7 навыков высокоэффективных людей. Возврат к этике характера - Стивен Кови

Я поговорил с их отцом и убедился, что умом он понимает проблему. Однако, согласившись, что иногда не может совладать со своим характером, он отказался взять на себя ответственность за происходящее и честно признать, что уровень его эмоционального развития низок. Гордость не позволяла ему сделать первый шаг, чтобы изменить положение.

Чтобы отношения с женой, мужем, детьми, друзьями или коллегами были эффективными, мы должны учиться слушать. А это требует от нас эмоциональной силы. Слушать — это значит быть терпеливым, открытым, иметь желание понять, то есть иметь свойства высоко развитого характера. Гораздо проще действовать с низкого эмоционального уровня, давая при этом советы высокого уровня.

В случае с теннисом или фортепиано уровень нашего развития становится совершенно очевидным, так как тут притворяться невозможно. Однако в сфере характера и эмоционального развития не все так очевидно. Мы можем «принять позу» перед тем, кто нас плохо знает, или перед коллегой. Мы можем притвориться. И на какое-то время у нас что-то, может быть, получится — по крайней мере, на публике. Мы даже, возможно, обманем самих себя. И тем не менее я уверен, что большинство из нас прекрасно знают, что мы из себя представляем на самом деле; и я думаю, что многие из тех, с кем мы живем и работаем, знают это тоже. Я часто наблюдал последствия попыток укоротить естественный процесс роста в сфере бизнеса, когда руководство пытается «купить» новую культуру высокой производительности, качества, морали и обслуживания клиентов с помощью ярких речей, обучения улыбаться, внешнего контроля или же посредством укрупнений, объединений, отделений и других структурных изменений — популярных и непопулярных. Эти руководители не обращают внимания на то, что подобные манипуляции порождают атмосферу низкого доверия. Если эти методы не срабатывают, то они ищут другие техники и приемы из арсенала Этики Личности, которые, в свою очередь, тоже будут игнорировать и нарушать естественные принципы и процессы, служащие основой культуры высокого доверия.

Помню, я и сам много лет назад нарушил этот принцип. Однажды, придя домой во время празднования трехлетней годовщины моей маленькой дочки, я увидел, как она забилась в угол гостиной, прижимая к себе все подаренные ей игрушки и не желая позволить другим детям в них играть. Первым, что мне бросилось в глаза, было то, что свидетелями этого проявления эгоизма оказались несколько родителей. Я был смущен, причем вдвойне, из-за того, что как раз в то время читал в университете курс, посвященный человеческим отношениям. И я понимал, или, по крайней мере, чувствовал, чего от меня ожидают эти родители.

Атмосфера была накалена, — дети окружили мою маленькую дочь, протягивая к ней руки и прося поиграть с теми игрушками, которые сами только что подарили, а моя дочь решительно им в этом отказывала. Я сказал себе: «Разумеется, я должен научить дочь делиться с другими! Умение делиться — одно из самых ценных наших достоинств!»

Для начала я попробовал просто попросить ее:

— Солнышко, пожалуйста, поделись со своими друзьями игрушками, которые они тебе подарили!

— Нет! — упрямо ответила она.

Мой второй метод заключался в обращении к здравому смыслу:

— Солнышко, если ты научишься делиться своими игрушками с ребятами, которые пришли к тебе в гости, то и они поделятся с тобой игрушками, когда ты придешь к ним!

И снова она без лишних раздумий отрезала:

— Нет!

Я начал приходить во все большее замешательство, ибо было очевидно, что я не имею влияния. Третьим методом, избранным мной, был подкуп. Я сказал очень тихо:

— Солнышко, если ты поделишься, я дам тебе что-то вкусненькое. Я дам тебе кусочек жевательной резинки.

— Я не хочу жвачку! — закричала она.

После этого я начал впадать в отчаяние. Для четвертой попытки я выбрал угрозы и запугивание:

— Если не поделишься, тебе здорово попадет!

— Ну и что! — выкрикнула она. — Это мои игрушки! Я не должна ни с кем делиться!

В итоге мне пришлось применить силу. Я просто взял у нее из рук часть игрушек и раздал их детям:

— Берите, ребята, играйте!

Возможно, моей дочке нужно было получить опыт обладания этими игрушками, прежде чем отдать их другим. (Ведь, в самом деле, как я могу отдать то, чем не владею?) Она нуждалась в том, чтобы я, как отец, имел более высокий уровень эмоциональной зрелости и позволил ей получить этот опыт.

Однако в тот момент для меня больше значило мнение обо мне других родителей, а не рост и развитие моего ребенка и наших с ним взаимоотношений. Я просто изначально был уверен в собственной правоте: она должна была поделиться, а значит, была неправа, не делая этого.

Возможно, уровень моих ожиданий по отношению к малолетней дочери был слишком высоким просто потому, что по своей собственной шкале я сам был на нижнем уровне. Я оказался неспособен или не пожелал отдать ей терпение и понимание и ждал от нее, что она отдаст свои вещи. В попытке компенсировать недостаточную влиятельность, я занял силу у своего отцовского положения и авторитета и принудил дочь делать то, чего я от нее хотел.

Но, занимая силу, создаешь слабость. Слабость занимающего силы объясняется тем, что увеличивается его зависимость от внешних факторов. Становится слабей и тот, кто вынужден подчиниться, так как это сковывает рост, развитие независимого мышления и внутренней дисциплины. И в конечном счете ослабевают сами взаимоотношения. Сотрудничество уступает место страху, и оба человека становятся более эгоистичными и агрессивными.

Но что же происходит тогда, когда сам источник, откуда занята сила, — будь то огромный рост или физическая мощь, позиция, авторитет, какой-то документ, атрибуты высокого положения, внешность или прежние достижения, — изменяется или перестает существовать вовсе?

Если бы я был более зрелым, я мог бы положиться на свою внутреннюю силу — на свое понимание роста и необходимости делиться, на свою способность любить и воспитывать, — и позволил бы дочери самой выбрать — хочет она делиться или нет. Возможно, после попытки урезонить ее, я мог бы переключить внимание детей на какую-нибудь интересную игру, сняв таким образом со своего ребенка эмоциональное давление. Теперь я уже знаю, что как только дети обретают чувство собственности, они делятся своими игрушками совершенно естественно, свободно и спонтанно.

Мой опыт говорит мне, что когда-то нужно учить, а когда-то нужно не учить. Когда отношения натянуты и атмосфера накалена эмоциями, попытка учить часто воспринимается как форма осуждения и неприятия. В то же время, когда отношения благоприятны, по-моему, гораздо продуктивнее поговорить с ребенком наедине и спокойно обсудить то, что считаешь важным и чему хочешь его научить. Наверное, для подобного действия требовалась более высокая эмоциональная зрелость, чем тот уровень терпения и внутреннего контроля, которым я обладал в то время.

Возможно, чувство собственности должно приходить прежде, чем потребность делиться. Возможно, многие из тех, кто в браке и в семье отказывается отдавать и делиться или же отдаем механически, сами, по существу, так и не знают, что такое самообладание, никогда не ощущали, что значит владеть собой, не осознавали своей индивидуальности и не испытывали чувства собственного достоинства. Если мы хотим реально помочь нашим детям расти, необходимо быть достаточно терпеливыми, чтобы позволить им испытать чувство собственности, и достаточно мудрыми, чтобы научить их дару давать, показывая это личным примером.

Всех очень интересует, когда что-то хорошее происходит в жизни отдельных людей, семей или организаций, опирающихся на твердые принципы. Всех восхищают сила и зрелость таких людей, единство и сплоченность таких семей, гибкость и синергетическая культура таких организаций.

Люди тут же задают вопрос, который четко выявляет их основную парадигму: «Как это вам удается? Научите меня своей методике!» На самом деле это означает: «Дайте мне совет или решение, с помощью которого я смогу быстро облегчить свою собственную тяжелую ситуацию!»

И найдутся такие учителя, которые обучат их тому, о чем они просят. Освоенные ими навыки и техники в течение короткого промежутка времени могут показать свою работоспособность. С помощью этого «социального аспирина», возможно, даже удастся снять некоторые острые проблемы.

Однако основная хроническая причина останется, и постепенно появятся новые болезненные симптомы. Чем больше люди привержены быстрым решениям и чем больше они концентрируются на острых проблемах, тем в большей степени сам этот подход усугубляет хроническое болезненное состояние.