Третьи лица (СИ) - Джал Халгаев

- Что ты обязан делать?

- Убивать, хозяин, во имя своего господина. Безжалостно, бесстрастно, но с мучениями, достойными оскорблению, которое живое существо нанесло моему господину.

- А если оскорбишь меня ты, наследник? – эльф прищурился.

- Это невозможно, - уверенно заявил безымянный.

- Но все же?

- Я обязан убить себя, хозяин. Безжалостно, бесстрастно, но с мучениями, достойными оскорблению, которое я нанес своему господину.

Эльф тронул пальцами его плечо и одобрительно его похлопал.

- А теперь встань, Безымянный, и присоединись к своим братьям, чтобы служить мне вечно. Если судьба будет благосклонна, ты станешь лучшим из них.

Безымянный поднялся на ноги и выпрямился, выпятив грудь и ощущая на спине тяжесть двух мечей, ставших за последнее время с ним одним целым.

Он развернулся и отточенным шагом направился к колонне высоких мужчин с таким же оружием, как у него, которые, по-военному выпрямившись и подняв головы, стеклянными глазами смотрели куда-то вдаль. Он обошел колонну и встал в строй позади. Теперь он – один из них. Один из сотни самых кровожадных и отчаянных убийц всех миров, гроза цивилизаций и проклятье королей. Он – Безымянный, и он лучший.

Часть 2

В одном только эльф не соврал – время здесь действительно течет по-другому. Вот уже двадцать лет он верно защищает его задницу от всех неприятностей, рубится в битве в первых рядах и убивает по приказам невинных, а в его отражении, пожалуй, так ничего и не изменилось, разве только шрамов стало больше. Один, например, он получил в битве при Венне, когда эльфу от нечего делать захотелось опробовать «на вкус» местную королеву, а она ему отказала. Он приказал Безымянным атаковать хорошо защищенный город, и они одной сотней вышли против четырехтысячного войска Венны. Сколько крови…

Он передернулся и провел пальцем по безобразному шраму, шедшему через правый глаз и до самого подбородка. Этот шрам был единственным напоминанием о той кровавой бойне, в которой не погиб ни один Безымянный, но упокоились тысячи солдат, среди которых сражались и совсем еще дети, едва справляющиеся с тяжестью меча. И все это лишь из-за жалкой прихоти эльфа.

Он сглотнул. Он лично прикончил две тысячи и полностью вырезал королевский эскорт, убил короля и доставил королеву эльфу. А что он сделал? Он изнасиловал ее и убил в первый же вечер!

Он сжал кулаки. Лучше бы он подарил ей быструю смерть от своего меча, а не те изощренные больные издевательства хозяина.

Но остановить эльфа он так и не смог, и из-за этого сокрушался каждый день, видя в кошмарах изуродованное тело королевы, лежащей в выгребной яме, словно какая-то сдохшая мертвая свинья, посреди дерьма и отбросов. Он стоял и смотрел, как хозяин ее убивает, медленно и беспощадно, с улыбкой удовольствия на лице, и ничего не сделал. А она просила, она молила его о пощаде…

Лопата, которую он сжимал в правой руке, треснула и разломалась надвое. Он задумчиво уставился на поломанный черенок и вздохнул. Приказы хозяина нерушимы, как и его воля. Но почему тогда кошмары снятся только ему? Он – Безымянный, он не человек, лишь оружие в руках его господина и ничего больше. Почему же так больно?

Безымянные не раздумывают, кто они такие, они питаются хлебом и водой, спят по часу в сутки и убивают, проливают реки крови, оставляя после себя лишь горящие пустоши. Каждый Безымянный подвергается испытанию на веру: он обязан убить младенца на глазах у матери, а затем вырезать всю семью. И он через это прошел еще почти четверть века назад, и после этого у него напрочь отпало желание думать. Он делал, что делает, и ничего больше. Но в какой-то момент все изменилось. Когда это случилось? Наверное, когда в Венне он ворвался в сиротский приют и убил там всех, кто не успел скрыться. А кто все же смог выйти за его пределы, он учуял и добил, безжалостно и бесстрастно, как его и учили.

С тех-то пор в нем словно проснулось нечто, дремавшее много-много лет, и это ему не нравилось. Поначалу. Он долго боролся с возвратившейся душевной болью, но затем все же смирился, и теперь она помогала ему здраво мыслить. Он полностью осознал все сделанное, но останавливаться не собирался. Он должен выбраться, должен сбежать, но как? С эльфом его связывает клятва, и она каким-то образом перешла из обычных слов в прочные узы: стоит ему попытаться сделать нечто противоречащее приказу, как его охватывала волна отчаяния и невообразимых страданий…

Надо что-то придумать, он не может оставаться здесь вечно.

Он обернулся и оглядел поляну. Безымянные всегда спали на открытом воздухе и сырой земле, даже когда наступали настоящие смертельные холода: в такие времена и худший хозяин собаку за дверь не выставит. Но эльф непреклонен, и он любил говорить, что чем больше страданий приходится на их тело, тем больше очищается дух. Бред, но они ему верили. Все, кроме него.

Среди Безымянных он был если не лучшим, то входил в первую пятерку. Как и почему, он так и не понял, ведь его никогда не учили биться на мечах, но это искусство словно было у него в крови: за то время, пока обычный – даже самый лучший! – солдат заносит руку для удара, он уже вырезал весь отряд. Никто, кроме него, так не мог. Почему? Наверное, что-то в нем есть особенное, потому и эльф выбрал его своим личным телохранителем. Он сказал, что долго ждал этого момента, направлял его, а теперь пришло время пожинать плоды: вместе с ними он завоюет весь мир.

Он щелкнул пальцами и попытался представить себе пляшущий на его пальцах огонь, но ничего не вышло. Сам не зная, зачем и почему, он проделывал этот фокус каждый раз, когда было время, словно нечто заставляло его делать это. Что-то это ему смутно напоминало, но что?

Не может он быть магом, магия – миф, ее в этом мире нет! А что если?.. Нет, вот это уже точно бред.

- Безымянный! – раздался голос за спиной.

Стиснув зубы, он повернулся на каблуках и посмотрел на мужчину, выросшего перед ним, словно скала. Нет-нет, он действительно мог считаться скалой! Безымянный и сам с уверенностью мог похвастаться своей мужественностью и ростом, он был широкоплеч и статен (привычка горбиться и хныкать после десяти лет службы просто испарилась), да и девушки, несмотря на его шрамы, нередко оказывали ему недвусмысленные знаки внимания, пытаясь пару раз даже затащить к себе в постель. За такое оскорбление любой другой Безымянный на его месте абсолютно без эмоций провел бы ей мечом по шее и оставил бы гнить в какой-нибудь канаве, но он лишь улыбался и отшучивался, находя любой повод отвязаться. Сначала такое поведение эльф не одобрял, даже как-то раз целый год держал его в подземелье по пояс в воде, пока живущие там рыбы глодали его кожу и мясо, но потом просто перестал обращать внимание, однако в свою сторону пререканий не прощал.