На высотах твоих - Артур Хейли

– Уж не предлагает ли лидер оппозиции, – с неожиданной напыщенностью начал Хауден, – чтобы правительство игнорировало закон, закон нашей страны, принятый нашим парламентом…

Его прервал громоподобный гам со стороны оппозиции: “Вопрос, вопрос!”, “Давайте спрашивайте!”, “Да он же речь произносит!”. Из рядов его собственных сторонников неслись ответные выкрики: “К порядку!”, “Слушайте же вопрос!”, “Чего испугались?”.

Бонар Дейтц, севший было на свое место, вскочил на ноги.

– Я подхожу к сути моего вопроса, – громко объявил премьер-министр, перекрывая раздающиеся со всех сторон вопли, – и она крайне проста. – Хауден смолк, дожидаясь, когда установится относительная тишина, и, дождавшись, закончил:

– Поскольку совершенно ясно, что по нашему собственному закону этому несчастному молодому человеку, Анри Дювалю, никоим образом не может быть разрешен въезд в Канаду, я спрашиваю лидера оппозиции, согласен ли он передать это дело в Организацию Объединенных Наций. Могу сообщить, что правительство намерено в любом случае немедленно привлечь внимание Объединенных Наций к этой проблеме Зал мгновенно взорвался невероятным шумом. Выкрики, обвинения и контробвинения автоматными очередями гремели над головами депутатов. Спикер, вытягиваясь на цыпочках, тщетно разевал рот в неслышном крике. Налившись багровой краской, сверкая испепеляющим взглядом, Бонар Дейтц повернулся к премьер-министру и обиженно возопил:

– Это же просто прием, чтобы…

Да, это был мастерский прием!

На галерее для прессы происходило столпотворение, репортеры яростно штурмовали выход. Премьер-министр рассчитал время для своего выпада с точностью до секунды…

Джеймс Хауден мог с уверенностью предсказать, как будет начинаться большинство статей, которые сейчас диктуются по телефону или отстукиваются на машинках. “Дело Анри Дюваля, человека без родины, может быть передано в Организацию Объединенных Наций, сообщил сегодня палате представителей премьер-министр”. А информационные агентства Канэдиан Пресс и Бритиш Юнайтед Пресс скорее всего уже распространили “молнии”: “Дело Дюваля передается в ООН – премьер-министр”. Под дробный перестук телетайпов отчаянно поджимаемые временем редакторы в лихорадочной спешке поставят в заголовки именно эти слова. Предпринятая оппозицией атака на правительство, речь Бонара Дейтца, конечно, также будут упомянуты, но в ряду незначительных новостей.

Внутренне ликуя, премьер-министр нацарапал записку Артуру Лексингтону из двух слов: “Пишите письмо”. Если впоследствии его спросят, он должен иметь возможность заявить, что министерство иностранных дел уже исполнило надлежащим образом обещание обратиться в Организацию Объединенных Наций.

Бонар Дейтц возобновил свою прерванную речь. Но в ней уже не было прежней силы, словно из котла выпустили весь пар. Джеймс Хауден сразу понял это; он также сильно подозревал, что и Дейтц почувствовал то же самое.

Когда-то давным-давно Бонар Дейтц одно время нравился премьер-министру и вызывал у него уважение, несмотря на разделявшую их пропасть расхождений в политических взглядах. В лидере оппозиции ощущалась какая-то целостность и глубина характера, его действиям была присуща честная и искренняя последовательность, которой нельзя было не восхищаться. Однако с течением времени отношение Хаудена к нему менялось, и теперь он думал о Дейтце с едва сдерживаемым презрением.

Такие перемены были вызваны по большей части деятельностью Дейтца в роли лидера оппозиции. Несчетное множество раз, как было известно Хаудену, Бонар Дейтц оказался неспособным извлечь максимальную выгоду из уязвимости Хаудена по отдельным вопросам. То, что такие действия Дейтца – или их отсутствие – демонстрировали его разумную сдержанность, не имело, как считал Хауден, никакого значения. Роль лидера заключается в том, чтобы вести за собой остальных и реализовывать любую выгодную возможность, проявляя при этом крутость характера и беспощадность. Политика – не для слабаков и слюнтяев, и путь к власти неизбежно усеян осколками разбитых надежд и амбиций множества менее удачливых людей.

Вот как раз беспощадности Бонару Дейтцу и не хватало.

Он обладал другими качествами: умом и образованностью, проницательностью и дальновидностью, терпением и личным обаянием. Но даже все вместе взятые, эти качества не могли ему помочь встать вровень и тягаться с Джеймсом Макколламом Хауденом.

Да ведь почти невозможно, подумалось Хаудену, представить Бонара Дейтца премьер-министром, распоряжающимся кабинетом, подчиняющим себе палату общин, маневрирующим, финтящим, действующим с решительной стремительностью – вот как он сам поступил мгновение назад – с тем чтобы добиться тактического преимущества в дебатах.

Ну а Вашингтон? Смог бы лидер оппозиции бросить вызов президенту США и этому его ужасному помощнику, не сдать своих позиций и добиться в Вашингтоне столь же многого, что и Хауден? Более чем вероятно, что Дейтц проявил бы рассудительность и благоразумие, что ему бы не хватило твердости, упорства и целеустремленности и в конечном итоге он уступил бы куда больше, а преимуществ получил куда меньше, чем Хауден. И то же самое в равной степени справедливо в отношении того, чему суждено произойти в ближайшие месяцы.

Эта мысль напомнила премьер-министру, что через каких-то десять дней он, Джеймс Хауден, будет стоять здесь, в палате общин, и держать речь о союзном акте и его условиях. Вот тогда наступит пора величия и великих проблем, а все эти жалкие, ничтожные хлопоты – какие-то зайцы, иммиграция и тому подобное – будут забыты. Его даже кольнуло острое чувство досады и обиды, что сегодняшние дебаты воспринимаются как нечто необыкновенно важное в то время, как на самом-то деле по сравнению с теми проблемами, которые он вскоре поднимет, они были до смешного тривиальны.

Но вот, проговорив почти час, Бонар Дейтц завершал свое выступление.

– Мистер спикер, еще не поздно, – объявил лидер оппозиции. – Еще не поздно для правительства явить свое милосердие и великодушие и предоставить этому молодому человеку, Анри Дювалю, постоянное местожительство в Канаде, которого он так просит. Еще не поздно и самому Анри Дювалю покинуть узилище, к которому его приговорили несчастные обстоятельства его рождения. Еще не поздно Анри Дювалю – с нашей помощью и среди нас – стать полезным и счастливым членом общества. Я молю правительство о сострадании. Я требую от него, чтобы наша мольба не осталась втуне.

После изложения формулировки своего предложения – “палата выражает сожаление по поводу отказа правительства осознать и осуществлять должным образом ответственность в области иммиграции…” – Бонар Дейтц опустился на свое место под одобрительный грохот крышек столов, которым разразилась сторона оппозиции. Немедленно поднялся Харви Уоррендер.

– Мистер спикер, – начал министр по делам иммиграции своим низким раскатистым голосом, – как обычно, лидеру оппозиции удалось сдобрить факты доброй долей фантазии, затуманить простой вопрос чрезмерной сентиментальностью и представить нормальные законные действия министерства по делам иммиграции как садистский заговор против всего человечества.

Его слова тут же вызвали яростные выкрики протеста, требования “Долой!”, которые сторонники правительства пытались перекрыть возгласами одобрения и поддержки и стуком откидных столиков.

Не внимая этому взрыву, Харви Уоррендер с явной горячностью продолжал:

– Если наше правительство виновно в нарушении закона, мы заслуживаем, чтобы палата покрыла нас позором. Если министерство по делам гражданства и иммиграции, пренебрегая принятыми парламентом законами, проявило неспособность исполнить свой долг, я смиренно склоню голову и приму осуждение парламента. Но поскольку мы неповинны ни в том, ни в другом, я заявляю вам, что не приемлю ни того, ни другого.

Джеймс Хауден поймал себя на том, что мысленно пытается внушить Харви Уоррендеру умерить агрессивный тон.

В палате общин бывали случаи, когда требовалась размашистая неистово-дерзкая тактика, но только не сегодня. Здесь и сейчас спокойная и трезвая рассудительность была бы намного эффективнее. К тому же премьер-министр с тревогой улавливал истерические нотки в голосе Уоррендера. По мере того как он продолжал свою речь, они становились все явственнее:

– Чем же вызвано обвинение в низости и бессердечии, которое выдвигает перед вами лидер оппозиции? Да просто тем, что правительство не поступилось законом, что министерство по делам гражданства и иммиграции с неукоснительной честностью выполнило свои обязанности в точном соответствии с законом Канады об иммиграции.

Да, все было правильно. Более того, заявить что-нибудь в подобном духе было просто необходимо. Вот если бы только сам Харви слегка поумерил свой пыл…