В когтях багряного зверя - Роман Глушков

Судя по крикам, отделение, где держат Владычицу, находится в дальнем конце помещения. А между ею и нами вырастают четверо… нет, пятеро огромных клириков! В руках у них – внушительного вида арбалеты, на головах – шлемы, на груди – иностальные кирасы с изображением крылатой чаши, на поясах – мечи, а за спину закинуты щиты. Не такие большие, как брат Ярнскид, – круглые, диаметром около метра. Эти великаны не похожи на вояк, что попадались нам прежде. Не иначе, мы столкнулись со здешней гвардией – телохранителями самого первосвященника, приставленными им к важной пленнице.

– Садись! – орет нам Убби, едва мы замечаем угрозу. После чего, как и тогда, в холле, быстро ставит щит перед собой и приседает за ним на одно колено. Мы тоже готовы к тому, что нас здесь ждут, и падаем за наше укрытие. Вскинутые гвардейцами арбалеты дают залп, три увесистые стрелы ударяют в брата Ярнскида, еще две проносятся у нас над головами и улетают в коридор.

– Крайние! – вновь приказывает Убби, желая, чтобы мы вывели из игры громил, намеренных обойти наш отряд с флангов. К тому же, стреляя в этих двух, мы не заденем королеву Юга. Все пятеро противников отбрасывают арбалеты и хватаются за мечи и щиты. Да так быстро, что когда мы выскакиваем из-за укрытия, все они уже перевооружились и готовы к бою.

Кровавые следы на полу указывают, что расстрелянные нами в коридоре клирики добрались до лазарета и тоже зализывают раны где-то поблизости. На примере этих бедолаг гвардейцы убедились, насколько мы опасны. Поэтому они не ждут, когда по ним откроют огонь, а, прикрывшись щитами, бросаются на нас скопом.

Я и Малабонита стреляем по крайним противникам почти одновременно. Только ей везет больше, поскольку она раньше меня соображает, как разделаться с облаченным в латы громилой. Еще не вскочив с пола, она наводит «Мадам де Бум» на ноги своей цели и спускает курок. Выстрел произведен всего с трех шагов, и картечь практически ампутирует гвардейцу левую ногу на уровне колена. Тот делает по инерции еще шаг и с диким криком падает, заливая пол кровью. Выстрелив, Долорес успевает откатиться вбок и потому не оказывается придавленной своей крупной жертвой. А, откатившись, тут же вскакивает и перезаряжает ружье…

Я поступаю иначе: сначала вскакиваю и лишь потом стреляю. Промахнуться нельзя, но мой заряд попадает в край вражеского щита, пробивает его и затем натыкается на кирасу. И все бы хорошо, да картечь к этому моменту уже растратила половину своей энергии. И потому не дырявит доспех, а лишь крепко бьет по нему, оставляя вмятину и отбрасывая носителя кирасы назад. Он валится на пол, но, как назло, не теряет сознание, а, презрев боль, сразу же пытается встать на ноги. Да так решительно, что я понимаю: мне не успеть перезарядить «Мадам де Бум» до того, как это произойдет.

Делать нечего – приходится подскакивать к ошарашенному противнику и бить его ботинком в лицо. И снова ни шатко ни валко! Ловкий ублюдок успевает подставить щит, и я отшибаю о него пальцы ног. Ботинок соскальзывает с иностальной поверхности, пролетает дальше и все-таки задевает каблуком вражеский шлем. Для громилы это сущий пустяк, но мой неуклюжий удар лишает его равновесия и снова валит на спину.

Громила столь же неуклюже отмахивается мечом. Мимо! Шипя от боли в ушибленной ступне, я отскакиваю назад и – была не была! – решаюсь перезарядить оружие. Руки мои дрожат, но слушаются, ведь я уже столько раз проделывал это, в том числе и в нервозной боевой обстановке. Однако мерзкий клирик оказывается быстрее. Я еще только выбрасываю из патронника стреляную гильзу, а мой противник уже перевернулся набок и, прикрываясь щитом, поднимается на ноги.

– Стреляй! – кричу я Малабоните, надеясь, что она снарядила свою «Мадам де Бум» новым патроном. Но вместо ответа Долорес у меня за спиной вскрикивает и, судя по шуму, снова падает.

Я оборачиваюсь и вижу еще одну жуткую картину. Один из клириков, что должны были зализывать раны где-то поблизости, решил прийти на помощь собратьям. Откуда он взялся, черт бы его знал – наверное, вывалился из-за занавески. Именно вывалился, а не выскочил, поскольку его нога была прострелена и сильно кровоточила. Поэтому он не хочет драться с Моей Радостью стоя, а, бросившись рывком ей в ноги, валит ее на пол. Она не ожидает такого выпада и от испуга даже роняет ружье, которое брякается в шаге от нее.

Долорес пытается дотянуться до «Мадам де Бум», но враг крепко держит ее за ноги. Пытаясь справиться с вырывающейся жертвой, он еще не пустил в ход кинжал, но вот-вот сделает это. Поэтому я на миг забываю о своем противнике и бросаюсь Малабоните на подмогу.

Иностальная рукоятка моего разряженного дробовика с размаху бьет раненого героя сначала в переносицу, а затем в висок. Дважды я отчетливо слышу хруст и вижу, как обмякает тело клирика. После чего бросаю свое ружье и подхватываю с пола ружье Моей Радости. Патронник закрыт, а значит, она успела вставить в него новый патрон до того, как угодила в передрягу.

Проверим, так оно или нет. Громила в помятой кирасе снова готов к бою. Он поднимает щит, заносит меч и, издав воинственный клич, бросается на меня. Моя душа в который раз уходит в пятки, но я удерживаюсь от порыва задать стрекача, хотя меня так и подмывает это сделать. Чтобы хоть немного унять страх, я тоже ору во всю глотку, как будто пытаясь перекричать противника. А потом вскидываю «Мадам де Бум» и…

…Нет, пока не стреляю, потому что хочу подпустить его поближе. Враг уже научен горьким опытом. Он видит нацеленные на него стволы и отскакивает в сторону, пытаясь сбить меня с толку и уйти с линии огня. И это ему почти удается – для своей комплекции он весьма проворен. Я хотел по примеру Долорес отстрелить клирику ногу, но его финт вынуждает мои нервы сорваться. Мой палец жмет на спусковую кнопку прежде, чем я навожу ружье на мельтешащие вражеские ноги. Гремит выстрел, и заряд уходит выше…

Гораздо выше… На сей раз он даже не попадает в щит, которым гвардеец прикрывает голову и верхнюю часть тела. Но, несмотря на это, результат оказывается лучше предыдущего. Картечь попадает в поднятую над головой руку с оружием и перерубает предплечье так, что оно остается висеть на одном неповрежденном сухожилии. Вошедший в раж громила успевает, однако, подскочить ко мне и нанести удар мечом…

Вернее, это он думает, что наносит удар. В действительности меч вылетает из болтающегося на клочке плоти обрубка и падает на пол. Вместо иностали, что должна была обрушиться мне на голову, меня обрызгивает струя крови. А сам калека замирает в двух шагах от меня, выпучив глаза на свое изувеченное предплечье. Рот клирика открывается, но он не кричит, поскольку у него перехватило от шока дыхание.

Нервы мои не выдерживают, и желудок извергает наружу весь скудный завтрак, каким я подкрепился на бегу этим утром. Ноги становятся ватными, меня прошибает холодный пот, и все же я подскакиваю к противнику и бью ему в лицо ружейными стволами. Вряд ли такой удар свалил бы его с ног, не будь он шокирован и ранен, но сейчас это срабатывает. Клирик валится навзничь и, лишь ударившись спиной об пол, начинает орать и корчиться от боли.

Убби тем временем понемногу разбирается с остальными клириками. Занятый своими проблемами, я слежу за ним лишь вполглаза. Все, что я при этом вижу, представляет собой мельтешение скачущих по лазарету громил и краснокожего коротышки, вокруг которых разлетается перевернутая мебель и оборванные занавески. Гремят свирепые вопли, сталкиваются щиты, и лязгает отражаемое ими оружие. Сандаваргу нелегко, но сейчас он занят привычным для себя делом. Да и клирики, даже такие громадные, при всем желании не сравнятся с северянами в рукопашной схватке.

Разобравшись со своими врагами, мы с Малабонитой поспешно перезаряжаем ружья. Убби к этому моменту уже размозжил голову одному противнику и яростно молотит кистенем по щитам двух других, тесня их к стене и не позволяя атаковать в ответ. Вряд ли он нуждается в помощи. Но мы и так задержались здесь дольше, чем планировали, а значит, пора ставить точку в этой кровавой вакханалии.

Если мы зайдем Сандаваргу со спины, то сможем выстрелить так, что наши заряды угодят только во врагов и ни в кого больше. Но не успели мы занять позицию, как ее успевает присмотреть себе кое-кто другой.

Еще один перепачканный кровью клирик выскочил из-за занавесок и намерен зайти северянину в тыл. В одной руке у клирика оборванная занавеска, которую он собирается набросить Убби на голову. А в другой – короткий меч, которым та голова будет потом разрублена.

Недолго думая, я бросаюсь врагу наперерез, и у него не остается выбора, кроме как метнуть занавеску в меня. Но я выставляю вперед ружье и успеваю поймать ее на стволы. После чего стреляю во врага прямо сквозь повисшую на «Мадам де Бум» тряпку практически в упор. Его меч готов пронзить меня, но картечь оказывается быстрее. И когда клирик наносит колющий удар, сам он при этом уже стремительно летит назад с огромной дырой в груди и пронзает клинком воздух.