Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер

безразличия, как другой натягивает на руку перчатку. Как ни разнообразна была его прошлая служба, она ограничивалась европейскими морями — несколько лет опасных боевых действий вблизи французских и испанских берегов, два года на «Славе» в Ла-Маншском флоте. Хорнблауэр пылко стремился ко всему новому и необычному, ожидающему его в тропических водах. Однако его собеседнику все это было не в новинку, и он не выразил ни малейшего восторга при виде первой в их плавании летучей рыбки. Хорнблауэр не собирался уступать кому-либо в бесстрастности и самообладании: раз чудеса глубин не трогают Буша, они тем более не должны вызывать детского восторга у него самого, по крайней мере явного восторга. Он ветеран, а не новобранец.

Буш поднял голову и увидел, что Робертс с Клайвом поднимаются по трапу в сгущающуюся ночь. Он живо повернулся к ним. Офицеры сошлись теснее, послушать, что же те скажут.

— Ну, сэр? — спросил Ломакс.

— Он это сделал, — сказал Робертс.

— Он прочитал секретные приказы? — спросил Смит.

— Насколько я понял, да.

— Ох!

Наступила пауза, пока кто-то не задал неизбежный глупый вопрос:

— И что в них?

— Инструкции секретные, — сказал Робертс. В голосе его звучала важность — то ли он отыгрывался таким образом за неведение, то ли, став вторым по старшинству, острее ощутил свою значимость. — Если бы мистер Бакленд и доверил мне их содержание, я все равно ничего не смог бы вам сообщить.

— Верно, — согласился Карберри.

— А как это воспринял капитан? — спросил Ломакс.

— Бедняга! — Теперь, когда все взгляды устремились на него, Клайв раздулся от важности. — Похоже, он принял нас за исчадия ада. Вы бы видели, как он сжался, когда мы вошли. Его болезненные страхи становятся все острее.

Клайв ждал, что его попросят говорить дальше, и, хотя таковой просьбы не последовало, продолжил рассказ:

— Нам надо было найти ключи от стола. Можно было подумать, мы собираемся перерезать ему горло, так он плакал и пытался спрятаться. Все горести мира — все страхи ада — мучают этого несчастного.

— Но ключ-то вы нашли? — перебил его Ломакс.

— Нашли. И открыли стол.

— И что дальше?

— Мистер Бакленд нашел приказы. Обычный полотняный пакет с адмиралтейской печатью. Пакет был уже вскрыт.

— Естественно, — сказал Ломакс. — И что потом?

— А теперь, я полагаю, — продолжал Клайв, чувствуя общее напряжение, — он их читает.

— А мы так ничего и не знаем.

Все разочарованно замолчали.

— Господи! — воскликнул Карберри. — Мы воюем с девяноста третьего. Почти десять лет. И вы хотите знать, что вас ждет?! Сегодня Вест-Индия — завтра Галифакс. Мы исполняем приказы. Руль под ветер — отдавай и выбирай. Может, угостят картечью, может — шампанским с захваченного флагмана. Наше дело маленькое. Мы зарабатываем свои четыре шиллинга в день, независимо от погоды.

— Мистер Карберри! — послышалось снизу. — Мистер Бакленд зовет мистера Карберри.

— Господи! — повторил Карберри.

— Теперь вы сможете отработать свои четыре шиллинга в день, — сказал Ломакс.

Замечание адресовалось удаляющейся спине Карберри, который уже сбегал вниз.

— Сейчас мы будем менять курс, — сказал Смит. — Спорю на недельное жалованье.

— Дураков нет, — ответил Робертс.

В предстоящем можно было не сомневаться, ибо Карберри, штурман, отвечал на корабле за навигацию.

Наступила ночь, и лица говорящих были неразличимы в темноте, хотя на западе еще алела узкая полоса, и бледная красноватая дорожка пролегла по черной воде к «Славе». Зажгли нактоузные огни; самые яркие звезды уже проступили на черном небе. Верхушки мачт, казалось, задевали их, покачиваясь вместе с кораблем, бесконечно высоко над головами. Пробил судовой колокол, но офицеры не собирались расходиться. Нетерпение росло. Вот Бакленд и Карберри поднялись по трапу. Остальные собрались на другой стороне шканцев, освобождая им место.

— Вахтенный офицер! — позвал Бакленд.

— Сэр! — Смит в темноте выступил вперед.

— Мы меняем курс на два румба. Курс зюйд-вест.

— Есть, сэр. Курс зюйд-вест. Мистер Эббот, свистать всех к брасам.

Паруса развернули, и «Слава» легла на новый курс. Теперь она шла в полный бакштаг с ветром на правой раковине. Карберри подошел к нактоузу убедиться, что рулевой точно выполнил его приказ.

— Эй! Еще разок нажать на фока-брас с наветренной стороны! — крикнул Смит. — Стой!

Свистки, сопровождавшие перемену курса, стихли.

— Курс зюйд-вест, сэр, — доложил Смит.

— Очень хорошо, мистер Смит, — сказал Бакленд, стоявший у ограждения.

— Простите, сэр, — осмелился спросить Робертс у маячившего в темноте Бакленда. — Вы можете сказать нам наше задание?

— Задание не могу. Это все еще секрет, мистер Робертс.

— Ясно, сэр.

— Но скажу вам, куда мы направляемся. Мистер Карберри уже знает.

— Куда, сэр?

— Санто-Доминго. Залив Шотландца.

Последовала пауза. Всем надо было переварить полученное сообщение.

— Санто-Доминго, — повторил кто-то задумчиво.

— Эспаньола, — пояснил Карберри.

— Гаити, — произнес Хорнблауэр.

— Санто-Доминго, Гаити, Эспаньола, — сказал Карберри. — Три названия одного острова.

— Гаити! — воскликнул Робертс. Название задело какую-то струну в его памяти. — Это там, где взбунтовались негры.

— Да, — согласился Бакленд.

Все заметили, что он старается говорить без всякого выражения, возможно по причине сложной дипломатической ситуации, касающейся негров, а возможно, потому, что страх перед капитаном все еще витал над «Славой».

VII

Лейтенант Бакленд, исполняющий обязанности командующего семидесятипушечным кораблем его величества «Слава», стоял на шканцах, разглядывая в подзорную трубу низкие горы Санто-Доминго. «Слава» неприятно и неестественно кренилась. Она лежала в дрейфе под обстененным крюйселем. Легкий бриз понемногу стихал по мере того, как жаркое солнце прогревало остров. Длинные атлантические валы, гонимые пассатом, проходили под килем, пушечные порты нижней палубы оказывались над водой то с одной, то с другой стороны. Корабль кренился на один борт, пока пушечные тали не начинали скрипеть под тяжестью пушек, и на круто наклоненной палубе становилось почти невозможно удержаться. Тут он замирал на несколько мучительных секунд, медленно выпрямлялся и, не задерживаясь в этом положении, продолжал под грохот блоков и скрип такелажа тошнотворное падение, пока не оказывался на другом борту. Пушечные тали скрипели, неосторожные люди скользили и падали, а корабль вновь замирал, но тут волна прокатывалась под ним, и все начиналось сначала.

— Господи, — сказал Хорнблауэр, цепляясь за кофель-нагель в кофель-планке бизани, чтобы не скатиться с палубы в шпигат, — неужели он никак не может решиться?

Что-то во взгляде Хорнблауэра заставило Буша взглянуть на него повнимательней.

— Укачало? — удивился он.

— Еще бы не укачало, — ответил Хорнблауэр. — Как она кренится!

Железный желудок Буша ни разу его не побеспокоил, однако Буш знал, что другие, менее везучие люди страдают морской болезнью даже после нескольких недель плавания, особенно когда движение корабля изменяется. Нынешняя похоронная качка не имела ничего общего со свободным полетом идущей под парусами «Славы».

— Бакленд должен разглядеть побережье, — сказал он,