Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5 (СИ) - Радов Константин М.

Бисер и стеклянные бусы, которые превосходно идут в Африке, у американцев успеха не имели. Зато зеркала, от совсем небольших, с ладошку, до сравнительно крупных, берут охотно и по дорогой цене. Муку, сухари — только давай. Водку — тоже, но тут есть сомнения: легко пьянеют и буйны во хмелю. Напои индейцев, и кровопролитие можешь считать неизбежным. Судя по всему, междоусобные стычки у них часты. Топоры, ножи, наконечники стрел и копий нужны не только для валки леса или охоты на зверей, но также для валки соседей и охоты на них. На огнестрельное оружие смотрят — как пылкий юноша на обожаемую, хотя недоступную, возлюбленную. Слава Богу, мы там пока одни. Появятся европейские соперники — появятся ружья у туземных воинов. Будет, как на англо-французской колониальной границе. Не знаю, когда, но будет обязательно. К этому надо быть готовыми. Укрепиться и обзавестись союзниками.

А что касается хлеба, лучше действовать по-хитрому. Угощать, само собою, и предложить: мол, хотите иметь в изобилии такую пищу — покажем, как ее добывать! Дайте лишь землю под распашку. Привезти лошадок, развести, научить обращаться… Участок для поселения можно и купить. Или арендовать, за небольшую плату. Необходимость деликатного обращения с местными надо хорошенько людям объяснить. Даже ближайшие мои сподвижники не вполне понимают: зачем этакие политесы? Взять силой, да и все! Но в этом случае копеечная экономия может обернуться многотысячными потерями в будущем. Обидишь одно племя — настроишь против себя всю страну. И наоборот, подкуп вождей и целых селений откроет наилучшие возможности для преумножения коммерции. Дружелюбие и гостеприимство следует вознаграждать. Туземцы, первыми впустившие русских в свою землю, должны получить прямую и очевидную для прочих выгоду, ставши посредниками и помощниками в меховой торговле. Их богатство сделается предметом зависти, будут попытки его отобрать… Нужно добиться, чтоб дикари воевали не против нас, для изгнания со своих берегов, а между собою, за положение наших подручных.

В этом смысле, весьма интересен опыт Франции. Ее колонии на американском континенте гораздо менее населены, нежели испанские или английские. Так вышло, что самый многочисленный народ Европы отправил за океан в десятки раз меньше поселенцев, чем его соседи. Не стану входить в глубокомысленные рассуждения о причинах. Понятно, что дело во внутреннем устройстве государств, законах и отношениях сословий. У России та же беда: простолюдины прикованы к месту. Колонизация en masse — невозможна. Но если сравнить пространства, подвластные королю Георгу и королю Людовику (испанцы не в счет, они начали раньше на сто лет), окажется, что французы даже превзошли англичан. Причина — в разумном плане действий, позволившем утвердиться в устьях крупнейших рек и продвигаться по ним в глубь суши, а также в отношениях с туземцами. Гордый бритт взирает на дикарей с нескрываемым презрением. Французский же мехоторговец, пробравшись в неосвоенные места, обыкновенно начинает с подарков старейшинам и сватовства к дочери вождя. С туземной точки зрения, он человек сказочно богатый и отказа, как правило, не встречает. При содействии тестя коммерция идет, как по маслу. Дети его, свои для обеих сторон, окончательно приводят племя под власть колониальной администрации. Насколько известно, большинство индейцев ведет счет родства по женской линии. В сем есть резон: поди знай, кто настоящий отец ребенка; с матерью сомнений не возникает. Метисы, в силу этого, считаются полноправными членами материнских племен, без малейшего ущерба в правах. А по вере, языку, занятиям и привычкам — гораздо ближе к французам. Получается передаточное звено к туземным народам, при посредстве которого их втягивают в общегосударственную орбиту.

Есть в Новой Франции и чистокровные французы — большей частью рожденные девушками-сиротами, отправленными в Америку на королевском иждивении и выданными там замуж с приданым от монарха. Забавно, что колонисты, вышедшие из народа столь галантного, не умели устроить свою семейную жизнь, пока «король-солнце» не занялся сводничеством. Англичане, наоборот, везли жен с собою, не надеясь на королевскую заботу. Так вот, провиантское обеспечение французских владений осуществляют, главным образом, потомки сих filles du Roi. Смешанные семьи заниматься земледелием не любят. Спросите, почему? Все очень просто. В крестьянском обиходе отчетливо разделяются занятия мужские и женские, которым учатся в детстве, перенимая у отцов и матерей. Индианкам эти навыки заимствовать не у кого, а без оных полноценное хозяйство вести нельзя. Если я намерен продовольствовать компанейских служителей собственным хлебом, хотя бы часть колонистов надо иметь женатых. Лучше брать молодые пары без потомства. На месте нарожают. Довезти младенцев живыми в такую даль — задача почти неисполнимая. Беринг был в изрядных чинах, и то у него дети перемерли.

Впрочем, чужой опыт не следует перенимать вслепую. Надо учитывать важное различие будущих компанейских владений с французскими колониями. Ключевой товар нашей коммерции — шкуры морского бобра, который водится, естественно, в море. За бобра обыкновенного, речного (главный предмет добычи у французов), китайцы платят в восемь раз меньше. Поэтому продвигаться в глубь суши нашим скупщикам интерес невелик. Более того: нет никаких препятствий к тому, чтобы всю торговлю вести с кораблей. Гавани, крепости, верфи, поля и пастбища — потребны и в этом случае. Но располагать их надо не с расчетом утвердить свою власть на земле, а в видах господства над прибрежными водами. Пресечь морские набеги, не допускать междоусобных войн, мирить враждующие племена — первое, что придется взять на свои плечи. Обращение жителей в подданство станет естественным следствием этих усилий и может оказаться чрезвычайно полезным в будущем, когда явятся суда других наций. Если берег принадлежит Российской империи, чужеземный торговец считается контрабандьером и никто слова не скажет против того, чтобы он, вместе с командой, почтил своим присутствием нерчинские рудники. А коли берег ничейный, корабельщиков и тронуть нельзя: самих пиратами объявят.

Судя по некоторым признакам, нападения с моря составляют привычную часть жизни индейцев. Морелли наметанным взглядом медитерранского уроженца сразу заметил, что они располагают свои жилища не там, где было бы удобней для промысла, а там, где их легче защитить. Поэтому есть хорошие места у самой воды, совершенно никем не занятые. Наше превосходство в оружии и фортификационном искусстве достаточно велико, чтобы с лихвою возместить почти любые недостатки оборонительных позиций. Не вижу причин, почему бы сие не использовать, поселившись, где местные не смеют. Воевать все равно придется: в первом плавании к Америке уже начали. Но желательно ограничить применение силы обороною собственных факторий и поддержкою союзных племен: прямое покорение американских жителей, по сибирскому образцу, не окупится. В Сибири такая метода была единственно возможной, ибо русские в ту давнюю пору не имели довольного количества товаров на обмен. Зато могли собрать достаточно многочисленные отряды, чтобы «примучить» туземцев и заставить платить ясак соболями. Только, чем дальше от коренной России, тем медленнее шло дело. На подчинение камчадалов тридцать пять лет понадобилось, а чукчи, вон, до сих пор не объясачены. Не потому, что эти народы крепче якутов или енисейских киргизов: до них, просто-напросто, трудней добраться. Америка от нас еще дальше, и населена значительно гуще Чукотки: там требуются более хитрые способы. Иначе увязнем в бесконечной войне и никакого толку не добьемся.

Торговля, ведомая с должным искусством, позволяет обирать простодушных дикарей с гораздо меньшею затратою сил, нежели примитивное обложение данью — затем, что происходит при содействии самих обираемых. Людей для нее нужно сравнительно немного. Промысловиков, скупщиков пушнины, матросов и мастеровых понадобится, согласно примерному расчету, около тысячи; земледельцев — в несколько раз больше. По вековому опыту человечества, крестьянин может сравнительно безболезненно отдать (продать, обменять на нужные в хозяйстве товары) от десятой до пятой части урожая. Кое-где можно встретить более суровые правила, вплоть до работы исполу, но это уже кондиции кабальные и требующие серьезных средств принуждения. Значит, пять-десять тысяч семей земледельцев? Многовато. Не будем забывать: доставка людей к новооткрытым берегам встанет мне в несколько раз дороже, чем стоила бы в России покупка равного числа крепостных.