Английская поэзия - Самуил Маршак (пер.)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
93
Что ж, буду жить, приемля, как условье,Что ты верна. Хоть стала ты иной,Но тень любви нам кажется любовью.Не сердцем — так глазами будь со мной.
Твой взор не говорит о перемене.Он не таит ни скуки, ни вражды.Есть лица, на которых преступленьяЧертят неизгладимые следы.
Но, видно, так угодно высшим силам:Пусть лгут твои прекрасные уста,Но в этом взоре, ласковом и милом,По-прежнему сияет чистота.
Прекрасно было яблоко, что с древаАдаму на беду сорвала Ева.
94
Кто, злом владея, зла не причинит,Не пользуясь всей мощью этой власти,Кто двигает других, но, как гранит,Неколебим и не подвержен страсти, —
Тому дарует небо благодать,Земля дары приносит дорогие.Ему дано величьем обладать,А чтить величье призваны другие.
Лелеет лето лучший свой цветок,Хоть сам он по себе цветет и вянет.Но если в нем приют нашел порок,Любой сорняк его достойней станет.
Чертополох нам слаще и милейРастленных роз, отравленных лилей.
95
Ты украшать умеешь свой позор,Но, как в саду незримый червячокНа розах чертит гибельный узор, —Так и тебя пятнает твой порок.
Молва толкует про твои дела,Догадки щедро прибавляя к ним.Но похвалой становится хула.Порок оправдан именем твоим.
В каком великолепнейшем дворцеСоблазнам низким ты даешь приют!Под маскою прекрасной на лице,В наряде пышном их не узнают.
Но красоту в пороках не сберечь.Ржавея, остроту теряет меч.
96
Кто осуждает твой беспечный нрав,Кого пленяет юный твой успех.Но, прелестью проступки оправдав,Ты в добродетель превращаешь грех.
Поддельный камень в перстне королейСчитается алмазом дорогим, —Так и пороки юности твоейДостоинствами кажутся другим.
Как много волк похитил бы овец,Надев ягненка нежное руно.Как много можешь ты увлечь сердецВсем, что тебе судьбой твоей дано.
Остановись, — я так тебя люблю,Что весь я твой и честь твою делю.
97
Мне показалось, что была зима,Когда тебя не видел я, мой друг.Какой мороз стоял, какая тьма,Какой пустой декабрь царил вокруг!
За это время лето протеклоИ уступило осени права.И осень шла, ступая тяжело, —Оставшаяся на сносях вдова.
Казалось мне, что все плоды землиС рождения удел сиротский ждет.Нет в мире лета, если ты вдали.Где нет тебя, и птица не поет.
А там, где слышен робкий, жалкий свист,В предчувствии зимы бледнеет лист.
98
Нас разлучил апрель цветущий, бурный.Все оживил он веяньем своим.В ночи звезда тяжелая СатурнаСмеялась и плясала вместе с ним.
Но гомон птиц и запахи и краскиБесчисленных цветов не помоглиРождению моей весенней сказки.Не рвал я пестрых первенцев земли.
Раскрывшиеся чаши снежных лилий,Пурпурных роз душистый первый цвет,Напоминая, мне не заменилиЛанит и уст, которым равных нет.
Была зима во мне, а блеск весеннийМне показался тенью милой тени.
99
Фиалке ранней бросил я упрек:Лукавая крадет свой запах сладкийИз уст твоих, и каждый лепестокСвой бархат у тебя берет украдкой.
У лилий — белизна твоей руки,Твой темный волос — в почках майорана,У белой розы — цвет твоей щеки,У красной розы — твой огонь румяный.
У третьей розы — белой, точно снег,И красной, как заря, — твое дыханье.Но дерзкий вор возмездья не избег:Его червяк съедает в наказанье.
Каких цветов в саду весеннем нет!И все крадут твой запах или цвет.
100
Где муза? Что молчат ее устаО том, кто вдохновлял ее полет?Иль, песенкой дешевой занята,Она ничтожным славу воздает?
Пой, суетная муза, для того,Кто может оценить твою игру,Кто придает и блеск, и мастерство,И благородство твоему перу.
Вглядись в его прекрасные чертыИ, если в них морщину ты найдешь,Изобличи убийцу красоты,Строфою гневной заклейми грабеж.
Пока не поздно, времени быстрейБессмертные черты запечатлей!
101
О ветреная муза, отчего,Отвергнув правду в блеске красоты,Ты не рисуешь друга моего,Чьей доблестью прославлена и ты?
Но, может быть, ты скажешь мне в ответ,Что красоту не надо украшать,Что правде придавать не надо цветИ лучшее не стоит улучшать.
Да, совершенству не нужна хвала,Но ты ни слов, ни красок не жалей,Чтоб в славе красота пережилаСвой золотом покрытый мавзолей.
Нетронутым — таким, как в наши дни,Прекрасный образ миру сохрани!
102
Люблю, — но реже говорю об этом.Люблю нежней, — но не для многих глаз.Торгует чувством тот, кто перед светомВсю душу выставляет напоказ.
Тебя встречал я песней, как приветом.Когда любовь нова была для нас.Так соловей гремит в полночный часВесной, но флейту забывает летом.
Ночь не лишится прелести своей,Когда его умолкнут излиянья.Но музыка, звуча со всех ветвей,Обычной став, теряет обаянье.
И я умолк, подобно соловью:Свое пропел и больше не пою.
103
У бедной музы красок больше нет,А что за слава открывалась ей!Но, видно, лучше голый мой сюжетБез добавленья похвалы моей.
Вот почему писать я перестал.Но сам взгляни в зеркальное стеклоИ убедись, что выше всех похвалСтеклом отображенное чело.
Все то, что отразила эта гладь,Не передаст палитра иль резец.Зачем же нам, пытаясь передать,Столь совершенный портить образец?
И мы напрасно спорить не хотимС природой или зеркалом твоим.
104
Не нахожу я времени приметВ твоих чертах. С тех пор, когда впервыеТебя я встретил, три зимы седыеТрех пышных лет запорошили след.
Три нежные весны сменили цветНа сочный плод и листья огневые,И трижды лес был осенью раздет,А над тобой не властвуют стихии.
На циферблате, указав нам час,Покинув цифру, стрелка золотаяЧуть движется невидимо для глаз.Так на тебе я лет не замечаю.
И если уж закат необходим,Он был перед рождением твоим.
105
Язычником меня ты не зови,Не называй кумиром божество.Пою я гимны, полные любви,Ему, о нем и только для него.
Его любовь нежнее с каждым днем,И, постоянству посвящая стих,Я поневоле говорю о нем,Не зная тем и замыслов других.
«Прекрасный, верный, добрый» — вот слова,Что я твержу на множество ладов.В них три определенья божества,Но сколько сочетаний этих слов!
Добро, краса и верность жили врозь,Но это все в тебе одном слилось.
106
Когда читаю в свитке мертвых летО пламенных устах, давно безгласных,О красоте, слагающей куплетВо славу дам и рыцарей прекрасных,
Столетьями хранимые черты —Улыбка нежных уст, глаза и брови —Мне говорят, что только в древнем словеНашлось бы все, чем обладаешь ты.
Поэт, впиваясь в даль влюбленным взглядом,Мечтал неясный образ передать,Но красоту твою предугадатьНе довелось ни песням, ни балладам.
А нам, кому теперь она близка, —Где голос взять, чтобы звучал века?
107
