Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003 - Светлана Лолаева

Жалобы были похожи, как похожи все московские, а может быть, и не только московские РЭУ, жэки и тому подобные конторы. У предыдущей бабуси с неприятным, крикливым голосом и красным лицом текла крыша. И во время первых майских гроз ее «совсем затопило». У кругленькой низенькой бабушки, которая сейчас сидела перед Таней, хулиганы сломали в подъезде перила и почтовые ящики, и она «осталась без программы передач».

Строго говоря, невзгоды большинства этих старушенций не имели никакого отношения к деятельности депутата Государственной думы. Ну не его это задача — заниматься кодовыми замками, гаражами, районными хулиганами и прочей дребеденью. Когда Таня первый раз общалась с избирателями, она каждому прямо так и говорила. Прием шел с невероятной скоростью, и за 20 минут Таня разобралась с двадцатью ходоками. Скандал после этого был несусветный. В первый и, честно сказать, в последний раз душка Анатоль топал на Таню ногами, орал и кричал, что уволит ее немедленно.

Когда гнев Анатоля поутих, он извинился и в течение часа терпеливо объяснял Тане, что высокие политические материи, которыми он занят в Думе, его избирателям непонятны и малоинтересны. Они живут своей повседневной жизнью, состоящей из текущих кранов, засорившихся мусоропроводов и незаконных «ракушек». И повседневная жизнь депутата, состоящая из законов, постановлений и заявлений, по их мнению, бессмысленна и бесполезна. «Чтобы за меня проголосовали в следующий раз, я должен заниматься дворами и подъездами, а не только бюджетом и налогами», — заключил Анатоль. Таня урок усвоила, с избирателями старалась в обычной жизни не сталкиваться, ограничивая свое общение предвыборными встречами, на которых все же говорили не только о бытовых, но и политических проблемах.

Но сегодня уже через полчаса с начала приема Татьяна горько сожалела, что не у всех, а только у одной избирательницы украли программу телепередач и не прихватили заодно и все телевизоры.

Первейший вопрос, который задавали помощнице люди, как депутат собирается голосовать по импичменту. Первым двум Таня сдуру брякнула правду: отрицательно по всем пяти пунктам. Бабка замахнулась клюкой и ушла громко бранясь. Интеллигентный мужчина, недовольный размещением пивного ларька рядом с детской площадкой, разочарованно покачал головой.

Почуяв неладное, Таня стала давать более обтекаемые ответы и попыталась провести доморощенный опрос. Вывод был крайне неутешительным. 70 процентов настаивали, причем в категоричной форме, на голосовании за импичмент, 20 процентов были против, оставшиеся — равнодушны.

Потрясенная внезапным политическим пробуждением обывательских масс, неравнодушная Татьяна, ломая каблуки на новых туфлях, помчалась в Думу предупреждать Анатолия.

Анатолий, вынужденный 14 мая, как дежурный по голосованию своей депутатской группы, безвылазно сидеть в зале пленарных заседаний, рисовал геометрические фигуры. Уже целая пачка листов была покрыта кубами, цилиндрами, конусами и параллелепипедами. Черчение позволяло депутату отвлечься от обвинительных речей в адрес президента и сосредоточиться на собственных размышлениях.

Поразмыслить было о чем. Вчера он получил, полуофициальное пока, предложение войти в правительство Степашина. Пост предлагался не самый видный, даже не министерский, а всего лишь главы госкомитета. Но для людей понимающих и деловых такой комитет подороже большинства министерств будет.

И все же Анатоль колебался. Слишком много было неопределенностей. И главная — как долго просидит Степашин. Если не очень — то резона никакого. Премьер, который его сменит, начнет тасовать людей, особенно тех, что не на ключевых, но на стоящих должностях. За полгода на новом месте серьезно ничего не наработаешь и вернешься к разбитому корыту. Думская кампания осенью уже на полную мощь будет идти, и проворонить свой округ, в который вложено столько сил и средств, очень обидно.

И еще одна неясность — сам ли Степашин будет определять политику своего кабинета. Александра Жукова тоже позвали. Да к тому же в вице-премьеры! Саша ему сказал, что, скорее всего, пойдет, но выглядел не очень уверенным и довольным. Причина, очевидно, та же: неясно, под кем окажешься — под Степашиным или под Аксененко. А это — две большие разницы.

Лично у него, у Анатолия, желания связываться со всей этой «семейной» шайкой нет. Сейчас команда губернаторов с Лужковым, Шаймиевым и Яковлевым выглядит куда привлекательнее. Но он и с ними открыто дружить пока отказался. Надо подождать, посмотреть, как повернется. А то можно таких дров наломать… И депутат поморщился.

А еще этот импичмент. Как все не вовремя! Таня, помощница, вчера как оглашенная орала, что избиратели требуют голосовать «за». Мало ли чего они требуют! Не их это ума дело! С избирателей его многолетней заботы про их мелкие нужды хватит. А в дела государственные лезть нечего.

И все же он сглупил. Надо было, как этот идиот, депутат N, взять и срочно уехать. Вот когда пожалеешь, что округ в Москве! Сиди тут и слушай.

«Неужели вы не слышите, как воет вся Россия, вопиет и протягивает к нам руки: „Освободите нас от него, спасите наших детей!“ Ведь вся Россия, кроме, может быть, определенного процента жителей криминальных мегаполисов да еще полутора сотен депутатов — давайте назовем вещи своими именами: депутатов, готовых всегда продавать себя, и, к сожалению, на них есть покупатели, — вся остальная Россия требует у нас отрешения президента от должности». — Станислав Говорухин демонстрировал высокий класс профессионализма, и актерского, и депутатского. Но Анатолия, который обалдел за полтора дня от всех этих пламенных речей, говорухинский призыв ничуть не тронул.

«„Вся Россия“[383], может, и требует, господин Говорухин, а наша партия „депутатов, на которых всегда есть покупатели“, подождет наивысшей цены», — подумал Анатоль, заканчивая штриховку очередного куба.

Громадин сидел за столом президиума[384] в Малом зале, разложив рядом с собой слегка помятые и замусоленные бумаги. Листки формата «A4», коряво расчерченные Петей на пять колонок, были испещрены фамилиями. В столбцах напротив каждой фамилии — цифры. У большинства, правда, была заполнена только третья колонка.

Петя взглянул на часы. Без четверти три. Через пятнадцать минут депутаты начнут получать бюллетени, и процесс «неотрешения Ельцина от должности» пойдет.

Свой процесс — прием ставок в тотализатор — журналист прекратил ровно в два часа. По прошлому опыту он знал, что политический букмекер должен не только вовремя начать сбор денег, но, что еще важнее, своевременно его закончить. Иначе — суета, суматоха, или того обиднее — случайный победитель, который срывает банк только потому, что был лучше других осведомлен.

Такая история произошла несколько лет назад во время голосования по проекту бюджета. Все поставили на то, что Дума финансовый план провалит, а помощник одного из депутатов в последний момент сделал ставку на его принятие. Причем точно угадал число голосов. Позже, когда разочарованные журналисты передали новость в свои редакции, а счастливчик сгреб банк, выяснилась причина его прозорливости. Чубайс в последний момент умаслил аграриев, пообещав им надбавку на село за счет дополнительных доходов. И эта информация, разумеется, стала известна не только депутатам, которым дали новую установку голосовать «за», но и некоторому количеству работников аппарата.

На сей раз опасаться было нечего: к участию в тотализаторе по импичменту Ельцина думская тусовка, посовещавшись, решила допустить только собратьев-журналистов. По большой дружбе было сделано исключение для Маши Андреевой, пресс-секретаря лидера НДР Владимира Рыжкова, и Эдуарда Гельмана, помощника Сергея Адамовича Ковалева.

С одной стороны, никакой особой инсайдерской информации быть не могло. Позиции всех фракций за три дня слушаний по импичменту — 13, 14, 15 мая — были многократно озвучены и многосторонне обсуждены. По всем пяти пунктам обвинения депутаты должны были голосовать открыто именными бюллетенями. И максимумы, и минимумы голосов по каждому пункту множество раз посчитаны и пересчитаны и в Думе, и в Совете Федерации, и в администрации президента, и в правительстве, и в любой газете — от «Крокодила» до «Коммерсанта». Выходило, что если все будут твердо держаться озвученных позиций, то третий пункт обвинения — развязывание войны в Чечне — должен набрать искомые 300 голосов. И будет сделано первое реальное действие в сложной, долгой и, по сути, невозможной процедуре отрешения российского президента от должности.

С другой стороны, здравомыслящим наблюдателям было понятно, что Дума, за годы противостояния с Кремлем до совершенства отточившая искусство бесконтактного политического карате, способна красиво обозначить удар, даже эффектно распиарить его, но никогда — нанести.