Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Во время этой первой встречи с русской делегацией президенты двух стран обсуждали идею нового договора о сокращении ядерных вооружений с обеих сторон, сумели найти общий язык относительно конфликта в Афганистане, борьбы с терроризмом, торговли и даже Ирана, несмотря на разногласия по проблеме противоракетной обороны и ситуации вокруг Грузии. Медведев сказал, что опыт России в Афганистане в 1980-х годах был «печальным» и что российская сторона готова разрешить США транспортировку вооружения через свою территорию для снабжения наших войск. Это было важно, поскольку давало нам рычаги влияния на Пакистан, который в противном случае контролировал единственный маршрут для переброски войск и транспортировки военных грузов в Афганистан. К моему удивлению, Медведев также признал, что Россия недооценила растущий ядерный потенциал Ирана. «Оказывается, вы были правы», — сказал он. У России были сложные отношения с Ираном. Она продавала Тегерану вооружение и даже помогала ему в строительстве атомной электростанции, но Россия не хотела распространения ядерного оружия и нестабильности на своих и без того беспокойных южных границах. Как читатель узнает ниже, данное высказывание Медведева обеспечило возможность для нашего более тесного сотрудничества на иранском направлении, что в итоге привело к судьбоносному голосованию в ООН по вопросу введения против Ирана новых жестких санкций. Однако он не изменил своей резко отрицательной позиции относительно наших планов по развертыванию системы противоракетной обороны в Европе, несмотря на то что, как мы уже неоднократно повторяли, указанная система ПРО предназначалась для защиты от потенциальных угроз со стороны Ирана, а не со стороны России.

Президент Обама подчеркнул положительные аспекты нашей встречи, обещал проконтролировать неотложное выполнение всего комплекса мероприятий, касавшихся нового договора о сокращении ядерных вооружений, а также укрепления сотрудничества в отношении Афганистана, борьбы с терроризмом и вступления России во Всемирную торговую организацию. В целом это было подробное и откровенное обсуждение сложных вопросов — именно то, что мы и ожидали от Медведева. «Перезагрузка» шла полным ходом.

Команда переговорщиков Госдепартамента США, возглавляемая заместителем госсекретаря Эллен Тошер и помощником госсекретаря Роуз Геттемюллер, целый год работала вместе со своими российскими коллегами, чтобы согласовать все детали нового Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, или СНВ-3, в котором устанавливались ограничения на количество российских и американских ядерных боеголовок на ракетах и бомбардировщиках. После того как президенты Обама и Медведев подписали договор в апреле 2010 года, я начала работать над тем, чтобы убедить своих бывших коллег-сенаторов ратифицировать его. При этом я активно взаимодействовала со своим помощником по правовым вопросам Ричардом Вермой, который являлся давним помощником лидера большинства в сенате Гарри Рида и проницательным исследователем сокровенных тайн Капитолийского холма. Я обзвонила ключевых сенаторов-республиканцев, которые заявили, что они не доверяют русским и беспокоятся по поводу того, что Соединенные Штаты не смогут проверить выполнение условий договора независимой стороной. Я объяснила, что сам договор предоставляет в наше распоряжение механизмы верификации и что, если русские не будут выполнять взятые на себя обязательств, мы всегда можем выйти из договора. Я напомнила им, что даже президент Рейган, с его принципом «доверяй, но проверяй», подписал СНВ-1. И я подчеркнула, что мы не можем терять времени, так как сроки предыдущего договора уже истекли. Уже почти год у нас не было прав на организацию проверки выполнения Россией условий договора и инспекции российских ракетных шахт. Это было опасное упущение, которое необходимо было исправить в самое ближайшее время.

За несколько недель до голосования я переговорила с восемнадцатью сенаторами, почти все из которых были республиканцами. Как госсекретарь США, я работала с конгрессом по многим вопросам, особенно касающимся госбюджета. Но впервые после ухода из сената я оказывала прямое давление от имени Белого дома. Я призвала на помощь свои давнишние отношения с бывшими коллегами, построенные за восемь лет согласования усилий по подписанию различных законопроектов и сотрудничества в составе различных комитетов и рабочих групп. На нашей стороне были главный координатор администрации в сенате вице-президент Байден, двухпартийная команда во главе сенатского Комитета по иностранным делам, старший сенатор от штата Массачусетс Джон Керри и сенатор от штата Индиана Ричард Лугар.

Мы приближались к заветным двум третям голосов в сенате, необходимых для ратификации договора согласно конституции, но было трудно выискать решающие голоса. Наши перспективы заметно потускнели после промежуточных выборов в ноябре 2010 года, когда республиканцы взяли под контроль палату представителей, выиграв еще шестьдесят три места, и уменьшили демократическое большинство в сенате, забрав себе шесть мест. Несмотря на это поражение, сенатор Лугар настоятельно советовал мне лично прийти в конгресс на окончательное голосование. Предчувствуя возможное поражение, я продолжала делать бесконечные телефонные звонки и вновь появилась в Капитолии как раз перед Рождеством, чтобы в последний раз обратиться с соответствующим призывом. Этим вечером сенат успешно проголосовал в пользу окончания прений, и на следующий день договор был принят: 71 голос за, 26 против. Это была безоговорочная победа межпартийного сотрудничества, достигнутая в интересах российско-американских отношений и более безопасного мира.

Со временем у президентов Обамы и Медведева сложились хорошие личные отношения, которые стали основой для дальнейшего сотрудничества. На длительной встрече, которая состоялась у меня с Медведевым в Подмосковье в октябре 2009 года, он рассказал о своих планах создать научно-технологический инновационный комплекс в России по образцу нашей Кремниевой долины. Когда я предложила ему посетить аналогичный комплекс в Калифорнии, он поручил своим сотрудникам проработать этот вопрос. Он включил в план своего визита в Соединенные Штаты в 2010 году посещение Кремниевой долины и, судя по всему, был впечатлен увиденным. Это могло стать началом понимания Медведевым необходимости диверсифицированной российской экономики — если бы только Путин дал на это свое согласие.

«Перезагрузка» привела к ряду первых успехов. Например, были введены жесткие санкции по отношению к Ирану и Северной Корее, открыт Северный маршрут поставок для снабжения наших войск в Афганистане, Россия вступила во Всемирную торговую организацию, ООН одобрила идею введения бесполетной зоны в Ливии, было расширено сотрудничество в борьбе с терроризмом. Однако в конце 2011 года ситуация стала меняться. В сентябре Медведев заявил, что он не будет выдвигать свою кандидатуру для переизбрания на пост президента страны. Вместо этого Путин захотел вернуть себе в 2012 году прежнюю должность. Эта перестановка подтвердила мои слова, сказанные четыре года назад: Медведев был просто временным хранителем этой должности для Путина.

Затем декабрьские парламентские выборы в России были омрачены многочисленными сообщениями о фальсификациях. Независимые политические партии были лишены права регистрации, поступали сообщения о попытках осуществить вброс бюллетеней в урны, о манипуляциях со списками избирателей и о других вопиющих нарушениях. Независимые российские наблюдатели подвергались преследованиям, а их веб-сайты — кибератакам. На международной конференции в Литве я выразила серьезные опасения по поводу этих событий.

— Российские люди, как и люди во всем мире, имеют право на то, чтобы их голоса были услышаны и подсчитаны, — сказала я. — А это значит, что они заслуживают свободных, честных, прозрачных выборов и тех руководителей, которые бы с ними считались.

Десятки тысяч граждан России пришли к такому же выводу и вышли на улицы в знак протеста. Когда они стали скандировать: «Путин — вор!» — Путин обвинил во всем произошедшем меня.

— Она дала сигнал определенным деятелям внутри России, — заявил он.

Если бы только у меня была такая власть! Когда я в следующий раз встретилась с президентом Путиным, я упрекнула его по поводу этих высказываний:

— Я пытаюсь представить себе, как люди в Москве просыпаются и говорят: «Хиллари Клинтон хочет, чтобы мы устроили демонстрацию» — и выходят на улицы. Но у меня это не получается, господин президент.

И все же если я помогла хотя бы некоторым найти в себе мужество, чтобы во всеуслышание заявить о реальной демократии, то это было только к лучшему.

В мае 2012 года Путин официально вернул себе пост президента России и вскоре после этого отказался от приглашения президента Обамы на саммит «Большой восьмерки» в Кэмп-Дэвиде. С Востока повеяло холодом. В июне я направила президенту Обаме докладную записку с изложением своих взглядов. Он больше не будет иметь дела с Медведевым, поэтому необходимо, чтобы он был готов занять более жесткую позицию. Я утверждала, что Путин был «сильно обижен на США и с подозрением относился ко всем нашим действиям». Он твердо намеревался вернуть утраченное российское влияние на соседние страны, начиная от Восточной Европы и кончая Центральной Азией. Он может называть свой проект «региональной интеграций», но это не что иное, как восстановление утраченной империи. Я сопровождала президента Обаму, когда он впервые беседовал с Путиным в качестве главы государства в кулуарах саммита «Большой двадцатки» в Лос-кабосе в Мексике.