Женщина нашего времени - Рози Томас

— Вы хотите быть ее другом из-за отсутствия ее матери, а также потому, что я таковым быть не могу?

— Я уже сказала об этом Линде. Мне требуется ваше разрешение. Возможно, Сент-Бриджид потребует его в письменном виде. В трех экземплярах.

Каспар проигнорировал это. Он вдруг подался вперед и коснулся руки Харриет.

— Спасибо, — сказал он.

— Я сделаю все, что смогу. Линда во многом нуждается, но я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь сможет дать ей это, кроме вас и ее матери.

Каспар вновь уселся на свой стул. Он опустошил до дна свой второй бокал Беллини, когда Харриет закончила первый.

— Скажите, — произнес он. — Я был отвратителен в тот день, когда мы встретились?

Харриет задумалась. Затем она сказала правду:

— Ничуть. Я подумала тогда, что вы были единственным человеком в комнате, который показался мне действительно живым.

Правда доставила Каспару удовольствие. А Харриет и хотела этого. Она хотела сидеть на солнце, смотреть из сада на праздничную регату и слушать его голос.

Когда она его слушала, ей самой пришла в голову мысль о том, что она розовеет и оживает благодаря ему, как будто до его прихода она была бледна и безжизненна. Понимание того, что она влюбилась в Каспара Дженсена, пришло полностью сформировавшимся, не требующим исследования или оценки. Она действительно уже влюбилась в него, пока они сидели здесь в пределах слышимости музыки с симпатичных лодок и шума волн от них.

Если он захочет ее, решила она просто, то она пойдет с ним.

Сама по себе эта простота была притягательна. Она потратила в жизни так много времени на рассуждения, планирование и расчеты. Даже Робин, казалось, был другим человеком, требующим оценки и здравого рассуждения. Каспару не требовалось ничего подобного. Он притянул ее к себе, она закружилась в течении вокруг него, и этого было достаточно.

Размышляя об этом, Харриет продолжала разговаривать и смеяться, и это казалось ей вполне естественным. Что бы ни случилось сегодня или впоследствии, это уже произошло. Флаги на деревьях и вдоль берега были развешены для нее.

Подошел официант и сообщил, что стол ждет их.

— Вы готовы? — спросил Каспар.

— Да, — ответила Харриет.

Признание заставило ее улыбнуться, а Каспар обнял ее за плечи, когда они пошли в ресторан, как бы ратифицируя договор.

Харриет помнила, как гости Лендуитов незаметно, но внимательно смотрели, когда Каспар шествовал среди них. Такими же взглядами провожали его и Харриет и сейчас, когда они проходили к своему столу.

Каспар, казалось, так же, как и тогда, не замечал их. Он отстранил метрдотеля и отодвинул к себе стул Харриет. Рядом со столом в ведерке со льдом ожидало белое вино, и как только они уселись друг против друга, он взял бутылку и разлил ее. Он поднял бокал, обхватив одной рукой спинку своего стула, и внимательно посмотрел поверх него на Харриет.

— За что будем пить?

Она, в свою очередь, изучала его, сравнивая с экранным образом. Фигура у него была тяжелее и крупнее и поэтому привлекательнее, а в синих глазах было меньше киношного блеска, но они казались более веселыми. Ей понравилось то, что она увидела.

— Давайте выпьем за прогул, — сказала Харриет.

— Очень хорошо. Я вечный прогульщик. А вы «Девушка Мейзу»? Вы прогуливаете от гладкого мальчика, который выглядит так, как будто вырос на диете, состоящей из сливок и доходов от прироста капитала?

— Я думаю, что стала прогуливать от Робина задолго от сегодняшнего дня.

— Хорошо.

Харриет ела, набивая полный рот и не пробуя, все, что было на тарелке, стоящей перед ней.

— Сейчас. Я думаю, что вы должны рассказать мне о себе. Детство, замужество и все такое, — он опустошил и вновь наполнил свой бокал.

— А мы не можем вместо этого поговорить о кинозвезде?

— Конечно, когда придет моя очередь. У нас еще многое впереди.

«Как в сценарии, — подумала Харриет, — до того как действие полностью развернется. Тем не менее, она расслабилась от его вопросов и наговорила о себе больше, чем когда-либо за долгое время. Снова принесли еду, без сомнения, прекрасную, и снова унесли тарелки. Каспар размеренно пил, и когда закончилась первая бутылка, он заказал вторую.

Каспар тоже разговорился. Он рассказал несколько остроумных историй, которые заставили ее рассмеяться, и несколько голливудских анекдотов, а также он рассказал о тайнсайдском воспитании и тех днях, когда он работал в провинциальном репертуарном театре. Этого было достаточно, чтобы она почувствовала, что он предложил ей кое-что такое, что скрыто за его всем известным лицом. Она забыла о тайных взглядах других посетителей ресторана.

Если бы это было даже представлением для окружающих их столиков, демонстрирующим, как выдающийся актер весело завтракает с деловой молодой женщиной, то и в этом случае Харриет не смогла бы осудить его.

С кофе Каспар пил кальвадос. Харриет выпила меньше половины того, что выпил он, а ее последний стакан вина остался нетронутым, но ей казалось, что стены комнаты покрываются рябью и растворяются, а ковер колеблется у нее под ногами. Она не была вполне уверена, что сможет нормально встать, когда это потребуется, но она уже достигла такого счастливого расслабленного состояния, которое позволило ей не задумываться о том, что происходит со стенами и полом.

Такая же беззаботность заставила ее спросить Каспара:

— Почему вы так много пьете?

Так же, как и в Литтл-Шелли, не было заметно почти никаких признаков опьянения, но сейчас выражение его лица изменилось, и она вспомнила, как он выглядел, когда потерял самообладание от глупого замечания за столом. Она на секунду испугалась, но потом это прошло. Он наклонился к ней поближе:

— Вы боитесь, что я опять переверну вашу тарелку вам на колени? Или что я нападу на официанта? Или на вас?

— Нет, ничего подобного. Я думаю, что я боюсь гнева.

— Харриет, я не сержусь.

Это был первый раз, когда он назвал ее по имени.

— Я пью, потому что мне это нравится. Когда вы доживете до моих лет, — Харриет уже прикинула, что он на пятнадцать или даже двадцать лет старше ее, — то вы узнаете, что, кроме всего прочего, можно сосредоточиться на своих удовольствиях, диапазон которых становится все уже и уже. К тому же, Харриет, если вы знакомы с каким-нибудь пьяницей, то должны знать, что у них есть и хорошие, и плохие дни. Вы уже были свидетелем плохого дня. Сегодня — хороший день.

Харриет подняла голову.

— Для меня тоже, — сказала она ему.

Каспар, казалось, задумался. Затем он тихо сказал:

— Из-за Линды мы больше не будем встречаться, не так ли?

— Да.

Харриет опустила подбородок на руки. Каспар обхватил ее запястье своими пальцами:

— Я хочу вам сказать, что предлагаю сейчас поехать в Литтл-Шелли. Там я еще попотчую вас выпивкой, немножко Моцарта и попытка соблазнить вас.

Харриет дала возможность ему понаблюдать за тем, как она размышляет.

— Это обычная схема? С кинозвездочками и им подобным?

— Как известно из моего жизненного опыта, более или менее.

— Я должна сказать вам, что, из моего жизненного опыта, любая работа выполняется значительно лучше, если имеется взаимное согласие. Я бы хотела поехать с вами в Литтл-Шелли. И мне тоже нравится Моцарт. Но я не хочу быть соблазненной, Каспар, потому что я могу сама о себе позаботиться.

Синие глаза одарили ее долгим взглядом, а потом он кивнул:

— Я понял это два часа тому назад, — Каспар встал и протянул ей руку. — Полно, «Девушка Мейзу». Поехали домой.

Харриет уже была на ногах. Земля оставалась твердой.

— Этим именем меня называют только те, кто не знает меня.

Каспар ответил:

— Я вас еще не знаю, но намерен узнать.

На улице они зажмурились от яркого солнечного света после прохладного зала ресторана. Ягуар был припаркован швейцаром. Каспар обернулся, давая указания о том, чтобы машина была доставлена, и, когда он положил свою руку на руку Харриет, какой-то человек выпрыгнул перед ними на дорогу. Харриет инстинктивно повернулась к Каспару, стараясь защитить его от нападающего. Слишком поздно.

В ее мозгу зафиксировалось черное оружие, которое мужчина направил ему в лицо, а затем она услышала щелчки и гудение моторчика перемотки. Мужчина был фотографом.

Каспар слегка похлопал ее по плечу, когда Харриет опустила руку от своего лица, все еще моргая от яркого света. Она увидела, что он обошел фотографа, стараясь столкнуть его прочь с дороги.

— Убирайся, приятель.

Он уже сделал свои снимки. Фотограф, кивая, отступил при приближении Каспара.

Черный нос ягуара обогнул угол и остановился прямо перед Харриет. Швейцар открыл для нее дверь, и она благодарно проскользнула внутрь на свое место. Каспар опустился рядом с ней, и машина рванулась вперед. Харриет вспомнила ведерко со льдом.