Кандалы - Скиталец

— А как же не верить? — хором удивилась вся семья.

— У нас тут к одной молодухе змей летал! — убежденно заявила Настя. — Все видели! Как ночью все уснут в избе, так и рассыпется над поветью, а потом сейчас к ней на печь является муж ее покойный: об муже она тосковала. Известно, кто тоскует, к тем и является. Да не велит никому сказывать-то: грозится! Она долго скрывала, да рази от народа скроешь? Видят люди: кажню ночь над ихней избой искрами рассыпается змей. Пристали к ней, созналась. Пришла ночь, она дрожит вся, боится его. Является — гро-ознай! — «Ты пошто сказала?», и ну щипать! все тело ей в синяках сделал. Грозит: коли людям сказывать будешь — с косой приду! С полгода летал, до этого ласковый был, а тут страшный стал. Истаяла она, как восковая свечка, в чем душа… И пришел он — с косой! Да днем! все дома были. Никто его не зрит, а она одна видит! Бросилась отцу на шею: «Батюшка, закрой! косой меня хочет ударить!» Отец ее обнял, закрыват. Тут все по избе мечутся, машут чем попало, чтобы по змею ударить, а ничего не выходит: он ведь невидимый и крылатый, под потолком вьется, она кричит отцу: «Батюшка, на тебя он замахнулся! В плечо хочет косой ткнуть!» Тут у старика сейчас же рука повисла. Упала дочь — мертвая! Душу-то, значит, он вынул из нее и унес. А у отца на руке, на большом пальце, оказалась малюсенькая черная ранка и все болит, все не заживат. Они к знахаркам, они к ворожеям — ничего не помогат, никаке́ наговоры! Цельный год болела. Да, спасибо, какой-то прохожий присоветовал, — видно из таких, что знал! — свежей кровью от черной курицы примачивать с особой молитвой и завязать получше. Ну и стал палец подживать понемногу. Отец сна по ночам лишился: ляжет на печи, и все ему Дуня, покойница, мерещится, особливо зимой, когда вьюга на дворе…

На минуту все замолчали.

Лучина, потрескивая, то вспыхивала, то тускнела, роняя в воду шипящие угольки.

Самовар тонким голоском пел жалобную песню. Серый кот спрыгнул с печи и начал играть на полу бабушкиным клубком. За окном шумел ветер, временами бросая в промерзлые окна снежную пыль.

— Што же, — раздумчиво пробурчал дед, поглаживая бороду, — эфто всем известно. Не в одной нашей деревне, а почитай везде, по всему крестьянству, быват. Сам не видал, все больше бабы болтают… може, «он» двистительно… тово… по ночам летат?

— Этих случаев везде сколько хочешь! — начал Елизар. — Летает ночью огненный змей надо всей темной нашей страной! Потому — ночь над ней без рассвета. От темноты это деревенской… В городах свету больше, ни про каких змеев не слыхать. От напрасной веры это, всуе такая вера! Суеверием называется!.. Верят люди в беса крепче, чем в бога, больше боятся его, чем бога-то! А во что веришь, то и сбывается!.. Читал я в одной книге историю — стихами написана, заглавие — «Демон». Там тоже взято это народное поверье, только демон этот не страшный, а несчастный, молодой и собою прекрасен — конечно, фантазия человеческая! Сочинитель-то это у народа взял, как сказку, а народ и сказке верит, вот как дети! Великое дело — вера! — Елизар помолчал. — А вот была история, слышал я ее в Сибири: император Александр Первый, тот, что с французами воевал в двенадцатом году, на самом деле не умер, а скрылся и сделался пустынником, удалился в сибирские леса и жил там до самой смерти под видом простого мужика. Наследником царского престола был Константин, про которого господам было известно, что как только он воцарится, то даст волю крепостным. Ну, желтопузикам это не показалось: решили они убить его. Вот едет Константин в царской карете из Таганрога, где Александр будто бы скончался, думает: как только буду царем, первым долгом волю дам. Вдруг слышит — сзади далеко где-то скачут верхами. Ближе да ближе. Кучер к нему обернулся и говорит: «Ваше высочество, наследник-цесаревич! погоня! не к добру!»… «Ну, что же», — отвечает Константин, а он, говорят, простой был, ждал от него добра черный народ, — «чему быть, тому не миновать!» Те все ближе, вот-вот нагонят, видать уж стало — человек десять. Опять говорит кучер: «Садись, государь, на козлы, надевай мою одёжу, а я твою надену, на твое место сяду!» Только они успели перемениться одёжей и местом, как те наскакали и — бац, бац — из пистолетов с обеих сторон в каретные окна: изрешетили кучера в царской одёже пулями, поворотили коней — и айда назад. Так мужик-кучер спас наследника престола от смерти, сам за него жизнь отдал! Верил, что Константин крепостных освободит. А он, как приехал в Петербург, взял да от престола и отказался, знал, кто стрелял в кучера, в лицо их видал: самые первейшие и богатейшие были помещики, придворные графья, князья и генералы. Побоялся, что убьют его, коли он крестьян пожалеет. Вот Александру и наследовал не Константин, как надо бы, а Николай Павлович, прозванный в народе Палкиным. Только ныне царствующий Александр хотя без земли, но все-таки освободил народ от издевательств помещика, дворяне же и посейчас на него злятся, и было на него покушение Каракозова, который стрелял в царя, да неудачно, а, сидючи в тюрьме, отравился ядом, спрятанным в волосах. Волосы у него были длинные, густые и кудрявые, а подослан он был помещиками. Так я слышал, за что купил, за то и продаю.

— Ну, хорошо, — взволнованно прервал его дед, — волю-то дали, а земля все одно осталась у помещиков? Когда же у них землю отберут?

— Когда — неизвестно, но будет это беспременно! — Елизар тряхнул кудрями. — Есть тайное общество и секретная подземельная канцелярия, и те люди хотят весь народ поднять на помещиков. Народ думает, что эти тайные люди хотят защищать от помещиков царя, думают, что дворяне и этого царя хотят изничтожить в отместку за крестьянскую волю, а не знает того, что царь тоже заодно с помещиками! Вот вы эту хитрую механику и раскусите!

Все молчали. Не ждали услышать такое от Елизара.

Ребятам стало скучно от серьезного разговора, глаза у них начали слипаться.

— Ну, — сказал им Елизар, — спать вам пора, да постойте, на сон грядущий почитаю вам песни из хорошего песенника: «Песни Беранже» называется. Сколько я песенников ни покупал, а лучше этого не попадалось.

Он развернул маленькую книжку в розовой обложке, напечатанную рядами коротеньких строк, и, перекинув несколько листков, начал читать:

Я не лишен пророческого дара,Предвижу я конец князьям земли:Постигнет их заслуженная кара —Погибнут все бедняжки-короли!

Елизар читал хорошо, как будто не читал, а рассказывал, глядя в книжку. После нескольких веселых песен наткнулся на песню под заглавием «Падающие звезды». В ней дед с внуком разговаривали:

… Вот, дедушка, еще одна упала.Летит, летит, и вот ее уж нет!..

— Был великий полководец, — со вздохом сказал Елизар, закрывая книжку, — все страны покорил, кроме нашей!.. Когда ехал перед войском на коне, на небе над ним днем и ночью сияла звезда. И вот решил он завоевать Россию. Взял Москву, а жители зажгли ее. Пришлось зимой, в лютые морозы, когда вороны на лету падали мертвыми, бежать назад со всем своим войском. Взяли его в плен, вывезли в море, высадили на необитаемый остров и там нагишом приковали к скале, черный ворон стал клевать ему сердце. Тогда звезда его закатилась и уж больше не всходила.

— Я втепоры мальчишкой был, когда еще тебя и на свете не было, — неожиданно заявил дед. — Чуть помню, когда француз приходил… Плакал народ об Москве… помню, как во сне… Приводили ночевать пленных: привели — чуть живы были, а оттаяли — молодцы из себя! Один так и остался у барыни нашей — маляр оказался хороший, в Дуброве тогда дом новый строили, так он картинками стены расписал — и сейчас цело!

Все вылезли из-за стола и стали стелить постели. Ребятишки полезли привычным путем по брусу на полати, туда же отправился и Елизар, дед лег на краю. Вукол словно прилепился к отцу. Лавр застенчиво и дико продолжал рассматривать его исподлобья.

Бабушка и Настя расстелили кошму на полу. Лучина еще долго освещала избу своим мерцающим светом.

— Ну, как ты жил тут? — спросил Елизар сына, — скучал?

— Нет, мы с Лавром всегда вместе… летом в поле берут нас, а то в лесу бегаем, товарищи есть… Никто меня никогда не бранит, а все-таки…

— Что?

— Сердце болело всегда… Зачем вы меня бросили?

Елизар вздохнул.

— Думали — лучше тебе будет у бабушки! В Сибири, брат, житье худое!.. вот эдак насильно пошлют туда — за тридевять земель, за лесами, за горами, за болотами — и живи как хочешь!

— Почему насильно? За что? Дедушка сказал — за землю? за какую?

— А ты знаешь Дуброву? бывал там?

— Бывал! на троицу, с девчонками! кукушкины слезки искать!

— Ну вот! Хорошо там? Любишь Дуброву?

— Люблю!

— А ее купец у нашей деревни отнял и живет в ней один! Вот собрались мужики на сход и послали меня в город, хлопотать за Дуброву, потому что грамотный я! а когда воротился весной — помнишь, може, когда медвежатник с медведицей приходил и пожар был?