Эйя - Мирослава Мэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жнец доселе не знал таких чувств, как боль и обжигающая огненной лавой безысходность. Все, что он испытывал до этого, было просто пустым звуком. Та болезненная опустошенность, которую он ощущал, находясь вдали от Айвен несколько месяцев кряду, не шла ни в какое сравнение с этими душераздирающими эмоциями. Если бы братья силой не удерживали его в едином информационном потоке, – он давно бы превратил их дом в пепел. Последние крупицы самообладания стремительно таяли.
Его родные братья, его слуга – все предали! Положили его половинку на жертвенный алтарь ради кучки ничтожных, жалких людишек! А вместе с ней его любовь и смысл существования, саму его душу! Это не выбор Эйи! Она выбрала его! Все, что сейчас показали ему руахи – подлая, изворотливая ложь! Сейчас в его глазах братья были не лучше самой Ашуры. Даже, если это правда, то… пусть Ашура сожрет хоть все человечество! Ему нет до него никакого дела! Насытившись, она рано или поздно все равно покинула бы планету в поиске поживиться чем-то новеньким.
Все, о чем он мечтал, чем жил, – была только Эйя. Она была рождена для него! Пришла к нему! Его персональный рай, наполненный сладостным блаженством единения и душевной гармонии. Никто не имел права лишать его этого! Ни сейчас, когда он только обрел ее, ни после!
Нэйланд прощупывал ментальный блок, в котором его держали, выискивая брешь. Он снова и снова пытался мысленно прорваться к Айвен – увидеть происходящее вокруг нее ее глазами. Не получалось и она молчала, но он смог почувствовать, – еще жива.
– Вы трое, отступите, иначе я порву вас в клочья, – угрожающе спокойно произнес Жнец.
– Нэй, пойми, – это единственная возможность избавиться от Ашуры. Ты ведь знаешь это! – Воскликнул Антигон.
Жнец медленно кружил по своей тюремной клетке.
– Я люблю Айвен и это единственное, что мне нужно знать!
– Она не для тебя, безумец! Ты не можешь любить ее! Не должен! То, что ты сделал с Эйей, противоречит твоей природе! Ты забылся! – Вклинился Проводник душ.
– Откуда ты знаешь, Бамако? Кто ты такой, чтобы судить о моих чувствах?
– Ее свет притянул твою темноту. Абсолютно все, едва увидев ее, испытывают к ней похожие на любовь чувства, – попытался вразумить Жнеца Хрисанф Рувим.
– Тогда почему темная синь сменила во мне пурпурный закат? Бамако, может быть ты ответишь на этот вопрос? – Снова спросил Нэй брата.
– Айвен выполнит свое предназначение, и ваша связь исчезнет. Эйя погибнет, а ты освободишься. Все будет, как прежде, – спокойно ответил Бамако.
– Ты не ответил на мой вопрос! – От крошащего камень бешеного рева в стенах пещеры расползлись глубокие трещины, щедро обсыпая с потолка наземь лавовые сталактиты.
– Я не знаю…
– Я знаю, Бамако!!! Эйя полюбила меня! Довольно. Хватит, – зло огрызнулся Жнец. – Игры закончились. Сегодня я самолично уничтожу всех ваших созданий, чтобы не возникло больше соблазна кого-то спасать от Ашуры. Сотворите себе новых кукол для душ. Вам не впервой!
Ядовитыми щупальцами безудержной ярости Нэйланд атакующе впился в Хрисанфа, сжимая его триединую сущность в смертельной хватке. Только он, как полный его антипод, мог соперничать с ним по силе. Но у палача все-таки было преимущество. Хрисанфу всегда не хватало реакции. Защитные стенки, державшие его в клетке, ослабли и руах сжег их в своей смертоносной мощи, вырываясь из жерла вулкана на свободу. Нэйланд представил Айвен в своих объятиях и знал, что через долю секунды так оно и будет, но она, промелькнув в его сознании на мгновение, раскаленным клеймом выжгла на душе слова, которые обрушили его камнем на дно:
«Я прощаю ее…всех вас…»
Айвен? – Позвал он тихо. – Пожалуйста…
Тишина. Он больше не чувствовал ее.
– Свершилось…, – горестно прошептал Антигон Гай.
Руахи молчаливо переглянулись и печально посмотрели на Нэя. В его темно-синих глазах плескалась мертвая пустота.
Жнецу хотелось сравнять все живое с землей. Сильнейшие землетрясения сокрушали всю планету. Ураганный ветер выворачивал деревья и вихрем поднимал в небо камни и песок, чтобы затем обрушить их на головы людей.
Его маленькая, светлая и добрая девочка лежала на сырой траве с разорванной стрелой грудью. Если бы он мог умереть, то в тот же миг последовал бы за Айвен. Боль от потери любимой красной плесенью покрыла разум. Он не замечал ничего вокруг. Все перестало существовать и потеряло свое значение. Мир исчез, растворился в океане его всепоглощающей скорби. Он бережно поднял ее бездыханное тельце на руки и прижал к своей груди. Последовавшие за ним в рощу Истин Антигон и Хрисанф скорбели вместе с ним, виновато склонив головы.
– Теперь ты доволен, Бамако? – Пустым, лишенным всяких эмоций голосом, спросил Проводника душ Нэйланд.
– Прости меня, брат. Прости, что не уберег тебя от нее.
Жнец горько рассмеялся.
– Теперь все, как прежде? Я свободен?
Небеса заволокло тяжелыми грязно-красными тучами.
– Эйя добровольно принесла себя в жертву ради сотен тысяч безвинных жизней. Мы предотвратили катастрофу…, гнул свою линию руах.
– Ты не ответил на мой вопрос, Бамако…
Не дождавшись ответа, Нэйланд с бесценной ношей на руках растворился в льющимся с неба непрекращаемом потоке кровавых слез. Его слез.
Глава 44
Бежать с девчушкой на руках было трудно. Данте несколько раз падал, спотыкаясь в грязи. Она кричала во весь голос от страха, но крепко держала его за шею. Впрочем, во все глотки от дикого ужаса вопили и остальные, приглашенные на его помолвку, люди. Кто-то тоже бежал, а кто-то полз на корячках в сторону замка, в надежде укрыться от разрушительного катаклизма. Земля снова начала трескаться под ногами и самые невезучие срывались в глубокие разломы, моля спасти их гибели. Там, на поляне, остались родители и он не знал, живы ли они до сих пор. Нужно было, как можно скорее отнести ребенка домой и вернуться за ними и за… братом.
«Сайя!!!
