?
Виктор громко сглотнул, намекая на желание задать вопрос.
— Курсант Виктор! — поощрил его О. — Что вы хотели?
По лицу курсанта можно было предположить, что он хочет воспеть славу могучему лейтенанту, но Виктор подавил это естественное желание и сказал:
— Не извольте беспокоиться! Мы всех предупредили! Все будут спать как убитые! И даже тише! Мы им рассказали, как вы голыми руками…
— Отставить! — О. поразился собственному голосу, который больше подошёл бы полководцу на поле боя. — Всё это сплетни! Не разрывал я никого голыми руками! И голыми ногами ни в чью печень не упирался! И харакири собственной пряжкой я ему изнутри не делал!..
«Стоп! — приказал себе лейтенант. — Это уже не сплетни. Про харакири это я только что придумал… А надо было придумать, когда в Омордне сидел. Идея-то хорошая…»
— Короче, — отрубил он, — всё это бред и совершенно секретная информация! Всем ясно?
— Так точно, ясно! — гаркнуло подразделение 11 так слаженно, что на стенах затрепетали обои.
— Вот и всё! — О. попробовал нахмуриться.
Вышло на славу. Первокурсница Диана на левом фланге даже упала в обморок, но осталась стоять смирно, поддерживаемая дрогнувшими, но не сдвинувшимися плечами товарищей.
Лейтенант устало прикрыл глаза… и чуть не подпрыгнул, услышав шёпот курсанта Виктора:
— Всё будет нормально! Мы решили День первокурсника на неделю сдвинуть! Это неправильно, конечно, полагается в первую субботу ноября, но вы же сами понимаете…
* * *Лейтенант О. начал обход казармы через полчаса после отбоя.
«Сдвинуть они решили!» — возмущался лейтенант, проходя по пустому коридору.
«Спать они будут!» — злился лейтенант, двигаясь вдоль рядов коек, на которых слаженно, как на плацу, сопели курсанты.
«Думают, я на это поведусь!» — выходил из себя лейтенант, выходя во внутренний двор и всматриваясь в безжизненные окна казармы.
«Бдительность усыпляют», — догадался лейтенант, отчаявшись услышать хоть один подозрительный звук.
Курсанты явно готовили какую-то провокацию. И делали это умело: ни тебе вышедшего «водички попить», ни тебе смешка с дальней койки, ни тебе заснувшего дневального…
К полуночи О. окончательно измучился. Чтобы хоть как-то развеяться, он отправился на ночную улицу.
«Может, и не будет ничего, — подумал лейтенант, ёжась в прозрачной ноябрьской прохладе. — Может…»
БАМ! — ударили часы на фронтоне Высшей школы полиции.
Это удивило О. Во-первых, была не полночь и не час ночи, а 0:46, что и показывали пробившие часы. Во-вторых, часы на фронтоне ВШП не били ни в полночь, ни в час — и вообще никогда. У них просто не было механизма для произведения звука.
Лейтенант удивился бы ещё больше, если бы узнал, что в каптёрке казармы, среди штабелей и стопок брюк и маек, над пустой табуреткой сгустились зелёные нити, начавшие сшивать из пахнущего стиральным порошком воздуха чей-то образ.
Здание беззвучно дрогнуло и окуталось лёгкой зеленоватой дымкой.
«Ишь ты! — невольно восхитился лейтенант. — Какие курсанты продвинутые пошли! Прям инноваторы… Ну-ка, посмотрим, что ещё они устроили…»
И он с каким-то даже энтузиазмом устремился в казарму.
Но в казарме лейтенанта никаких инновационных сюрпризов не ждало. Тишина, безлюдье, полумрак дежурного освещения и дневальный курсант Виктор.
— Всё в порядке, дневальный? — спросил О., останавливаясь у тумбочки.
Виктор в ответ вытаращил глаза. Лейтенант поморщился:
— Ну всё, всё, хватит уже меня пугаться. Даже если бы я проглотил Омордня… то есть даже если бы Омордень проглотил меня, вас же я глотать не собираюсь.
Размер глаз дневального не изменился. Более того, центры глаз смотрели вовсе не на О., а куда-то позади него.
Лейтенант оглянулся. С трёх сторон к нему приближались три курсанта, одетые в простыни.
Замаскированы нарушители устава были по-дилетантски: намалёванные на простынях сержантские погоны, гимнастёрки (расстегнутые до пупка) и страшные рожи. Надо отдать должное — намалёвано было мастерски. В неверном свете дежурного освещения рожи казались почти живыми.
«Надо будет потом найти художника и поощрить… ударным трудом, — подумал лейтенант, — а то в школе наглядную агитацию давно не обновляли».
— Та-а-ак, — сказал он, помахивая ключами, — какая рота?
«Рота… рота… какая рота… никакая рота…» — раздалось в ответ невнятное бурчание.
— Значит, имущество портить — это мы смелые, а как признаваться — так и нет вас?
Люди под простынями стали жаться к стенам и почему-то завывать.
— Не усугубляйте! — О. сложил руки на груди, ощущая себя Наполеоном-переростком. — В гневе я страшен! На гауптвахту захотели?
И тут лейтенант убедился, что не зря треть расписания занятий в Школе занимает физподготовка. Нарушители с такой скоростью пронеслись мимо него, что он даже рук расцепить не успел.
«Так», — подумал О., просто чтобы что-то подумать, и приказал дневальному:
— Принять меры к задержанию!
Виктор не шевельнулся. Судя по бирюзовому цвету кожи, он как раз принимал меры по задержанию дыхания. Лейтенант нахмурился и вернул дневального к жизни твердой уставной пощёчиной.
Виктор дышать начал, но теперь принимал меры по удержанию себя за тумбочку.
— Оставаться на месте! — О. отдал единственный приказ, который был сейчас по силам подчинённому, и двинулся вслед простыням.
Их удалось запеленговать по завываниям — тихим, но непрерывным. Исходили завывания из холла второго этажа, с поста номер один.
— Совсем страх утеряли?! — распекать нарушителей О. начал ещё на лестнице. — На губу захотели?!
— Да-да-да! — заскулил тоненький голосок. — Дяденька лейтенант, заберите меня на губу! Пожалуйста!
О. удивлённо уставился на курсанта Диану, забившуюся под батарею центрального отопления.
— Оно шевелится! — прошептала часовая, бровями показывая куда-то вверх и влево.
Проследив за этим мимическим жестом, лейтенант последовательно обнаружил царапину на батарее, мокрое пятно на шторе, пыль на карнизе и в довершение — что Боевое Знамя Школы гордо развевается на невидимом ветру.
— Ну что вы, в самом деле! — пристыдил часовую О. — Это просто у кого-то фантазии не хватает новое что-то придумать.
Он повернулся к Знамени и рявкнул, не разжимая зубов[2]:
