Ноябрьский дождь - Владимир Владимирович

   - Вроде да, - пискнул повар. - Я слышал.

   - Ясно. Там что? - Мегуми кивнула в сторону двери, что сейчас оказалась по ее правое плечо.

   - Там наша "холодная", - почти заикаясь, пояснил мужчина. - Мы в ней держим мя...

   Он еще говорил, шевелил бледными губами и смотрел снизу-вверх, а Канзаки уже поняла, что пленник холодильника что-то увидел. Краем глаза, не успев понять, не успев толком испугаться. Мегуми обостренным восприятием уловила даже не тень в его взгляде, а лишь мимолетное ее подобие. Интуиция и хорошая наследственность, определившая скорость реакции и послушность тренированного тела, спасли девушке жизнь. Резко дернувшись влево, она уловила на границе зрения серую фигуру в плаще. Мгновенье спустя чудовищной силы толчок опрокинул Канзаки боком на ближайший стол. Загремела снесенная плечом стойка с ножами. А сверху, под вопли несчастного повара, уже наваливалась Грета. Белокурые волосы взметнулись, когда женщина-трикстер молниеносным движением схватила японку за руку, державшую пистолет. Запястье как будто сдавили стальные тиски. Мегуми казалось, что еще миг - и кость треснет, отрываясь от тела.

   - Gelb schwein, - прохрипела Грета, выгибая руку противницы на излом. Она и впрямь собиралась оторвать Канзаки запястье. Но исключительно рефлекторно протянула собственную свободную руку к револьверу, что беспомощно повис над краем стола.

   Чувствуя, как немеют, слабнут пальцы, Мегуми разумом, вдруг обретшим необычайную ясность, поняла - оружие не удержать. И не применить. Если женщина-трикстер не играет, простому человеку не на что надеяться. Разум запросто принял собственную кончину, что должна была случиться через пару секунд. Но вот сердце, бешено стучавшее в груди, умирать не хотело. И именно сердце подсказало Канзаки, что делать. Левая рука согнулась, заходя за приподнятую голову. Глаза смотрели на противницу, а ладонь нащупывала пластмассовую рукоятку. И в то самое мгновение, когда почти расплющенная рука японки выпустила револьвер, а длинные тонкие пальцы Греты готовы были сомкнуться на стволе, Мегуми ударила.

   Реакция человека, даже самого здорового и тренированного, намного уступает реакции трикстера. Если тот не отвлечен. В последний миг Грета успела подставить локоть, и удар ножом пришелся почти вскользь. Но доля секунды сделала свое дело. Лезвие прошлось по шее самым кончиком, вспарывая кожу и задевая артерию. Острота кухонного кромсателя мяса и овощей была на высшем уровне. Мигом позабыв о противнице, блондинка ухватилась за кровоточащую шею. Хватка на выламываемой руке ослабла. И Канзаки, не теряя времени и возможностей, ударила снова. Грета дернула головой, уходя от атаки и в этот раз, но с еще меньшей удачей. Лезвие полоснуло по лицу, рассекая щеку и добираясь до глаза.

   Заливаясь кровью, женщина-трикстер подалась назад. Этого-то Мегуми и добивалась. Втиснув меж собой и противницей колено, она изо всех сил оттолкнула Грету. Нещадно раздирая кожу запястья, хватка на руке с пистолетом исчезла. Боль лишь подстегнула движение. Канзаки поволокла револьвер в сторону противницы и нажала на спуск. Громыхнул выстрел.

   - Hundin! - утробно выдохнула Грета и отшатнулась. В боку ее образовалась дырка с обугленными краями, уродовавшая плащ.

   Мегуми не была склонна к красивостям и пошло завалилась на левый бок, падая в проход меж плитами и столами. Приземлившись плечом, весьма чувствительно, девушка безо всякого промедления повернулась, целясь в противницу. Но женщина-трикстер уже была далеко. Одним сильным рыком она переместилась к противоположной стене кухни. Чувствовала себя Грета отвратительно. Безбожно провисала разрубленная щека, голова косилась набок из-за раны на шее. Но хуже всего была боль в боку, зудящая, расходившаяся волнами по всему телу. Почему-то стало жарко, нестерпимо жарко. Кровь, как будто нарочно, начала сочиться сильнее.

   Проклятье! Эта желтая свинья таки попала в нее! Теми самыми пулями, от которых чуть не кончился Фрэнки. Это значит, что раны зажить не успеют. Ноги уже становились ватными, взгляду все казалось расплывчатым и темнеющим. Дьявол!

   Прочь! Прочь отсюда! Этак она еще и умудрится проиграть схватку один на один какой-то желтопузой человечке!

   Канзаки вынырнула из-под стола, готовая стрелять. Но увидела лишь, как плащ исчезает в проходе двери, которую она не заметила в правой стене. Противница сбежала. Дышать как-то сразу стало легче. Нервическое покалывание в плечах еще сохранялось, к нему добавилась тупая ноющая боль в растерзанной руке. Переложив револьвер в левую, Мегуми посмотрела на пораненное запястье. На нем уже набухали жутковатые синяки и краснели глубокие красные борозды царапин. А ведь еще секунда, и руки у Канзаки вовсе не стало бы. Она буквально почувствовала волю блондинки. Та как раз собиралась выпрямить внутреннюю пружину, что высвобождала усилие. То самое усилие, что отломало бы человеческую руку.

   Пальцы почти весело шевелились. Рядом шлепнула, открываясь, дверь холодильника. Смертельно бледный повар украдкой выглядывал наружу.

   - Расслабься, - тяжело дыша, посоветовала Канзаки. Только сейчас она обратила внимание на то, как не хватает воздуха. - Она ушла.

   - А... Ага... - бледным голосом отозвался несчастный. Когда он выглянул наружу сильнее, стал виден давешний пучок лука, свисавший из-за уха. - Вы так страшно кричали...

   - Кричала? - удивилась Мегуми. Она не помнила. - Я что, кричала?

   - Ну да... - пролепетал повар, опасливо выставив над полом плечо. - Громко так.

   - Хм... - она прислушалась к ощущениям в горле. Там и впрямь наблюдалась слегка тянущая тяжесть, которая наступала всегда после напряжения голосовых связок. - А я и не поняла...

   Девушка медленно и тяжело поднялась с пола. В груди все еще было тесно, душный, пропитанный паром воздух кухни не насыщал. На глаза попался отброшенный нож. В горячке прошедших секунд Мегуми забыла, как, падая, отшвырнула холодное оружие, чтобы не напороться. Сейчас окровавленное лезвие уткнулось в конфорку мощной электроплиты последней модели. Это лезвие ухитрилось спасти ей руку. Не окажись та стойка с ножами на пути упавшего тела - сейчас труп Канзаки уже присоединился бы к свиным тушам в "холодной". В лучшем случае. В худшем - ее бы сварили вместе с супом, по-прежнему задорно выкипающим на соседней плитке.

   - Слушай, - обратилась девушка к повару. - А какой марки у вас вот эти вот ножики?

   - Э... - слегка опешив, мужчина помедлил, но ответил. - "Касуми".

   - Надо же... - Мегуми едва не хмыкнула. Ее выручил кухонный аксессуар, производимый на родине. "Касуми" была японской маркой ножей. - Жалко. Я хотела себе такие же домой купить. А они уже есть...

   - А... - повар издал очередной испуганно-нечленораздельный звук. Но Канзаки более не обращала на несчастного внимания. Бросив на прощанье короткое "Лучше не вылезай", он удобнее перехватила револьвер здоровой рукой. И, выровняв дыхание, девушка зашагала к двери, за которой исчезла Грета.

   Удар, еще удар.

   Сэм с ловкостью балетного плясуна скакнул в сторону и надвинулся на противника сбоку. Трикстер не ожидал такой прыти от мужчины столь внушительных габаритов. Он подставил руку в самый последний момент. Громко и жутко треснула кость, предплечье изогнулось под неестественным углом, а кулак Ватанабэ мелькнул снова. Утробно кхекнув, охранник завалился на бок в очередной раз.

   Поединок, который правильнее было бы назвать дракой, длился всего пару минут, но общая сумма вывихнутых и сломанных костей, отбитых органов и прочих увечий вполне могла бы соперничать со статистикой массовых беспорядков. Оставшиеся на ногах три стража Греты сопротивлялись яростно, но бесполезно. Четвертый, подползший без ног после переезда автомобилем, упокоился, когда пистолетные пули разнесли ему череп и превратили в кашицу мозг. Коллеги покойника попробовали было познакомить наглого толстяка в белых одеждах с силой собственных, вполне целых, конечностей, отбросив огнестрельное посредничество. Но не тут-то было. Неповоротливый с виду Ватанабэ двигался удивительно быстро и молниеносно реагировал на малейшее действие вражеской стороны. Шагнув назад, не дал атаковать с разных сторон, переместившись влево, боксерским ударом в корпус скособочил одного, рванулся вперед и всадил локоть в солнечное сплетение второму, на развороте хлестнул раскрытой ладонью третьего, сбив ориентацию. После чего толстяк ребром ладони буквально вбил внутрь нос старшему из охранников, метким тычком в область печени заставил его помощника упасть, а потом подло пнул в пах последнего из не калеченых могикан.

   - Господа, я позволю вам сохранить лицо, - отступив от проворно возвращающихся в строй трикстеров, сказал толстяк. - Но только изуродованное.

   И, дождавшись, пока противника выправятся, ринулся на них вновь. Это было похоже на бешеный танец снежно-белого медведя, наевшегося боевых стимуляторов спецназа. Большое слепящее пятно проносилось перед глазами, становясь последним зрелищем перед страшным ударом, ломающим ребра, разрывающим селезенку или проделывающим трещину в черепе. Все трое падали, вставали, снова падали, отползали, ждали, пока срастутся руки и ноги, рвались в бой. Ватанабэ не торопился их добивать, позволял подниматься, давал время на короткую передышку. Он молотил каждого по очереди, словно наслаждался самим процессом. За все время схватки Сэм только раз получил удар в живот от старшего и тут же отправил наглеца головой вперед на встречу с дверцей машины.