Петля - Сергей Александрович Арьков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это не наша забота, загнется он или нет, – ответил девушке Андрей. – Нам от него только и нужно, чтобы он держал своих живоглотов в узде.
На следующем привале решили устроить перекус. Людоеды уселись кружком на лестничной площадке, и извлекли из рюкзаков взятый в дорогу запас мяса. Андрей, Оля и Бродяга утолили голод паштетом, запас тюбиков с которым тестер успел скопить за годы, проведенные в лабиринте.
На жрущих человечину каннибалов Андрей смотрел безразлично. Вся цивилизованность и все, сопряженные с ней, предрассудки, из него, к этому времени, успешно выветрились. Приятного в этом зрелище было мало, но не возникало ни дурноты, ни отвращения.
А вот Оле явно хотелось многое сказать пирующим антропофагам. Она почти настроилась на это, но Андрей вовремя упредил ее порыв. Он взял девушку за руку и отрицательно мотнул головой. Оля поняла его, поморщилась и отвернулась, так и не проронив ни слова.
– Он прав, – тихо сказал пристроившийся рядом Бродяга. – Незачем портить отношения с нашими новыми друзьями.
– Тоже мне – друзья, – фыркнула Оля. – Они хуже любых монстров. Сидят тут, человечину жрут. Боже, как же мне хочется их поубивать!
– Не нужно воспринимать все это так остро, – посоветовал Бродяга.
– Не воспринимать остро? – переспросила девушка, с ненавистью косясь на тестера. – А, точно. Все время забываю, что это всего лишь игра. Глупо воспринимать игру всерьез. Вот только людей в вашей игре жрут по-настоящему.
Бродяга испустил утомленный вздох.
– Мы ведь это уже обсудили, – напомнил он. – Зачем раз за разом возвращаться к одному и тому же? То, что здесь происходит, это данность. Вам она может нравиться, может не нравиться. Но принять ее вам придется. И никакие истерики тут не помогут.
– Это ты меня назвал истеричкой? – закричала Оля, хватаясь за нож.
– Ну, все, хватит! – повысил голос Андрей, оттаскивая девушку от Бродяги. – Перестаньте вы, оба. Сейчас точно не до этого.
Заметив перебранку, людоеды прекратили грызть мясо и вопросительно уставились на своих спутников.
– Что-то случилось? – произнес Шаман.
– Нет, – ответил ему Андрей. – Нет. Все нормально. Мелкие разногласия. Вы готовы идти дальше?
Последний вопрос был адресован конкретно Шаману, поскольку во всем отряде именно он являлся самым слабым звеном и основной причиной для частых остановок.
– Да, – ответил он. – Да, готовы.
Людоеды помогли ему подняться на ноги. Он с обреченным видом посмотрел на уходящие вверх ступени, и его морщинистое лицо перекосилось гримасой страдания.
– Ты мог бы и не идти, – сказал ему Андрей. – Незачем гробить себя.
– Оставшись, я не стал бы ни здоровее, ни моложе, – резонно заметил вождь Племени. – И я отнюдь не горю желанием закончить свою жизнь в этом месте, как тебе могло показаться.
– Нет, я не думаю, что ты хочешь сдохнуть в лабиринте, – честно ответил ему Андрей. – Просто ты боишься, вот и все.
– И тебе бы следовало, – сказал ему Шаман, вцепившись в плечо своего уродливого подручного, чье лицо безобразил грубо заросший шрам. – Ты просто не представляешь, каково это, столкнуться с чем-то подобным. Тебе просто кажется, что в этом ничего особенного. Один из тех, с кем я был тогда, сошел с ума, едва увидев это. Буквально увидел и тут же рехнулся. Не от страха, нет. Не думаю, что от страха. Скорее, от невозможности признать это существо частью реальности. Когда сталкиваешься с чем-то подобным, мозг как бы говорит – нет, уж, дудки, этого я переварить не в силах.
Людоеды внимали своему лидеру, жадно ловя каждое его слово. И эти слова пугали их. Андрей и сам ощутил пробежавший по спине холодок. Голос Шамана обладал мощным гипнотическим эффектом. Чтобы смягчить это воздействие Андрей с усмешкой произнес:
– Ну, давайте все же постараемся переварить. Не знаю, как вы, а я уже сыт по горло здешними декорациями.
Не дождавшись ответной реплики Шамана, он развернулся и зашагал вверх по ступеням. За своей спиной Андрей расслышал хриплое дыхание старика и его шаркающие шаги.
Оля шла перед ним, и, сквозь зубы, осыпала комплиментами Бродягу. Тот двигался первым, чуть впереди основной группы, и старательно делал вид, что не слышит обилия нелестных слов, звучащих в его адрес. Или же эти слова действительно никак не задевали его. Андрей решил, что, скорее всего, так оно и есть. Трудно было сказать, как воспринимал их Бродяга. Но едва ли он видел в них полноценных, равных себе, существ. Судя по всему, люди будущего вообще не очень-то уважали своих далеких предков, раз использовали их в своих играх в качестве расходного материала. Андрею трудно было осуждать потомком. Между ними лежала пропасть лет. Внешне люди остались теми же, но прошедшие эпохи могли самым коренным образом изменить их нормы морали и взгляды на жизнь. В конце концов, разве они не бессмертные? А бессмертие всегда считалось атрибутом божественности. Правда, богов еще считали мудрыми, справедливыми и изредка добрыми, а эти божки из будущего были обычными зажравшимися бездельниками.
Они продолжали шагать по бесконечной лестнице. Старые газетные листы шуршали под их ногами. Светлые участки сменялись темными, когда приходилось зажигать факелы.
Андрей уже давно потерял счет этажам, да и не больно-то пытался его вести. Точно так же он потерял счет времени. Но ни то, ни другое, не имело значения в лабиринте. Ты мог быть внизу или вверху, мог провести здесь час или год. Даже жизнь и смерть в этом месте были неважны – умри, и временная петля на своем следующем витке выдернет тебя из небытия, чтобы опять с головой окунуть в ад бетонных коридоров, озверевших людей, голода, боли и безнадежности. Только одно имело значения, только одно было важно: где ты – в лабиринте, или вне его.
В следующий раз привал объявил Бродяга. На одной из лестничных площадок он вдруг остановился и сказал:
– Отдыхаем.
К тому моменту бесконечно долгий подъем вымотал всех, даже матерых каннибалов, для которых лабиринт давно стал родным домом. Шаман уже не шел, а больше висел на руках своих людей, чисто символически перебирая обессилевшими ногами.
Андрей подошел к тестеру, наклонился ближе и негромко спросил:
– В чем дело?
Сам Бродяга не выглядел утомленным, а в то, что он беспокоится о больном вожде Племени, верилось с трудом. Бродяга вообще не производил впечатления человека, озабоченного проблемами посторонних людей. Впрочем, Андрей
