Золотой треугольник - Богуслав Шнайдер

Формально Бангкок выдворил предприимчивого «борца за свободу» из страны, но тот явно не боялся тайцев. Лишь перебрался поближе к границе, в Банхин-тэк, где выстроил себе роскошную резиденцию.

В 1980 году он непринужденно беседовал там с репортерами из «Штерна»:

«Поскольку мне не хватает денег, я готов продать весь нынешний урожай опия за десять миллионов долларов. Пусть кто-нибудь приобретет весь этот опий, ЦРУ, например, или кто другой, тем самым он избавит человечество от множества бед».

«Сенсационное» предложение ни для кого не было новостью: впервые Кхун Са высказался в том же духе годом ранее в разговоре с американскими сенаторами; правда, никто на его предложение не откликнулся. Пришлось обратиться к старым друзьям из Триад и других тайных обществ.

Но какое место на этой шахматной доске занимает Мэсалонг, где всего несколько лет назад работала самая большая во всем «золотом треугольнике» лаборатория по производству героина?

Этот вопрос имел для меня первостепенное значение.

Часть III

ДЬЯВОЛЬСКИЙ ЦВЕТОК

Допрос

— Ты возьми камеру и иди! — вежливо обратился ко мне на ломаном английском щуплый человечек в зеленой форме без знаков отличия и оглядел почти пустой гостиничный номер.

— Почему? — сдавленным голосом задал я вопрос всех арестованных.

— Ты будешь увидеть.

Я молча последовал за ним, полагая, что перед гостиницей стоит машина, но разбитая дорога была пустынна. Мы направились к площади. Не доходя до перекрестка, мой провожатый по крутой земляной лесенке стал подниматься к домику на выступе горы, который нависал над дорогой. На шесте висел таиландский флаг. Возле деревянной веранды, куда вели пять ступеней, стояли столы, скамья и три стула.

— Ты можешь сидеть, — гостеприимно предложил человечек и указал на скамью. — Кто-то сюда приходить, — объяснил он и открыл термос с крепким чаем.

— Кто приходить? — спросил я, пока он полотенцем не первой свежести протирал три чашки.

— Ты не спрашивать. Увидишь, — сказал он. — Будешь слушать вопросы, будешь отвечать. — И начал разливать почти черный чай. По особому терпкому запаху я определил, что это чай местных плантаций.

— Скажи хоть, зачем ты меня привел?

— Я не знаю. Я получить приказ, — ответил человечек.

Резкую перемену в отношении ко мне я заметил еще утром. Жители Мэсалонга уступали мне дорогу, точно я прокаженный. За завтраком меня окружали каменные лица. Репортера с Тайваня я больше не видел, а господин Чен сообщил, что на поездку в соседние деревни рассчитывать не приходится. Даже если бы я не заметил флага над деревенским домиком, и так было ясно, кто вмешался в игру.

— Кто же вы такие? — спросил я для полной уверенности.

— Военная полиция.

Я мгновенно вспомнил вооруженных солдат, заполнивших вчера деревню. Почему похороны частного лица, официально отказавшегося от всех воинских званий, окружены такой тайной?

Кого с таким почтением провожали в последний путь таинственные визитеры (среди которых были генералы и даже, говорят, один бывший премьер-министр) — военачальника, который обеспечивал спокойствие в горах, или партнера по бизнесу?

Появились три человека в штатском и китаянка-переводчица. Допрос начался.

— Ваше имя? — по-тайски спросил старший из них и протянул руку за моим паспортом. Китаянка перевела. Я ответил и достал паспорт. Он бросил взгляд на фотографию, наклеенную на первой странице, и отдал документ коллеге.

— Как вы сюда попали? — последовал новый вопрос. Очевидно, у каждого из них были свои функции. Крайний мужчина следил за выражением моего лица, должно быть пытаясь обнаружить на нем признаки неуверенности или колебаний.

Я быстро ответил, что приехал в «тоёте» с приглашенными на похороны китайцами. Как их зовут — не знаю.

— Где вы провели ночь перед поездкой сюда?

— В Мэае.

— Что вас интересует на бирманской границе?

Я понимал, на что он намекает: неподалеку от поселка расположены лагеря бирманских сепаратистов.

— Спросите об этом у других иностранных туристов, ежедневно приезжающих в ваши края! — ответил я, с опаской поглядывая на его коллегу. Тот сосредоточенно разбирал латинские буквы на английских, французских и индонезийских визах. Я ждал, когда он доберется до страничек, которые могут привести его в ярость. Видно, в свое время лаосскую печать потерли о подушечку, хорошо пропитанную краской, — посреди странички сияли красная звезда, серп и молот. Вьетнамская виза по яркости не уступала лаосской.

— Почему по приезде в Мэсалонг вы не отметились в полицейском отделении?

— Я не знал, что это необходимо.

— Вы говорите по-китайски?

— Ни слова.

— Зачем вы приехали в Мэсалонг?

— Собираюсь писать о наркотиках. — Не имело смысла делать вид, будто я попал сюда случайно.

— Почему вы выбрали именно Мэсалонг?

— Не я первый посетил эту деревню.

Но вот сотрудник военной полиции обнаружил в паспорте красную звезду — и обомлел. Склонившись к начальнику, он что-то горячо зашептал.

— Вы собираетесь в Лаос?

— Это на пути домой.

— Граница с Лаосом закрыта.

— Но не для самолетов.

— Что вы намерены там делать?

— То же, что и здесь. Заниматься наркотиками.

— Кто вам сказал о похоронах генерала Туана?

— Друзья из бюро по борьбе с наркотиками, американцы, — ответил я.

— С кем вы встречались в Таиланде?

К этому вопросу я готовился давно и тщательно. Теперь я перечислил на память записанные в моем блокноте имена австралийских журналистов, таиландских генералов, американских дипломатов и служащих Организации Объединенных Наций. Я надеялся, что отблеск их высокого положения некоторым образом падет и на меня, а их количество и занимаемые ими посты убедят этих людей, что не стоит подбрасывать в мой рюкзак полукилограммовый мешочек героина. Слишком много у меня знакомств. Впервые с начала допроса офицер улыбнулся:

— Мэсалонг не имеет ничего общего с наркотиками.

Я и так не сомневался, что в последний год жизни генерал Туан уже не торговал наркотиками. Он предпочел перебраться со своими миллионами в Бангкок, на отдых. Кроме того, будучи хорошим торговцем, он понимал, что при изменившихся обстоятельствах не сможет долго продержаться на рынке. А вот генерал Ли и по сию пору продолжает эту игру.

— С оружием Мэсалонг тоже не имеет ничего общего, — переводила китаянка.