Эйя - Мирослава Мэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты прав, Антес. Священный закон Шайях нужно отменить. Поведать нашим подданным о том, что случилось сегодня. Твой народ может вернуться на родину. Дуаг не встанет у вас на пути.
– Мы не вернемся обратно. Уже два поколения аннерийцев выросли на другой земле. Наш прежний дом никогда не станет для них родным. В окрестностях замка Норфонейль есть еще одна червоточина. Через нее я вернусь обратно и расскажу своему народу правду. Люди преданы мне. Они услышат и поймут, потому что это не только моя, а общая трагедия.
Не бойтесь возмездия. Я уверен, что после услышанного, никто из них не причинит вам вреда.
Отец и аннерийский король Антес закрылись в тронной зале и их не было видно более пяти часов. Данталиан несколько раз поднимался к себе в башню проверить девочку. Та давно перестала плакать и просто сидела на кровати, играя с деревянными игрушками. Она что-то лопотала на своем языке, но он ничего не понимал. В чумазом личике угадывались знакомые черты, но предположить ее родство с Айвен казалось ему нелепым. Это вторая аннерийка на его веку, и кто знает, может они все на одно лицо.
Приглашенная на его помолвку знать разбежалась кто куда, а убитая горем мать сейчас спала в своих покоях под действием сонной травы.
Но вот за массивными створами послышалось какое-то движение и в темный коридор, наконец, вышло двое мужчин. Одежды обоих были вымазаны в коричневой грязи, но никто не усомнился бы, что эти двое – потомственные вершители человеческих жизней. Благородная стать и властный взгляд – это впитывают с молоком матери.
– Приведите девочку, Вейн. Мы уходим, – спокойно сказал аннериец.
– Данте? – Позвал сына Руасу. – Сходи за ней.
Первый принц быстро поднялся наверх и взял малышку на руки.
– Ну вот и все, кроха. Сейчас я отнесу тебя к своим. На вот, возьми себе на память. – Он надел ей на шею маленький, деревянный манок. – Подуй в эту дырочку, и дядя Данте снова придет тебя спасти. Хотя, если ты будет также истошно орать, то он не понадобится.
Они быстро спустились по винтовой лестнице, и он передал ребенка одному из аннерийских воинов.
Король Антес бросил на нее строгий взгляд и девочка боязливо вжалась в чужую грудь.
«Кого-то ожидает нехилая взбучка», – подумал юноша.
– Возьмите ландин, чтобы облегчить дорогу до Велидии, – предложил его отец.
Антес склонил седовласую голову в знак благодарности.
– Все, что я сказал тебе, Вейн Руасу – королевское слово. Ансельм видит – я был искренен. Прощайте!
Аннерийцы покинули замок, а отец, ни говоря ни слова, удалился в покои матери. Данте медленно поднимался наверх в свою комнату.
С каждым ударом тяжелых башмаков о ступени, в голове принца набатом по очереди били слова:
«Гала больше нет, Айвен больше нет, Гала больше нет, Айвен больше нет…»
Умывшись холодной водой, – он посмотрел на свое отражение. На него глядел какой-то другой, совершенно незнакомый ему юноша с яркими, зелеными глазами. И сердце Данте не выдержало, разлетевшись на тысячи мелких осколков. Державший самообладание все это время, – он разразился громкими рыданиями.
Весь Дуаг погрузился в беспросветный, глубочайший траур.
Глава 45
Дождь лил уже несколько недель, сбрасывая на землю тонны камней и красного песка. Перепуганные разгулом стихии дуаги и аннерийцы день и ночь неустанно молились своим богам в надежде, что те простят их и остановят этот апокалипсис, грозящий погрузить под воду целый материк. Но тот, кто действительно мог это остановить, не слышал, убитый собственным горем.
Хрисанф признал, что Бамако все же оказался прав. Несмотря на то, что он был самым младшим из руахов, – его мудрости мог позавидовать каждый из братьев.
Смерть детей общим несчастьем сплотила два королевских дома. Считавшаяся умершей много лет назад дочь аннериского короля Аннаель, спасла от смерти дуагского властителя, вернула потерянную душу в его первого сына и закрыла собой, спасая от стрелы собственной, сумасшедшей матери. А второй принц Галариан отдал жизнь за принцессу, но так и не смог ее уберечь. Грустная история любви двух близнецов Руасу и Аннаель по разные стороны континента тронула людские сердца до глубины души. Каждый, будь то аннериец или дуаг, чувствовал свою вину перед друг другом. Не было больше ненависти, презрения и злобы, – осталась лишь вселенская печаль и сожаление.
Никто из руахов не видел Нэйланда с момента их противостояния в храме Судеб. Только Карас. Жнец больше не занимался сбором душ, полностью взвалив свою ношу на плечи слуги. Предвестник смерти донес Хрисанфу, что тот поселился в Запретных землях. Закрылся от всего и не подпускает даже его к своей сущности. Не позволяет и приблизиться к телу Айвен, которое держит нетленным в стенах старой хижины, в той, где она выросла.
Хрисанф поднял аметистовые глаза на тяжелые, красные тучи. Небесным слезам не было ни конца, ни края. Нэй все еще сильно тосковал по Эйе. Скорее всего, он, Бамако и Антигон не так хорошо знали своего брата, как думали прежде. Нужно срочно положить этому конец, но как это сделать? Для начала хотя бы попытаться поговорить с ним. Если его страдания велики настолько, что медленно убивают саму Матерь, то он разделит их со своим братом и заберет половину этой боли себе, решил Хрисанф Рувим.
Оказавшись возле ветхой избушки, он удивился, увидев над головой чистое, ясное небо. Кровавого дождя здесь не было и в помине. Ярко светил Амиран и легкий морозец создавал причудливые снежинки из влаги. В деревьях весело перекликались птицы, а под пушистым снегом копошилась звериная мелочь – тысячелетний лес жил своей жизнью. Хрисанф принял телесную оболочку и удрученно вздохнул. Все было на своих местах. Смущало лишь одно – лето сюда так и не добралось.
Тихо отворив дырявую дверь, он вошел в полумрак единственной, убогой комнатушки. Нэйланд в человеческой ипостаси сидел на грубо сколоченном, деревянном стуле напротив давно потухшего очага и не обращал на него никакого внимания. Веки мужчины были закрыты, а мускулистые руки с изящными, длинными пальцами без перчаток сложены на мощной груди крест-накрест. Создавалось
