Откат к 'заводским настройкам' - Виталий Владимирович Держапольский

— Хорошая у вас дурь, пацаны, — заржал патлатый, заметив, как зациклился его приятель. — Коляна, по ходу, неслабо заштырило!

— Дерьма не держим! — гордо заявил Патлас. — Наш продукт со знаком качества! А вы ваще надолго у нас? — спросил он.

— Не пацаны, — покачал головой Андрей, — свалим сразу после концерта. У нас чёс по вашей области — завтра в Михайловке концерт даем, послезавтра в Кривом Камне. И так еще целый месяц!

— Бля, — изумленно присвистнул Патлас, — и завидую вам, мужики, и не завидую одновременно! Ну, нах, так горбатиться!

— А как ты думаешь, бабки в нашем мире даются? Либо паши, как вол, либо наебывай…

— А лучше это объединить, — выдал дельную мысль Алеха, — тогда и бабла больше будет!

— Сечешь, твою мать! — Андрей изумленно покачал головой. — Хотелось бы, конечно, вообще не въебывать, но чет не получается… Так, пацаны, — патлатый бросил быстрый взгляд на часы, — запизделся я с вами по накуре, а нам еще на сцене выбарываться. Не хотите изнутри на нашу «кухню» взглянуть?

— Туда? — Алеха указал на стадион.

— Ага, — утвердительно кивнул артист.

— Конечно хотим! — Чуть не в унисон закричали мы с Патласом.

— Тогда помогите это тело до стадиона дотащить, — он толкнул мыском ботинка немца, продолжающего мирно валяться на земле.

Мы с радостью подхватили с земли что-то невнятно бормочущего «фашиста» и поволокли его к калитке на стадион. Патлатый распахнул дверь и, кивнув молоденькому сержанту, охраняющему её от посягательств возможных безбилетников, произнес:

— Уважаемый, присмотришь за нашим иностранным приятелем? Ему… солнцем голову напекло… Пусть полежит, отойдет.

Мент утвердительно кивнул:

— Пусть лежит, присмотрю, мне не жалко.

— Спасибо, родной! — Обрадовано произнес Андрюха. — Пацаны, заносите бедолагу!

Мы протащили немца сквозь калитку и уложили на травку в теньке под забором.

— Топайте за мной, — позвал нас патлатый и мы отправились за ним.

Едва мы появились за сценой, к нам бросился бородатый растрепанный мужик лет сорока:

— Где вас черти носят? Ваш выход через пять минут!

— Не истери, Петрович, — вальяжно произнес Андрей, — отработаем, как надо! Просто покурить вышли…

— Блять, нарветесь когда-нибудь, ребятки! — рявкнул бородач. — Готовьтесь… — Он обреченно махнул рукой и отвалил в сторону.

— Не обращайте внимания, пацаны, — лениво отозвался патлатый, — директор у нас нервный. Мы уже второй месяц в полях чешем. У любого кукуху сорвет! Так что пацаны, занимайте места согласно купленным билетам, для вас сегодня играет лучшая группа Союза — Парк Горького!

Мы с Патласом перебрались поближе к сцене, а патлый и Колябма присоединились к своим коллегам непосредственно на ней, освобожденной для них предыдущей группой. Они вооружились гитарами и прочим музыкальным инструментом. Андрей подошел к микрофону и крикнул:

— Новокачалинск, вы лучшие!

Трибуны восторженно загудели.

— Давай! Хэй! Да да да-да да-да-да! — закричал кто-то из толпы.

И толпа, разгоряченная солнцем, спиртным и ритмичной музыкой принялась громко скандировать:

— Да да да-да да-да-да!

Андрюха кивнул кому-то за спиной, сидевшему за саундпультом и провел рукой по струнам.

— Bang, say da da da da! — прокричал он в микрофон, подзадоривая толпу. — Tell me yes and let’s feed the fire!

И понеслось! Музыка стеганула по ушам, поднимая и без того взвинченное дурью настроение до неведомых высот. Я словно слился с музыкальным ритмом, растворившись в нем без остатка! Что и говорить, музыка — страшная сила! Трибуны тоже неиствовствали, истошно подпевая и безбожно коверкая иностранные слова — с английским языком в нашей глубинке всегда было туго. Но пацаны на сцене сумели раскачать наше болотце: жиденькая цепочка стражей порядка едва справлялась с теми, кто пытался прорваться поближе к сцене, а то и вовсе на нее залезть, чтобы слиться с любимыми звездами в музыкальном экстазе.

Никто из артистов не заметил, как на сцене появился неожиданно пришедший в себя немец Ганс. Он словно метеор пронесся по подмосткам, цепляя непомерно большими кирзачами многочисленные провода. В итоге он подпрыгнул и сбил с ног солиста — патлатого Андрюху. Кепку немцу, похоже, снесло основательно. Но самое смешное — солист свалился, а звук его голоса продолжал доноситься из колонок еще некоторое время, пока заведующий фонограммой не догадался отключить звук. Андрюха барахтался, обрывая провода и пытаясь столкнуть с себя вновь отключившегося Ганса.

Над стадионом повисла нехорошая тишина. Нам с Алехой, стоящим подле сцены, было хорошо видно, как по рядам собравшихся прошла «волна». Люди, пришедшие на концерт, а некоторые и вовсе, отдавшие последние деньги, чтобы сходить на столичных звезд, с недоумением переглядывались. Трибуны сначала тихо загудели, словно неосторожно разбуженный улей со злыми пчелами, а потом раздались невнятные недовольные выкрики и возмущенный свист.

Менты, стоявшие в оцеплении, ощутимо напряглись — «волны», пробегающие по недовольным трибунам их основательно пугали. И они, лучше кого-либо представляли, во что может вылиться столь маленькое недоразумение, приключившееся с заезжими артистами.

— Это чего, братва, — разорвал неясный гул, царивший на трибуне стадиона, низкий рев одного из зрителей — мощного мужика-заводчанина, — нас тут наебать собрались⁈

Толпа загудела сильнее, видимо, с нелицеприятным высказыванием в адрес залетных «звезд» многие были согласны.

— Так выебываться под музыку и я могу!!! — продолжал надрываться работяга, рванув на груди клетчатую рубаху. — А чего⁈ — он развернулся к трибунам. — Просто ебало разевай за такие-то бабки!!! Нас тут чего, за идиотов держат⁈

— Правильно, Федька, — поддержали его из толпы, — пусть нам бабки вернут! А то…

— Точно, пусть бабло обратно гонят!

Первым, кто среагировал на такую реакцию зрителей, оказался бородатый директор.

— Хватайте инструменты и валим! — заорал он на своих «артистов». — Пошевеливайтесь, уроды!

Уроды, умудрившиеся обосраться при всем честном народе, пришли в хаотичное движение, суетливо хватая инструменты и стаскивая их в стоявший рядом со сценой автобус. Они падали, запинаясь о провода и колонки, пытаясь поскорее утащить со сцены весь свой скарб, и это не осталось не замеченным на зрительских трибунах.

— Народ, да чего же это делается-то, а⁈ — громко заорал все тот же давешний работяга в клетчатой рубашке, обращаясь к собратьям «по несчастью». — Они же с нашими бабками съебаться хотят!!!

— Да ну нах! — заорал, вскочив на ноги плюгавенький