Брежнев - Леонид Млечин

Леонид Митрофанович Замятин, который тогда работал в Министерстве иностранных дел, рассказал мне, как незадолго до своего снятия Хрущев вдруг появился на обеде в честь президента Индонезии и произнес неожиданно откровенную речь.

Старшим на обеде был Подгорный, потому что формально Хрущев находился в отпуске. Он тем не менее приехал, вошел в зал со словами, не сулившими ничего хорошего:

— Ну что, мне места уже нет?

Место, разумеется, сразу нашлось. Хрущев сделал знак Подгорному:

— Продолжай вести.

Но в конце обеда, когда протокольные речи уже были произнесены, Хрущев сказал:

— Вот интересно. Я недавно приехал из отпуска, а все меня убеждают, что я нездоров, что мне надо поехать подлечиться. Врачи говорят, эти говорят. Ну, ладно, я поеду. А когда вернусь, я всю эту «центр-пробку» выбью. — И показал на членов президиума ЦК: — Они думают, что все могут решить без меня…

Вероятно, Никита Сергеевич все-таки что-то почувствовал. Он от природы был наделен хорошо развитым инстинктом. Иначе бы не выжил в политических схватках.

Возможно, именно этим объясняется его неожиданный звонок Георгию Константиновичу Жукову. В октябре 1957 года Хрущев ловко убрал Жукова с поста министра обороны — по чисто политическим соображениям, не желая держать рядом популярного, решительного и амбициозного маршала. Семь лет они не разговаривали. Жуков, отправленный в отставку, находился под постоянным присмотром КГБ.

И вдруг Хрущев позвонил Георгию Константиновичу. Примирительно сказал:

— Тебя оговорили. Нам надо встретиться.

Помощник Хрущева записал: после отпуска в Пицунде запланировать встречу с маршалом. Когда тучи стали сгущаться, Хрущев, чувствуя, что теряет поддержку, решил опереться на национального героя. Судя по всему, он хотел вернуть маршала Жукова в политику, а точнее, призвать его себе на помощь. Если бы Жуков был в 1964 году министром обороны, противники Хрущева не могли бы рассчитывать на помощь армии.

Обещание Хрущева разогнать президиум только сплотило его противников. Самоуверенность подвела Никиту Сергеевича. Его отправили на пенсию раньше, чем он успел убрать соперников…

29 сентября Подгорный позвонил Шелесту в Черкассы и велел срочно лететь в Крым, чтобы встретить Хрущева, который отправился отдыхать. Просил в деталях потом пересказать, о чем пойдет разговор. Хотел, чтобы доверенный человек находился рядом с Хрущевым и следил за его настроением.

1 октября Шелест в Симферополе встретил Хрущева. Тот полушутя спросил:

— А вы почему здесь? Я-то на отдыхе, а вы должны работать.

— Моя обязанность, Никита Сергеевич, встретить вас. Ведь вы прибыли на территорию республики. Может быть, у вас возникнут вопросы.

Хрущев посадил его с собой в машину, потом пригласил пообедать.

Шелесту показалось, что Хрущеву хотелось высказаться.

Он ругал работников идеологического фронта, назвал секретаря ЦК Суслова «человеком в футляре», Брежнева — краснобаем. Посетовал на Подгорного: мол, забрал его в Москву как хорошего, подготовленного работника, но пока особой отдачи не видит, ожидал большего.

— Президиум наш — это общество стариков, — продолжал Хрущев. — Среди них много людей, которые любят говорить, но не работать. Вот и мне уже перевалило за семьдесят, не та бодрость и энергия, надо думать о достойной смене. На руководящую работу надо выдвигать молодых, подготовленных людей сорока — сорока пяти лет. Ведь мы не вечные, года через два многим из нас придется уходить на покой.

Это был не первый откровенный разговор, который Хрущев вел с Шелестом.

За несколько месяцев до этих событий, в марте 1964 года, Хрущев взял с собой Шелеста в Венгрию. Почти каждый вечер они вдвоем гуляли по территории резиденции, отведенной советскому лидеру. Хрущев нелестно говорил о товарищах по партийному руководству, в частности о Брежневе и о Суслове, главном идеологе.

Шелест слушал и помалкивал. По его наблюдениям, Хрущев находился в очень возбужденном состоянии. За ним неотступно следовал сотрудник Девятого управления (охрана высших органов власти) КГБ. В какой-то момент охранник слишком приблизился к Хрущеву. Никита Сергеевич просто рассвирепел:

— А вам что нужно?! Что вы подслушиваете, шпионите за мной? Занимайтесь своим делом!

Шелест попытался урезонить Хрущева:

— Никита Сергеевич, он ведь находится на службе.

Хрущев все так же раздраженно ответил:

— Если он на службе, пусть и несет свою службу, а не подслушивает. Знаем мы их.

Никита Сергеевич чувствовал, что опасность исходит от КГБ, но подозревал не тех людей. Он считал председателя КГБ Владимира Семичастного и его предшественника на этом посту Александра Шелепина преданными ему людьми. Он сам высоко вознес этих молодых людей, но относительно их настроений и планов глубоко заблуждался…

На следующий день Хрущев отправился в горы — охотиться на муфлонов. К вечеру вернулся с добычей — и отправился за фазанами. Никита Сергеевич стрелок был отменный. Но 3 октября Хрущев сказал, что погода в Крыму портится и он переедет в Пицунду. Тем более что там отдыхает Микоян.

После отъезда Никиты Сергеевича Шелест соединился по ВЧ с Подгорным и Брежневым. Леонид Ильич со значением передал Петру Ефимовичу привет от Полянского и Дмитрия Федоровича Устинова, который недавно стал первым заместителем главы правительства и председателем Высшего совета народного хозяйства. Это означало, что и они «в деле».

Брежнев сообщил, что пытался привлечь к общему делу первого заместителя министра обороны маршала Андрея Антоновича Гречко. Но тот испугался и ушел от разговора.

С министром обороны маршалом Малиновским несколько раз беседовал Шелепин. Родион Яковлевич сказал, что армия в решении внутриполитических вопросов участия принимать не станет, то есть не придет защищать Никиту Сергеевича. А 10 октября подтвердил, что выступит против Хрущева вместе со всеми.

Маршал Малиновский был обязан Хрущеву высокой должностью, а возможно, и жизнью. В 1942 году Сталин, получив информацию о неблагополучии в армии Малиновского, собирался отдать генерала чекистам. Но Хрущев поручился за него, целый год опекал Родиона Яковлевича и спас будущего министра.

И чем же отплатил ему маршал? Уже после отставки Хрущева, во время праздничного приема 7 ноября Малиновский произнес громкий антиамериканский тост. К нему подошел Чжоу Эньлай, глава китайской делегации, который приехал посмотреть, что происходит в Москве после смены руководства, и поздравил с хорошим антиимпериалистическим тостом.