Нокаут на шестой минуте - Питер Гент

— Да с ним все будет в порядке. — Она шмыгнула носом. — Папа переводит его в Марсель.

— Вот оно что. Тогда это даже к лучшему, ведь Генри все равно пора на покой.

Харлоу ненадолго задумался, потом свободной ладонью похлопал Мэри по рукам.

— Я люблю тебя, Мэри. Посиди здесь, ладно. Я мигом вернусь.

Спустя минуту Харлоу стоял в комнате Макалпина. Там же находился очень сердитый на вид Даннет. Лицо Макалпина выражало крайнее недовольство. Он упрямо качал головой.

— Ни за что на свете. Ни под каким видом. Нет, нет и нет. Даже слышать не хочу. Вчерашний чемпион мира — за баранкой неуклюжего трейлера. Да над тобой будет потешаться вся Европа.

— Возможно, — спокойно, без тени горечи проговорил Харлоу. — Однако надо мной будут потешаться еще больше, если узнают истинную причину моего ухода, мистер Макалпин.

— Мистер Макалпин? Мистер Макалпин? Для тебя, мой мальчик, я всегда был и останусь Джеймсом.

— Теперь уже нет, сэр. Вы могли бы объяснить все моим так называемым двоением, сказать, что оставляете меня в качестве консультанта. Чего проще? К тому же вам на самом деле нужен водитель трейлера.

Макалпин снова покачал головой — веско и непререкаемо.

— Джонни Харлоу никогда не сядет за баранку моего трейлера — и точка.

Макалпин закрыл руками лицо. Харлоу взглянул на Даннета, тот показал ему глазами на дверь. Харлоу кивнул и вышел из комнаты.

Даннет выждал некоторое время, потом заговорил безучастно и с расстановкой:

— В таком случае я тоже ставлю точку. Счастливо оставаться, Джеймс Макалпин. Работа с тобой доставляла мне удовольствие. Если не считать этой последней минуты.

Макалпин отнял руки от лица, медленно поднял голову и в недоумении уставился на Даннета.

— Что ты такое мелешь?

— А вот что. Неужели не понятно? Мне слишком дорого собственное здоровье, и я не хочу оставаться с тобой и мучаться всякий раз, как вспомню о том, что ты натворил. У этого парня вся жизнь в автогонках, он больше ничего не умеет, а теперь ему и податься некуда. Хочу напомнить тебе, Джеймс Макалпин, что всего за четыре года «коронадо» выкарабкалась из глухой безвестности и стала самой престижной и уважаемой гоночной автомашиной в мире — и все это лишь благодаря выдающимся способностям того парня, которому ты только что указал на дверь. Не ты, Джеймс, не ты, а Джонни Харлоу сделал «коронадо». Но ты не можешь позволить себе якшаться с неудачником, он тебе больше не нужен, и ты вышвырнул его вон. Желаю вам спокойной ночи, мистер Макалпин. Вы ее заслужили. У вас есть все основания гордиться собой.

Даннет шагнул к двери. Макалпин с мольбой в голосе тихо позвал:

— Алексис.

Даннет обернулся.

— Если ты еще хоть раз заговоришь со мной в таком тоне, я сверну тебе шею, — обессиленно произнес Макалпин. — Я устал, смертельно устал и хочу поспать перед ужином. Пойди и скажи ему, что он может получить в «Коронадо» любую должность — хоть мою, мне не жалко.

— Я был чертовски груб, — сказал Даннет. — Извини, пожалуйста. И огромное тебе спасибо, Джеймс.

— Не мистер Макалпин? — сдержанно улыбнулся Макалпин.

— Я сказал: «Спасибо, Джеймс».

Оба просияли. Даннет вышел, притворив за собой дверь, и спустился в холл, где перед нетронутым оранжадом сидели бок о бок Харлоу и Мэри. Над их столиком висела почти зримая пелена уныния.

Даннет взял в баре виски, подсел к Харлоу и Мэри, расплылся в улыбке, поднял стакан и провозгласил:

— Выпьем за здоровье самого быстрого водителя трейлера в Европе.

Харлоу не притронулся к своему напитку.

— Мне сегодня не до шуток, Алексис.

— Мистер Джеймс Макалпин внезапно и круто изменил свое решение, — весело сообщил Даннет. — Вот его последние слова: «Пойди и скажи ему, что он может получить в «Коронадо» любую должность — хоть мою, мне не жалко». — Харлоу покачал головой. Даннет продолжал: — Ей-богу, Джонни, я тебя не разыгрываю.

Харлоу снова покачал головой.

— Да я тебе верю, Алексис. Просто у меня в голове это не укладывается. Как тебе удалось… а впрочем, лучше не рассказывай. — Его губы тронула улыбка. — Меня что-то не тянет на должность мистера Макалпина.

— Ах, Джонни! — На глазах у Мэри заблестели слезы, но то были слезы радости. Она встала, обняла его за шею и поцеловала в щеку. Харлоу это слегка удивило, однако он не особенно смутился.

— Вот и умница, — похвалил ее Даннет. — Прощальный поцелуй перед отъездом самого быстрого водителя грузовика в Европе.

— Какой еще отъезд? — обомлела Мэри.

— Сегодня трейлер уходит в Марсель. Кто-то должен перегнать его туда. Обычно эту работу выполняет водитель.

— Фу ты, черт! — досадливо поморщился Харлоу. — Это я упустил из виду. Сию минуту?

— Как всегда. Дело, кажется, весьма срочное. Пожалуй, тебе следует немедленно переговорить с Джеймсом.

Харлоу кивнул и пошел в свой номер, где переоделся в черные брюки, темно-синий свитер под горло и кожаную куртку. Потом заглянул к Макалпину; тот лежал на кровати бледный, изможденный, словом, едва живой.

— Знаешь, Джонни, — признался Макалпин, — я передумал в основном из эгоистических побуждений. Ведь Биму и Бому, хоть они и хорошие механики, не под силу перегнать такую махину. Джейкобсон уже уехал в Марсель, чтобы подготовить все к утренней погрузке. Я понимаю, это очень трудно, но завтра к полудню необходимо доставить в Виньоль четвертый номер, новую опытную модель и запасной двигатель, ведь мы арендовали трассу только на два дня. Путь не близкий, и поспать тебе вряд ли удастся. Погрузку в Марселе нужно начать в шесть утра.

— Ясно. А что мне делать со своей машиной?

— Ах да, ты же у нас единственный водитель грузовика в Европе, который разъезжает на собственной «феррари»! Алексис возьмет мой «Астон», а я сам перегоню твою ржавую колымагу в Виньоль. Потом тебе придется переправить ее в Марсель и оставить в нашем гараже. И, боюсь, надолго.

— Понимаю, мистер Макалпин.

— Мистер Макалпин, мистер Макалпин… Джонни, ты уверен, что эта работа тебе по душе?

— Совершенно уверен, сэр.

Спустившись в холл, Харлоу обнаружил, что Мэри и Даннета там уже нет. Он снова поднялся наверх, нашел Даннета в его номере и спросил, куда подевалась Мэри.

— Пошла прогуляться.

— Холодновато для прогулок.

— Она сейчас в таком состоянии, что холод ей нипочем, — сухо заметил Даннет. — Кажется, это называется эйфорией. Говорил со стариком?

— Да. Старик, как ты его прозвал, в самом деле начинает сдавать. За последние полгода он постарел лет на пять.

— Если не на все десять. А попробуй тут не постареть,