В когтях багряного зверя - Роман Глушков

В общем, чует мое сердце, дело дрянь. Не спасти нам королеву Юга, а жаль, ведь мы практически это сделали. Самим бы теперь удрать отсюда живыми и скрыться, и то ладно.

Пока суд да дело, Убби забросил кистень на левое плечо и аккуратно перемотал цепь на запястье той руки, что удерживала щит. Иначе говоря, освободил правую руку для какого-то действия. Понятно, что в холле должно что-то произойти. Оттуда лежит прямая дорога в трюм, к пробоине, через которую мы намеревались также покинуть судно. В другие его части, а тем более на главную палубу, нашей банде путь закрыт – там нам моментально отрежут все пути к отступлению. Поэтому либо мы попытаемся отбить заложницу в холле, либо уже никогда.

Когда мы миновали половину коридора, впереди послышались крики и топот множества ног. В холле заметались тени, а спустя несколько секунд выход в него перекрыл десяток клириков со взведенными арбалетами.

Впрочем, это мы видели, кто запер нас в носовой части корабля. А пятящиеся Нуньес и Тумбс понятия не имели, что за шум раздался у них за спинами. И потому насторожились, ведь это могли быть не их союзники, а наши. Оба поневоле нервозно обернулись и…

В левое ухо мне шибанул близкий выстрел «Мадам де Бум». Сей же миг верхушка черепа первосвященника отлетела назад, словно сорванная с котелка крышка. А вместе с ней вылетела наружу, разбрызгиваясь в полете, и половина содержимого головы Нуньеса. Он же как стоял сейчас полубоком к нам, так и рухнул на пол, всплеснув руками и выронив пистолет. Находившийся рядом с ним Тумбс обеими руками схватился за лицо и, истошно завопив, отшатнулся к стене. Между пальцев у него хлынула кровь, но голова осталась на месте, в чем сам он, кажется, сильно сомневался.

Малабонита сработала безукоризненно. А вот я оплошал и проморгал момент, когда враги отвлеклись на миг от пленницы и от нас. Ну да ладно – на то ведь нас и двое, чтобы подстраховывать друг друга в случае чего.

Долорес намеренно целилась выше головы жертвы, которую картечное облако зацепило лишь нижним краем. Перепало и Тумбсу, но он словил всего одну или две картечины, задевшие ему вскользь лицо. Зато голове первосвященника пришлось несладко. Он так и не понял, что его убило, да и вообще вряд ли услышал выстрел, поскольку картечь летела выше скорости звука (так, по крайней мере, утверждал всезнающий де Бодье). И, как следствие этого, не успел спустить курок пистолета, умерев не самым благородным способом, зато мгновенно.

Остальная часть ружейного заряда Малабониты унеслась дальше по коридору и угодила в перекрывших его клириков. Я замешкался с Нуньесом, но быстро пришел в себя и выстрелил туда же, не успело еще его тело плюхнуться на пол. А Сандаварг ухватился свободной рукой за каталку и уже пихал ее в ближайшую боковую дверь, прикрывая Владычицу щитом.

– Прячьтесь! – проорал он на всякий случай. Но мы без подсказок знали, как нам быть, и метнулись в такую же дверь на противоположной стене.

Картечь на выходе из коридора разлетелась широко, но еще не растеряла свою убойную силу. Двое или трое врагов рухнули замертво, еще несколько, судя по крикам, были ранены, а остальные попрятались за углами. Полдюжины арбалетных болтов пронеслись по коридору. Но залп был сделан запоздало и с перепугу, поэтому все до одной стрелы впились в двери лазарета.

Уцелевшие клирики заняли удобные позиции. Однако пробить их заслон было не в пример проще, чем отвоевать пленницу у первосвященника.

– Погремушки! – рявкнул нам из своего укрытия Убби. Фитиль Малабониты погас, но мой еще тлел, поэтому мы подожгли гранатные запалы от него. Но прежде чем сделать это и швырнуть гранаты в холл, мы сначала перезарядили ружья. И не поскупились вставить перед финальным рывком в патронники по два патрона.

Судя по шуму, в холл ввалилась еще одна группа клириков. Хотя в данный момент хуже от этого могло стать только им, а не нам. Новоприбывшие защитники «Ноя» слышали грохот и видели разбросанные повсюду тела. И все же они продолжали переть против «нечистого» оружия, поскольку не могли поступить иначе.

Новый двойной взрыв сотряс холл и коридоры, делая незавидной участь тех, кто очутился на пути ударной волны. Эхо взрыва еще не улеглось, а мы уже шли на прорыв заслона: я и Малабонита впереди, а толкающий каталку с Владычицей Сандаварг – сзади.

Устилавшие холл трупы, кажется, не поддавались исчислению, а на полу не осталось ни одного не залитого кровью участка. Нам даже пришлось оттащить с дороги несколько тел, чтобы Убби смог провести тележку до коридора, ведущего к трюмной лестнице. При взгляде на изувеченные трупы и мысли о том, что они – дело наших рук, – меня опять затошнило. Но поскольку я проблевался еще в лазарете, на сей раз обошлось без этого. Желание вырваться из тесных, затянутых дымом коридоров со скользкими от крови полами было невыносимым. И я не мог дождаться, когда вновь ступлю на палубу «Гольфстрима», пусть даже грядущий день не сулил нам ничего хорошего.

Или мы перебили всех клириков, или последние из них дрогнули и бежали, но оставшееся до трюмной пробоины расстояние мы проделали без единого выстрела. Коридорная дверь, которую я заблокировал после нашей первой стычки, была все еще заперта, а трюм – так же пуст, как и при нашем вторжении. Растащив по сторонам валявшихся на лестничной площадке оглушенных клириков, мы вкатили каталку внутрь. И пока мы с Убби спускали ее с лестницы, Малабонита последовала моему примеру: закрыла за нами дверь и заклинила трофейным мечом ее запорный механизм.

Вид у Владычицы был бледный и наполовину обморочный, но я списал это на грохот, какой ей довелось наслушаться. Хорошо, что у нее пока не начались схватки, хотя после таких потрясений они могут случиться в любую минуту. Подкатив тележку к пробоине, мы высунулись наружу и осмотрелись. Там было все так же шумно и пыльно. Отпугивая врагов, Сенатор крутился на истребителе перед «Ноем», как мы и договаривались. Грохот колес долетал откуда-то справа, и мне требовалось подать Гуго сигнал, чтобы он прекращал резвиться и подъезжал к нам.

Лучшего способа привлечь внимание Сенатора, кроме как взорвать перед кораблем гранату, было не придумать. Что я и сделал, а спустя две минуты «Гольфстрим» уже стоял напротив пробоины и опускал трап. Очень своевременно. Где-то в дальнем конце трюма слышались вопли и топот проникшего сюда через другие входы противника. Вопли были исполнены неподдельного отчаяния. Очевидно, клирики уже знали о гибели Его ангелоподобия и, обезумев от горя, рвались покарать нас за это.

Отдав прикрывающей нас Малабоните свою «Мадам де Бум», сам я на пару с Сандаваргом взялся вытаскивать каталку из пролома. Благо ее рама была складной, и она могла трансформироваться в носилки. Опасаясь, как бы по нам опять не открыли стрельбу с главной палубы, Убби накрыл королеву Юга щитом, и таким образом мы мало-помалу вынесли ее наружу. После чего покрепче ухватились за ручки носилок и бегом бросились вверх по сходням.

Сверху по нам не стреляли – не иначе все стрелки устремились к этой минуте на нижнюю палубу. Позади нас дважды бабахнул ружейный дуплет, а когда мы с Владычицей уже были на «Гольфстриме», из пролома резвой ланью выскочила Малабонита с разряженными дробовиками в руках. Судя по спешке, с какой она покинула «Ной», не все наши преследователи отведали картечи. Едва Долорес ступила на трап, как я рванул рычаг подъемной лебедки и прокричал Сенатору «Полный вперед! Курс – на восток!».

Когда трап поднялся наполовину, в пробоине нарисовались клирики с арбалетами. Но их прощальный залп был всего лишь проявлением бессильной ярости. И вреда он нам причинил не больше, чем их проклятья, какие они выкрикивали нам вслед, истратив напрасно стрелы.

Гуго передал мой приказ в моторный отсек, и истребитель, быстро набирая скорость, покатил к восточному выезду со стройплощадки. Но прежде чем вернуться в рубку, я помог Убби спустить Владычицу Льдов в трюм и сдал ее на руки Патриции.

Никаких лекарств мы из лазарета, конечно, не прихватили, но наша акушерка все равно встречала гостью не с пустыми руками. Подвешенный на цепях к потолку широкий стол был застелен одеялами; в большой кастрюле на жаровне кипела вода; в другой кастрюле плавали в кипятке необходимые инструменты; на стенах ярко горели факелы. Также в распоряжение нашей акушерки перешли все чистые простыни. И еще – Малабонита, которой я приказал остаться в трюме, назначив ее временной ассистенткой госпожи Зигельмейер.

– Во имя всего святого, Моя Радость, – умоляюще добавил я при этом, – постарайся не собачиться с Патрицией хотя бы сегодня, договорились?

Малабонита одарила мня ненавидящим взглядом и крепко выругалась под нос, но иного протеста не выказала. Что ж, вот и славно. Еще ни разу в жизни я не путешествовал по Атлантике в компании сразу двух моих жен – бывшей и настоящей – и понятия не имел, как помочь им ужиться вдвоем на одной палубе. По мне, это была задача, неразрешимая в принципе. И все же я надеялся, что совместный уход Патриции и Долорес за роженицей поможет им если не найти общий язык, так хотя бы стать чуть терпимее друг к другу.