Любовный квадрат - Клаудиа Кроуфорд

Единственная проблема состояла в том, что Сидней – не Ник Элбет, и никогда не будет им. Мысль, что Джорджина заарканила Ника после стольких лет, наполнила Мону болезненной завистью и возродила воспоминания, которые, казалось, были забыты навсегда. Конечно, она не поедет на свадьбу. Зачем быть лишней в чьем-то кино? У нее есть дела и поважнее. Мона рада, что Эми чувствует то же самое. Ее голос в трубке дрожал. Она была младшей в их компании. Ее помешательство на Нике так выпирало сквозь новоанглийскую сдержанность. Они согласились друг с другом, что Джорджина просто обнаглела, предлагая им быть свидетельницами и оплачивая авиабилеты, словно бедным родственникам.

Потом договорились, что пошлют формальные поздравления и соответствующие подарки.

В тот самый день, когда репетировали большое соблазнение-изнасилование в конце десятой сцены, Мона не могла справиться с собой. Она думала о Нике. Когда Стенли нес Бланш в постель и рычал: «Мы начнем это свидание друг с другом с самого начала», спрессованная сексуальная злость Моны взорвалась и перешла в неистовство дикого конфликта, внезапно перенесенного на партнера по сцене, совершенно невольно ставшего объектом-заместителем.

Все смотрящие открыли рот от изумления. Билл Нел пронзительно закричал:

– Занавес! Отличная работа, детки!

Мона и актер, игравший Стенли Ковальского, лежали изможденные и потрепанные, его рот кровоточил в том месте, куда она ударила. Мона промокнула ранку бумажной салфеткой.

– Извини за это.

Этот удар был его первым опытом игры на сцене.

– Если такое происходит на репетиции, что ты собираешься делать на премьере?

Думать о Нике. И дать представление всей ее жизни.

ГЛАВА 27

ЭМИ

Ее мир рухнул. Она чувствовала себя в ловушке, как муха в янтаре, мертвая мошка в красивой оболочке, кто-то восхищается ею, другие завидуют, а родители одобряют издалека. Когда Эми осмелилась размышлять об этом, то поняла, что превратилась в окостеневший образец культурного идеала пятидесятых годов: жена, мать, домохозяйка, знающая, щедрая, привлекательная и совершенно лишенная индивидуальности.

Приглашение на свадьбу разрушило хрупкую лакированную оболочку ее рутинного существования. Джорджина сделала свою судьбу, построила деловую империю, использовав шанс, заставила события развиваться нужным ей образом, и теперь у нее есть Ник Элбет. Так же и Мона. Той хватило сил выгнать Брента, когда их брак незаладился, выстоять после осложнений с пластической операцией, и теперь в Нью-Йорке она играет главную роль в «Травмае «Желание» и рассказывает Эми о влюбленном в нее вдовце-миллионере.

– Я ненавижу свою жизнь! – звук собственного голоса испугал ее, но она продолжала кричать. – Я ненавижу Лу! Ненавижу Сэнди! Ненавижу Джейнсвил! Ненавижу Флориду! Ненавижу этот дом! Ненавижу Ника Элбета! Я ненавижу…

Уголком глаза Эми увидела внучку, стоящую на пороге кухни с прижатым к груди плюшевым медведем. Глаза, огромные, как блюдца, маленькое личико сморщилось. Эми подбежала к ней и покрыла щечки поцелуями.

– Не тебя, дорогая, не тебя, мое драгоценное дитя. Бабушка любит тебя. Бабушка любит каждый твой пальчик.

– Сок?

Эми непроизвольно рассмеялась. Дети сегодня говорят «сок» раньше, чем учатся произносить слово «мама». Налив сок и передав любимую кружку Дакоты в ее маленькие пухлые ручонки, Эми немного успокоилась, но не могла смягчить разъедающее сердце чувство потери, утраченных возможностей и тоскливого сожаления. В то лето ей не нужно было так торопиться домой, надо было остаться в Лондоне, попутешествовать по Англии, возможно, съездить в Париж. И в Италию, и в Грецию. Во все остальные прекрасные места.

Она не должна была позволять Нику Элбету запугать ее. Эми могла встретить и других мужчин. Не надо было так идиотски торопиться замуж за Лу Хамфриза. Если бы она тогда осталась за границей, то не была бы сейчас скучной профессорской женой. В ее распоряжении имелась бы вся Европа – катание на лыжах в Кицбюхеле, уик-энды в Копенгагене или на Дордоне, купание в…

Телефон прервал ее путешествие в грезах.

– Что еще?

– Эми, это ты?

– Мона! О Господи, извини, что так сразу на тебя накинулась! Должно быть, нервы пошаливают.

Они разговаривали всего несколько дней назад. Что случилось? Отменили свадьбу?

– Твой голос звучит не очень-то радостно. Все в порядке?

– Все прекрасно. Просто немного устала, я думаю… Должно быть…

– Конечно, конечно, нервы. Мне надоело говорить о нервах. Послушай…

– Я слушаю, – агрессивность Моны всегда заставляла Эми улыбаться.

– Я тут подумала. Ты ведь одна из моих самых старых и дорогих подруг, верно?

– Конечно!

– Поэтому ты должна приехать в Нью-Йорк на премьеру.

– Но…

– Я знаю, ты говорила мне, что Лу принимает экзамены. Но, эй, ты ведь уже большая девочка. Ты можешь сама перейти улицу, верно? Так приезжай в Нью-Йорк. Остановишься у меня. Сидней и я защитим тебя от грабителей. Будет классно. Тебе нужен перерыв, согласна? Семья сможет пережить без тебя несколько дней.

– Я не знаю…

– Кроме того, я хочу посадить тебя рядом с моим любимым критиком.

– Ты имеешь ввиду того, который написал те ужасные вещи?

– Чего я хочу, так это, чтобы ты обалдела от моей игры и только вздыхала: «Разве она не восхитительна?»

– О, Мона, – подруга знала, какой застенчивой была Эми.

– Я всего лишь поддразниваю, малышка. Итак, договорились, хорошо? Ты приезжаешь в Нью-Йорк.

– Я подумаю.

Ей придется сделать большее, чем подумать об этом. «Это» – не просто посещение на несколько дней Нью-Йорка. Это случилось в тот самый момент, когда Эми Дин Хамфриз решила уйти из дома. Не навсегда, возможно, но и не на несколько дней премьеры Моны. Месяц или около того, достаточно времени, чтобы изменить перспективы, постичь что-то новое, может быть, «найти себя», как рекомендуют все эти книги по аутотренингу.

Следующая, более дерзкая мысль пронзила сознание. Боясь потерять смелость, Эми перезвонила Моне.

– Ты едешь! Хорошая девочка!

– Ты сказала, что время гастролей будет ограничено?

– Правильно. Две грандиозные недели.

– Хорошо. Время подходит отлично. Потом мы сможем полететь в Лондон на свадьбу!

– Эми, дорогая, ты поражаешь меня!

– Я поражаю саму себя! – ее колени дрожали. Мона оседлала своего любимого конька.

– Это будет продолжением прекрасной дружбы. Здесь ждут тебя, малыш! Чао-какао!

Первый раз в жизни Эми ощущала радость планирования чего-то подлого. Премьера Моны через два месяца. Она будет молчать, а за несколько дней просто скажет Лу, что собирается в Нью-Йорк на грандиозный дебют Моны. Это именно то, что заслуживает он и Сэнди. Потом, когда они как следует помучаются с Дакотой, домашним хозяйством и приготовлением еды, Эми сообщит им, что собирается поехать с Моной на свадьбу Джорджины.