Сосуд (СИ) - Ольга Вереск

— Почему, любовь моя?! — огромные серебристые глаза наполнились слезами. Жаль, что теперь я знал им ценну. Впрочем, как и всему остальному.

— Я встретил… Её! — эльфийка поймёт, о чём я. Мы неоднократно говорили об этом, опасались и строили планы, как этого избежать. Но так случилось, то теперь я этого не хочу. Ничего не хочу, как и мстить Наоми.

— Нет! Это не правда! — меня обхватили тонкие руки и сжали в объятиях. — Ты — мой! Мой!

— Нет, Наомирель, я не твой. Ты знаешь это едва ли не с самого начала! — я с трудом разжал её объятия, стараясь не причинить боль. — Она — моя суженная!

— Не может этого быть, Рихард! Ты лжёшь! Зачем ты мне лжёшь?! — сцепив руки на груди, эльфийка в мольбе посмотрела на меня.

— Из нас двоих лгала только ты, Наоми! И… нет! Не унижайся, я всё знаю!

— Что ты знаешь, Дракон?! Что?! — женский голос приобретал нотки истерики, а я всё еще пытался образумить её.

— Всё, мой серебряный колокольчик! — грустно улыбнувшись, я взял её ладошку и поцеловал. — Я дал тебе прекрасный повод выйти из сложившейся ситуации! Воспользуйся им, будь достойна своего народа! И… больше не стой у меня на пути! Не надо!

— Рихард! Ри… — она рыдала в голос, не стесняясь и не таясь.

— Прощай, Наоми!

— Прости, но я…

Дальше я уже не слышал, мой уход потонул в звоне рабившихся стёкол. Наоми любила стекло. Оно напоминало ей звёзды, которые могли петь. Кстати о пении, почему я никогда не слышал, как поёт Кьяра?!

Вспомнив о своей малышке, на душе потеплело, и я поспешил уйти из Леса, деревья которого со звоном роняли серебряную листву.

Глава 32. О том, что в гостях хорошо, а дома… дома просто кошмар!

Рихард. Сумрачный лес.

Еще в полуверсте от замка Сумрак я понял, что с моим родовым гнездом что‑то случилось. То ли тень от горы Заблудших душ ложилась не так, то ли замковые постройки как по волшебству поднялись и перешли на новые места. Да и озеро сверкало так, будто Западная башня не нависала… Стоп!

Конь подо мной всхрапнул и встал на дыбы, недовольный столь грубым обращением.

— Где Западная башня?! — пребывая в шоке, я не сразу понял, что ответить мне никто не мог, и, тем не менее, я продолжал вопрошать, наверное, у богов, — где, демоны бы вас побрали, Западная башня?!

Подстегнув коня, я понёсся в Сумрак, готовясь увидеть нечто ужасное. Единственным чувством, охватившим всё моё естество, был страх. Страх застать лишь холодные тела… вернее тело Кьяры, разруху и пепелище. Во внутренний двор я ворвался стремглав.

Встревоженные слуги горохом высыпались на площадь перед парадным входом в замок. Элжбет, утирая скупые слёзы платком, бросилась мне на шею, чего никогда прежде не бывало:

— Милорд! Благословенные небеса, вы приехали!

Я ожидал услышать самое страшное и был готов с достоинством принять скорбные вести, но то, что поведала мне моя терпеливая экономка, повергло меня в стазис покрепче магического.

Спустя полчаса я мечтал о том, что бы сжать в своих объятиях такое хрупкое девичье тельце Кьяры… сжать до хруста, до комариного писка! А потом перейти к её лебяжьей шейке!

— Кья — а-а — ара! — эхо моего голоса понеслось по пустым коридорам, услужливо отыскивая разрушительницу родовых поместий.

Устав ждать добровольной сдачи на милость победителя, я запустил два поисковых пульсара.

Кьяра

— Ну, так как, разливать?!

— Конечно, дорогой! Двум смертям не бывать, а одной — не миновать! — изрекла я глубокую мысль, подставляя бокал для золотистого борского вина… э — э-э трёхсотлетней выдержки.

— Ну, моя драж… жаж…айшая госпожжа, тут я с вами не соглашусь! Бывать! Проверено! — пьяный говор моего собутыльника напоминал мне жужжание шмеля на лесной поляне, потому в смысл сказанного я не вникала, сосредоточив всё свое внимание на соседнем бочонке.

— Какая госпожжжа! Кьяра я, ты что забыл?!

— Не положено! Суб — бор- дин — нация! — по слогам пояснили мне.

— А — а-а, тогда ясно! Ну, так на брру — дерр — шаффт?! — внесла я предложение, на которое получила положительный ответ двумя кивками и троекратным 'Ик'.

Выпив, я с удовольствием откинулась на ящик с бутылками, водрузив ноги на невысокий помост, уставленный тарой для вина.

— Друг мой сердешный, а как ты думаешь, пробочку эту вынуть смогём?! — и я ткнула пальцем в затычку. Со второго раза, правда, но получилось же.

— Надо попробовать, миль… миль… миль…

— Леди, — закончила я, подползая к бочке поближе, чтобы внимательно рассмотреть препятствие на пути к моему спокойствию и невозмутимости, которые мне были просто необходимы для предстоящей встречи с герцогом.

Встав на колени и опираясь на локти, я осмотрела деревянный сучок неизвестной мне породы. Подёргав на себя затычку, я вынесла вердикт:

— Хорошо сидит!

— Безусловно! Ваш размер, миль… миль… миль… леди!

— А?! — обернувшись, я узрела весьма странную картину — глупая мужская улыбка вкупе с косыми глазами, — Ты о чем?!

— Бриджи! Хорошо сидят на… седалище!

— Это у тебя седалище… вместо мозгов! Тащи своё седалище сюда и вытащи эту штуку!

— С пре-.. пре-..великим удовольствием!

В течение какого‑то времени, измеряемого мной двумя бокалами борского и остатками леерского, плескавшегося на дне кувшина, вход пошли: руки, пальцы, зубы и два башмака… моего напарника и… ногти, слова 'умоляю тебя, тащись', 'мать твою', туфелька и пустая бутылка, но счёт остался прежним: 1:0 в пользу бочки.

Вспотевшие и злые мы решили с нею больше не церемонится, и просто раздолбать дно винного бочонка подручными средствами. Подручных средств мы не обнаружили (пустые бутылки и башмаки уже были опробованы и списаны за непригодность), а потому самым верным нам показалось выкатить бочку из винодельни и подвергнуть жесточайшей пытке — сразиться с лестницей! Почему мы не удовлетворились вином из бутылок, коих здесь было не меньше тысячи?! Спросите что‑нибудь полегче!

Совместными усилиями я и мой дружище столкнули три ненужные нам бочки, верно охранявшие нашу строптивицу. Чем нам не понравились её близнецы — такие же винные товарки, что и наша, сказать не могу. Добравшись до последней на помосте, мы всё‑таки скатили бочку в четыре руки, но дверной проём стал для нас неожиданностью. А потому была принята следующая стратегия: как даму меня пропустили вперёд, и я, упираясь в непочтительную тару для вина, всеми силами толкала её. Сзади, слегка налегая на меня, расположив ладони по обе стороны от моих, совершал поступательно — вращательные движения мой соратник. Места для манёвров было мало, бочка застряла в проёме, но мы не сдавались.