Тайная игра - Анастасия Юрьевна Воскресенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же хочется спать.
– Вы тут поспите, пока везут, – сказал ему Мануэль. – В ризнице можно устроиться, там есть скамья без подлокотников.
– Вот уж увольте! Чтоб меня тоже придушили?
– Вряд ли в моем присутствии.
– Думаете, это привидение? Не живой человек?
– Вот как раз и выясним, что это или кто это. Нет, я не думаю, что это привидение. Привидения не душат людей.
– А кто?
– Не знаю. Но поскольку в часовне зажжен живой огонь – горела лампада, то смогу выяснить. Как только Люсьен привезет ключ.
– Зачем он нужен? – не выдержал Лео. – В смысле, ошейник этот ваш.
– Он ограничивает мои силы до необходимого минимума. Помимо прочего.
Лео на секунду представил, что осталось бы от Артура с компанией, если бы не ошейник, и даже пожалел их немного.
– Предлагаю вам все-таки отдохнуть, Лео, пока у нас пауза, – сказал Мануэль. – Солдат учат пользоваться каждой минутой передышки. Это полезное умение.
Лео с этим согласился, но в ризницу не пошел. Кое-как устроился на жесткой скамье. Лег, поджал ноги, натянул на голову воняющее дымом пальто и начал проваливаться в сон. Устал он за эту неделю просто неимоверно, наверное, люди так на войне устают.
Наплывали путанные картинки, мелькнула смешная рожица Камбалы, рыжие волосы Кассия, он обернулся и оказался лицом к лицу с Дис, от которой отвернулся уже сам Лео. Потом перед глазами потянулась бесконечная серая стена какого-то дома с окнами-ячейками. Она длилась, и длилась, и длилась, а потом Лео проснулся, как от толчка.
Вернулся падре Жасан, рядом с ним шел взволнованный и встрепанный Люсьен, по обыкновению нагруженный папками, а на плече у него висел малый ящичек на ремне, на вид старинный.
Сколько бумаги тратят, целый лес, поди, извели. Лео сел и сонно протер глаза.
– Господин де Лерида, я вам одежду привез, – сказал Люсьен.
– Благодарю. – Мануэль, до того сидевший на своем стуле неподвижно, как горгулья, поднял закопченое лицо и сверкнул острыми зубами. Не вполне человеческими.
Неужели я несколько часов назад пообещал этому созданию свести его с дядей? Нет, наверное, я все же неисправим.
«Щелкунчик хоро-о-оший!» – вспомнился собственный детский вопль. С чего он взял, что Щелкунчик – хороший?
– Приступим?
– Господин Грис, сядьте вот тут и подпишите.
В часовне, наконец, зажгли свет, Лео вчитался. Какая-то бюрократическая писуля насчет того, что упомянутый имярек по запросу Инквизиции согласен свидетельствовать о всем, что увидит во время ритуала «ignis speculum», который проводится с разрешения и по требованию младшего секретаря консистории Жасана Леблана.
Что это еще за «огненное зеркало» такое? Лео черкал самопиской, где указано. Ни о каком ignis speculum он сроду не слышал и не читал, видимо, тут была бы уместна поговорка «У каждой пташки свои замашки».
Лео знал, что вода, в частности морская, хорошо сохраняет информацию, и некоторым потомкам фей источников – а особенно трем сестрам из Кэр Ис – удавалось ее подробно «расспросить». Но что подобное возможно сотворить с огнем – не знал.
В церкви всегда горит огонь, даже если все свечи погашены. В ризнице, если там кроме облачений хранятся какие-нибудь священные предметы, тоже зажжена лампадка. Это живое пламя, и оно наверняка помнит, что происходило вокруг.
Да, в другом месте такой ритуал бессмысленен. Ведь требуется огонь, не гаснувший от момента преступления до момента вопроса. Когда-то Мануэль мог часто прибегать к этой технике. Теперь время не то.
Лео хмыкнул, вспомнив, что куратор отговорился инквизиторской бюрократией. В глазах простецов это должно быть единственным препятствием всесилия Инквизиции.
Падре Жасан забрал у Люсьена ящичек, поставил на скамью, откинул крышку и достал что-то очень мелкое, видимо, искомый ключ. Снять ошейник оказалось несложно – один поворот, и он распался.
Куратор поставил на пол друг напротив друга две прозрачные пирамидки размером со стакан то ли из стекла, то ли из абсолюта – так сразу и не различить. Лео напрягся, ожидая каких-нибудь фейерверков и эффектов, но ничего не произошло. Свет снова пригасили, и стало заметно, что в пирамидках медленно клубится опаловый туман, словно в воду капнули молока.
Мануэль кивнул и ушел в ризницу, где некоторое время чем-то грохотал и что-то двигал. Люсьен сел рядом с Лео, лицо его было совсем бледным, тоже наверняка устает, как собака.
– Мы что-то увидим? – спросил у него Лео. – Узнаем?
– Тш-ш. Увидим, если повезет.
Стало очень тихо. Падре Жасан молча поблескивал своими очками, держал наизготовку самописку и папку с закрепленными листами, фонарик он пристроил на спинке впереди стоящей скамьи. Мануэль все не выходил из ризницы. Лео заметил знакомый маленький силуэт между скамей – девочка! Тряхнул головой, поморгал, дернулся встать, но Люсьен удержал его и жестом велел сохранять тишину.
По спине продрало холодом – все-таки это создание пугало до мурашек. Так и казалось, что она сейчас подойдет и вцепится крошечными ручками в горло. Но и Люсьен, и куратор сохраняли полное спокойствие, причем куратор что-то быстро записывал.
Сейчас нам откроется тайна. Где твое любопытство, Цинис?
Любопытства он не ощущал. Только ужасную гадливость, страх и еще фоновое упорное беспокойство. Сперва он никак не мог понять, что конкретно его беспокоит. Мануэль? Кассий? Инквизиторы? Надзор? Падре Кресенте? Пожар?
Да, пожар и… и правда ли, что соседи разобрали к себе погорельцев, как говорил этот… как его? Шандор с третьего этажа. Не сгорел ли дом полностью, не добавилось ли к двум десяткам беженцев еще полсотни таких же?
А призрак… что призрак, это же просто ребенок, маленький ненастоящий ребенок, девочка с косичками, в платьице и с завязанными глазами. Да и пропала она уже. Почему же так страшно… тонкие волоски шевелятся на загривке, как от дуновения холодного ветра.
Зал наполнился тенями, полупрозрачными, но узнаваемыми. К выходу бесшумно прошла Далия Вебер в синем платье, папка с нотами прижата локтем к боку. Двое мальчиков в белых рубахах министрантов обменялись пинками у дверей ризницы, руки же, занятые церковной утварью, в дело не пустили. Все смазалось, размылось и снова собралось – падре Кресенте прошел из угла в угол, задерживаясь у поставцов: гасил свечи. Больше никого в зале не было. Падре ушел в ризницу, открыв и закрыв полупрозрачную дверь.
Потянулись минуты. Сумрак время от времени колыхался, будто кто-то трогал пальцем поверхность воды. Опаловое свечение в пирамидках едва заметно пульсировало. Падре Жасан поглядывал на наручные часы –
