Рыжики для чернобурки (СИ) - Яна Тарьянова

день Валериан приступил к выполнению намеченного плана. Он сходил на кладбище — недалеко, даже ехать не надо — выполол осенние сорняки на могиле мамы, отполировал крест в круге из двух пшеничных снопов, знак того, что маму любили и люди и оборотни. После уборки Валериан разорвал на кусочки тонкий пирожок с картошкой и разложил на холмике — для птиц, которые склюют угощение и расскажут об этом маме на небесных полях. Передадут, что ее не забывают ни сын, ни муж. Приходят, разговаривают, убирают.

После кладбища он наскоро искупался и отправился в город. Капитан Розальский его звонку обрадовался, сразу же согласился посидеть в кафе, переговорить, а потом поехать к нему домой.

— На сына посмотришь! Он вырос, совсем большой — сам штаны застегивает и ложкой кушать умеет. Ты же пропадаешь Камул знает где годами. В следующий раз явишься, а у меня уже внуки.

— Ой, прямо уж, сразу внуки! — фыркнул Валериан. — Пусть твой сын сначала вилкой научится кушать и в школу пойдет. Не забегай вперед.

Глава 2. Адель. Хлопоты

Формально она находилась под домашним арестом, на выезд в Чернотроп или Лисогорск нужно было запрашивать разрешение у инспектора по надзору. Даже в деревню в магазин позволяли выбираться не чаще раза в неделю — могли опросить продавцов, но пока, спасибо Хлебодарной, не опрашивали. Переписка и получение справки-пропуска каждый раз затягивались на месяц, поэтому Адель пользовалась казенной лазейкой — ехала с Лютиком, не ставя инспектора в известность, приготовив легенду, что везет сына в поликлинику. В законе был прописан отдельный пункт о праве детей условно-освобожденных лисиц на медицинское обслуживание и обязательную диспансеризацию. Лютик, приписанный к чернотропской детской поликлинике номер три, ничем серьезно не болел — еще раз спасибо и Камулу, и Хлебодарной. Адель старалась совмещать поездки по делам и визиты в поликлинику для прививок и осмотров, а иногда — как в этот раз — выбиралась в город под благовидным предлогом, не собираясь заглядывать к врачу.

Чем старше становился сын, тем большую неловкость вызывала ситуация. Уже пришлось учить ребенка врать, отвечать патрулю, что они идут к доктору — в случае, если остановят. Это тяготило — хотя их ни разу не останавливали — но Адель не могла себе позволить пропустить Лесную ярмарку. Осенние продажи соленых и сушеных грибов, трав и варенья из рыжиков с рябиной обеспечивали им скромную жизнь в течение года: зимой она вообще не выбиралась с фермы, весной продавать было нечего, а лето не приносило особого дохода.

Этот сезон был удачным — в еловой роще рыжики перли, как будто Хлебодарная благословила, и Адель включила электрические сушилки, подсчитав, что выручка за грибы с лихвой окупит счета от энергокомпании. Рыжики и в дорогостоящее варенье шли, и ценились на рынке не меньше белых — из-за редкости, подверженности червивости и хрупкости, усложнявшей транспортировку. После сушки грибы закатывались в стеклянные банки — чтобы не впитывали влагу и посторонние запахи — и это добавляло работы и уверенности в завтрашнем дне. Банки на ярмарке с руками оторвут, с соседних ферм и из Лесной приходили вести, что рыжиков больше нигде нет, и Адель планировала выжать из ситуации максимальную прибыль.

Год выдался урожайным не только на рыжики — с конца августа и подосиновики, и моховики, и маслята лезли из-под земли во всех окрестных лесах. Адель и двое её помощников сбились с ног: собирали, сортировали, сушили, солили, упаковывали в мешки, сетки, отправляли бочонки оптовикам, теряя прибыль, но экономя места в амбарах. Вдобавок ко всему, на скошенном поле фиалковой вербены вырос второй урожай — растения откликнулись на сентябрьское тепло и умеренные дожди. За сушеную фиалковую вербену медведи с Медовика платили так щедро, что Адель соорудила для травы дополнительную сушилку, косила осенние стебли, подкладывала, ворошила, следила, чтобы не сырели и не чернели.

Деньги, полученные от оптовиков, она пустила на закупку ежевичного сока. На лугу за заброшенной овчарней каждый день появлялись свежие молоденькие дождевики. Адель их сушила, растирала в порошок в каменной ступке — согласно рецепту свекра — заливала ежевичным соком, добавляя два-три цельных гриба и несколько веточек вербены, взбалтывала и отправляла в холодильник. Перед тем как разлить товар по бутылкам с широким горлышком, ей пришлось потратить день на фильтрацию и раскладку дополнительных грибов. Усилия того стоили — ежевичный сок на вербене и дождевиках считался целебным, улучшал цвет лица и густоту шерсти, и пользовался спросом у кремовых и янтарных лисиц, отдававшим за бутылку настойки бешеные деньги.

Основную, самую дорогую часть товара, на ярмарку должен был доставить Рой, однорукий альфа, когда-то состоявший в ячейке свекра и прижившийся на ферме еще до бракосочетания Адели. Рою можно было доверить и вербену, и варенье, и банки с сушеными рыжиками, и бутылки с настойкой, и кадушки с рыжиками-«лягушками» сухой засолки. Это сильно облегчало жизнь — Адель не хотела садиться за руль фургона. Остановят на дороге, закатают в участок за побег из-под домашнего ареста, потом товар с волками не сыщешь, и не докажешь никому ничего. Спасибо, не надо.

Адель бы и продажу Рою препоручила, доверенность на ярмарочное место давно была оформлена. К сожалению, дела с медведями Медовика и некоторыми лисами переложить на чужие плечи она не могла. Постоянные покупатели — те, кто остались верны фермерскому товару после смерти мужа и свекра — желали иметь дело только с ней. С медведями все было понятно, в наследство от свекра Адели достался еще и канал нелегальной торговли взрывчаткой для лесных ячеек, а вот с какой стати любители грибного варенья хотели видеть за прилавком именно её, оставалось загадкой. Да, она унаследовала и ельник, и книгу семейных рецептов, но где гарантия, что сушеные рыжики и лисички для варенья будут засыпаны нужным количеством сахара, а в рябину добавят правильное количество веточек вербены? Какая разница, кто вынет из коробки и поставит на прилавок банку, которая может разочаровать содержимым? Логику покупателей Адель так и не постигла, принимала положение дел как данность, и уже третий год, в конце октября, отправлялась на знакомое рыночное месте. Из-за этого и приходилось нарушать закон: хоть пиши инспектору, хоть звони, а на ярмарочные дни разрешение на поездку никто не даст — во избежание совершения террористического акта.

Лютик путешествие предвкушал давно, с лета вопросами закидывал: «А когда, а на сколько, а где будем жить, а ты мне купишь?..» Сейчас, когда Адель объявила, что они поедут в Чернотроп