Дочь фараона - Георг Эберс

Тут Бартия взял руку друга и сказал, обращаясь к Дарию:

– Ему и Гигесу я обязан жизнью. До тех пор пока они сегодня не отправились встречать вас, они не покидали меня ни на минуту и ухаживали за мной так, как самая нежная мать может ухаживать за своим ребенком. И твоей доброте, Ороэт, я обязан многим; обязан вдвойне еще потому, что из-за этого ты подвергся неприятностям.

– Как могло это случиться? – спросил Дарий.

– Тот самый Поликрат Самосский, имя которого так часто упоминалось в Египте, имел у себя знаменитейшего врача, когда-либо рожденного в Греции. Когда я заболел в доме Ороэта, он написал Демокеду и, обещая ему всевозможное вознаграждение, умолял его немедленно прибыть в Сарды. Самосские морские разбойники, делающие небезопасным все ионийское прибрежье, берут в плен посланца и привозят письмо Ороэта к своему властителю, Поликрату. Он распечатывает его и отсылает гонца сюда обратно, приказав передать, что Демокед находится у него на жалованье. Если Ороэту угодно воспользоваться его услугами, то пусть обратится к нему самому, Поликрату. Наш благородный друг снес это унижение ради меня и исполнил прихоть самоссца, обратившись к нему с просьбой о присылке врача в Сарды.

– Что же Поликрат? – спросил Прексасп.

– Высокомерный властитель острова тотчас же послал врача, который, как вы видите, вылечил меня и несколько дней тому назад уехал отсюда, осыпанный дорогими подарками.

– Впрочем, – прервал Зопир Бартию, – я могу легко понять, почему самосец не хотел отпускать от себя своего придворного врача. Говорю тебе, Дарий, что нет на свете другого человека, подобно ему. Он прекрасен, как Минуцтшер, умен как Пиран Виза, силен как Рустем и столь же щедр на помощь, как праведный Сома [88]. Поглядел бы ты только, как он умеет бросать металлические круги, которые он называет дисками. Я не могу назваться бессильным, но он опрокинул меня наземь после непродолжительной борьбы, а рассказывать различные истории был такой мастер, что у слушателей прыгало сердце в груди.

– Мы познакомились с одним человеком в таком же роде, – сказал Дарий, с улыбкой слушая восторженные речи своего друга, – это – афинянин Фанес, который явился тогда вовремя, чтобы доказать нашу невиновность.

– Демокед, врач – уроженец Кротоны, местности, которая должна находиться у самого солнечного заката.

– Но, – прибавил Ороэт, – там, так же как и в Афинах, живут эллины. Будьте осторожны с этими людьми, мои юные друзья, так как они столь же хитры, лживы и эгоистичны, как сильны, умны и красивы.

– Демокед благороден и правдив! – возразил Зопир.

– А Фанеса, – уверял Дарий, – даже сам Крез считает столь же добродетельным, как и дельным.

– Также и Сапфо, – подтвердил Бартия это заявление, – большой похвалой отзывалась об афинянине. Но перестанем говорить об эллинах, которых недолюбливает Ороэт, так как они доставляют ему много хлопот своим упрямством.

– Про то известно богам! – со вздохом проговорил сатрап. – Труднее удержать в повиновении один греческий город, чем все страны между Евфратом и Тигром.

При этих словах сатрапа Зопир подошел к окну и, прерывая говорившего, воскликнул:

– Звезды стоят уже высоко, а Бартии необходимо спокойствие, поэтому поторопись, Дарий, со своими рассказами о родине!

Сын Гистаспа согласился и начал с перечня тех событий, которые нам уже известны. Кончина Нитетис вызвала у Бартии искреннее сочувствие, а открывшийся обман Амазиса – взрыв удивления и величайшего негодования присутствующих.

– После того как было неопровержимо доказано истинное происхождение покойницы, – продолжал рассказчик после краткого перерыва, – Камбис будто преобразился. Он созвал всех на военный совет и за столом появился снова в царской одежде вместо траурного одеяния. Можете себе представить, с каким восторгом была встречена надежда на войну с Египтом! Даже и сам Крез, доброжелатель Амазиса, который всегда и везде оказывался сторонником мира, на этот раз не возражал. На другое утро, по обыкновению, обсуждалось в трезвом виде то, что решили вчера отуманенные винными парами. После того как были высказаны различные мнения, Фанес попросил слова и говорил почти в течение часа. Но как он говорил! Казалось, что сами боги влагали слова в его уста. Наш язык, изученный им в невообразимо короткое время, подобно меду лился из его уст и то вызывал горячие слезы из всех глаз, то возбуждал бурный восторг и взрывы негодования у всех присутствовавших. Всякое движение его руки было изящно, как жест танцовщицы, и вместе с тем исполнено мужественной энергии и достоинства. Я не могу передать его речь, так как мои слова оказались бы такими же слабыми, как барабанный бой рядом с раскатами грома. И когда, наконец, все мы, увлеченные и вдохновенные, единодушно решили, что быть войне, Фанес заговорил еще раз и указал на средства и пути, при помощи которых можно легче всего достигнуть победы.

Тут Дарий был вынужден остановиться, так как Зопир бросился ему на шею с громкими криками восторга. Бартия, Гигес и сатрап Ороэт также приняли это известие с большой радостью и просили рассказчика поторопиться с продолжением повествования.

– В месяце Фарвардине [89], – снова начал юноша, – наши войска должны стоять на границе Египта, так как в месяце Мурдате [90] Нил выходит из своего русла и грозит помешать передвижению нашего войска. Эллин Фанес теперь находится на пути к арабам для заключения с ними союза. Сыны пустыни должны снабжать водой и проводниками наши войска в своей безводной стране. Кроме того, он хочет склонить на нашу сторону богатый остров Кипр, который когда-то он завоевал для Амазиса. При его активном содействии цари этого острова сохранили свои венцы и теперь послушаются его советов. Афинянин заботится обо всем и знает всякие извилины и тропинки, точно он, подобно солнцу, может обозревать всю Землю. Он показывал нам изображение всех стран на медной доске.

Ороэт одобрительно кивнул головой и сказал:

– Я тоже имею такое изображение стран света. Уроженец Милета по имени Гекатей [91], постоянно совершающий путешествия, начертил его и променял мне на открытый лист.

– Чего только не выдумают эти эллины! – воскликнул Зопир, который никак не мог представить себе, какой вид должно иметь это изображение Земли.

– Я покажу тебе завтра мою медную доску, – сказал Ороэт, – теперь же нам не следует снова прерывать Дария.

– Итак, Фанес отправился в Аравию, – продолжал рассказчик, – тогда как Прексасп поехал не для того только, чтобы передать тебе, Ороэту, приказание собрать, по возможности, большое число солдат, в особенности ионийцев и карийцев, которыми будет командовать афинянин, – но для того, чтобы предложить Поликрату быть нашим союзником.

– Союз с этим морским разбойником? – спросил Ороэт, чело которого омрачилось.

– С ним самым, – сказал Прексасп, нарочно не обратив внимания на негодующее выражение лица Ороэта. – Фанесу уже обещано много хороших кораблей, так что мое посольство будет иметь благоприятный исход.

– Финикийских, сирийских и ионийских военных судов было бы достаточно для того, чтобы победить египетский флот.

– Положим, что и так. Но если бы Поликрат оказался нашим противником, то мы едва ли были бы в состоянии удержаться на море; ведь ты сам же говорил, что он всем распоряжается в Эгейском море.

– А я все-таки не одобряю какого бы то ни было соглашения с разбойником.

– Прежде всего мы ищем сильных союзников, а морское могущество Поликрата несомненно. Только тогда, когда с его помощью мы станем обладателями Египта, наступит время унизить его гордость. До поры до времени я прошу тебя обуздать твое личное недовольство и думать только об успехе нашего великого предприятия. Это я говорю тебе от имени царя, кольцо которого я ношу на руке и которое мне поручено показать тебе.

Ороэт слегка поклонился перед этим знаком самодержавной власти и спросил:

– Чего требует от меня Камбис?

– Он приказывает, чтобы ты употребил всевозможные усилия для заключения союза с самосцем. Кроме того, ты должен как можно скорее присоединить свои войска к великой персидской армии на вавилонской равнине.

Сатрап поклонился и с недовольным видом покинул комнату. Едва его шаги смолкли в колоннаде внутреннего двора, Зопир воскликнул:

– Бедняк! Ему тяжело проявлять любезность к наглецу, который позволял себе относительно его много дерзких выходок. Подумайте только об истории с врачом!

– Ты слишком мягкосердечен, – сказал Дарий, прерывая своего друга. – Этот Ороэт не нравится мне. Не следует таким образом принимать приказания царя! Разве вы не видели, как он до крови закусил губы, когда Прексасп показал ему перстень с царской печатью?

– Этот человек отличается непоколебимым упрямством! – воскликнул посол. – Он ушел от нас так скоро потому, что не мог более обуздывать свой гнев.