Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов - Павел Евергетин

И первому роду смиренномудрия свойственны глубокая скорбь и робость, а второму — радость и стыд, преисполненный мудрости. Это оттого, что, как я уже сказал, первое приходит на середине подвига, а второе ниспосылается тем, кто близок к совершенству. Поэтому первое зачастую ниспровергают жизненные блага.

Второе же не оступится, даже если ему обещать все царства мира. Оно вообще не ощущает ужасных стрел греха, потому что оно все — дух и не ведает о телесном. И нужно, чтобы подвижник, проходя через первое, достигал второго. Ибо, если благодать в спасительных страданиях не смягчит нашего своеволия, не принуждая, но испытывая нас одним, она не дарует нам и всего великолепия другого.

Смиренномудрие есть непрестанная молитва со слезами и скорбью: оно постоянно призывает Бога в помощь. И оно не позволяет безрассудно полагаться на свою силу и мудрость или превозноситься над другим — все это пагубные признаки страсти гордыни.

Человек, который достиг того, чтобы познать меру своей немощи, достиг предела смирения и божественного познания. Это побуждает его постоянно благодарить Бога, и он исполняется божественными дарами. Уста, которые постоянно благодарят, благословляются Богом. И в сердце, которое непрестанно пребывает в благодарении, всегда растет благодать. Благодать сопутствует смирению, как искушение следует за гордостью.

ГЛАВА 46. О том, какое сокровище — самоукорение

Блаженный старец Зосима рассказывал:

— Как — то недолгое время я прожил в Лавре аввы Герасима, и был у меня там друг. Однажды мы сидели и беседовали о пользе души. Вспомнили о тех словах, которые сказал авва Пимен: «Тот, кто во всем укоряет себя, найдет успокоение». Затем о том, что сказал авва Нитрийской горы, когда его спросили: «Отче, что главное ты обрел на этом пути?» — и он ответил: «Всегда винить и укорять самого себя». Причем сам спросивший подтвердил это, сказав: «Другого пути, кроме этого, нет».

И вот припомнили мы все это и с удивлением говорим друг другу:

— Сколь сильны суждения святых! Вот уж действительно: если они что и говорили, то, как сказал святой Антоний, говорили «из своего опыта и так, как оно есть». Потому — то и сильны их слова: они говорили то, что знали опытно. Не случайно один мудрец призывает: «Пусть твои слова будут заверены твоей жизнью».

И тут, когда мы с другом обсуждали все это, он сказал:

— Мне тоже довелось испытать на деле эти слова и то успокоение, которое они сулят. В этой Лавре был у меня когда — то подлинный друг, один диакон. И он — не знаю, отчего — начал меня подозревать в одном деле, которое было ему обидно. Стал он относиться ко мне холодно. А я, поскольку вижу, что он со мной холоден, спросил его о причине такой суровости. Тут он мне говорит, что ты, мол, сделал то — то и я на тебя обижен. Но из того, что, по его словам, я сделал, ничего подобного за собой я не знал. Стал я его уверять, что впервые об этом слышу. Его это не убедило. «Прости, — сказал он, — я не верю». Отправился я в свою келию и стал тщательно исследовать себя: может, действительно сделал что — то такое, — и не находил. После этого я увидел его, когда он держал святую Чашу и причащал братьев. Стал я его заверять Святой Чашей: мол, не знаю я за собой того, в чем ты меня обвиняешь. Но и это его не убедило.

Тогда я вновь углубился в себя. Вспомнил я все эти слова святых отцов и искренне поверил им. Стал я думать несколько иначе и говорю себе: «Отец диакон искренне меня любит. И то, что у него было на душе, он дерзнул сказать мне из любви, чтобы я покаялся и впредь этого не делал. И потом, жалкая душа, коли говоришь ты, что этого не делал, так припомни все то плохое, что ты сделал и не помнишь. И будь уверен: это дело ты тоже сделал и забыл, как не помнишь того, что сделал вчера и сегодня утром». Думая так, я убедил свое сердце, что действительно сделал это и забыл, как и прежние мои грехи. Тогда я почувствовал благодарность Богу и отцу диакону за то, что чрез него мне было дано познать свой грех и раскаяться в нем.

С этими мыслями я пошел к келии диакона, чтобы положить ему поклон и попросить прощения, а также чтобы поблагодарить его. Я подошел к дверям и постучал. Он открыл и видит меня. И тотчас он первый падает мне в ноги и говорит: «Прости меня, что заподозрил за тобой это дело: бес меня попутал. Но Бог истинно открыл мне, что ты тут ни при чем и даже ничего об этом не знал». Я было в ответ тоже начал уверять его в обратном, но он прервал меня, сказав: «В этом нет нужды».

— Вот это, — добавил блаженный Зосима, — и есть истинное смирение. Брат искал его, и оно уберегло его сердце от обиды на диакона. А ведь диакон, во — первых, подозревал его в том, чего не знал точно. А во — вторых, не принял его уверений, хотя они были такими, что впору убедить даже врага — не то что искреннего друга. Однако брат, как я уже сказал, не только не оскорбился этим, но и сам себе приписал грех, которого не делал. Это потому, что он счел слово диакона более достоверным, чем собственное сердце. И не только это: он даже решил покаяться и поблагодарить за то, что через диакона был избавлен от греха, которого у него даже в мыслях не было.

Видишь, на что способны смирение и самоукорение — к какому преуспеянию они возводят, если обретешь их? И если бы мы усвоили себе это и приучили бы свое сердце к помыслам смиренномудрия, врагу негде было бы сеять в нас дурные семена. Но он видит, что мы совсем оскудели благими помыслами и, более того, сами себя подстрекаем на зло. Посему он берет наши склонности, прибавляет к ним что — то от себя — и превращает нас из людей в бесов.

Постоянно смущаться самим и смущать людей — дело бесов, а с добродетелью все бывает иначе. Если увидит Господь, что душа жаждет спастись, что она возделывает или стремится возделывать благие помыслы, что она выказывает благое произволение, — Он дает ей Свою благодать. И через благодать она понемногу достигает величайшего преуспеяния, как написано: «Любящим благо Бог содействует во благо» (Ср. Рим.8. 28).

ГЛАВА 47. О том, что не следует искать почестей или первенства, ибо то, что почетно в глазах людей, мерзко пред Богом

Брат! К чему ты обманываешь сам себя? Диавол толкает тебя искать чинов — а тебе в них не будет пользы, даже если окружишь себя почестями. Послушай, что говорит апостол: «Не тот достоин, кто себя хвалит, но кого хвалит Господь» (2 Кор 10. 18). А Господь говорит: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете» (Ин 5. 44)? Приди в себя, дорогой брат! Вспомни, ради чего ты отрекся от суеты жизни, от диавола и его гордости, и перестань думать о мирском. Разве не знаешь ты, что, унижая своего ближнего, ты совершаешь грех самолюбия и тщеславия? Подумай, что, если у тебя больше почестей, чем у брата, и ты первенствуешь над ним, это только по твоему честолюбию и тщеславию и потому, что ты не хочешь перед своим братом смириться. Неужели это тщеславие будет твоим ходатаем пред Богом и там тебе тоже окажут предпочтение? Никогда! Ибо Он Сам сказал: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф 20. 26–27).

Так что смотри, брат: от жажды быть первым над братом не оказаться бы тебе последним в будущем веке. Не услышал бы ты того, что услышал тщеславный богач, когда горел в неугасимом пламени: «Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк 16. 25). Ибо сказано в Писании: «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Ак 16. 15). Подумай, брат, что ты умер для мира и твоя жизнь погребена со Христом в Боге. «Когда же явится Христос, жизнь наша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол 3. 4). А в этом веке не люби человеческую славу, она не останется с тобою навечно. Как сказано: «Всякая плоть — трава, и вся красота ее — цвет полевой», — и прочее (Ис 40. 6). Свергни, дорогой брат, иго врага и его гордость, подклони свою выю под сладчайшее иго нашего Владыки. Потому что Он Сам сказал: «Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк 14. 11). А еще в другом месте Он говорит: «Господь гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет 5. 5).

Будем, дорогой брат, бояться, чтобы не сказал Он и о нас: «Возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин 12. 43). Смирим себя пред всеми ради Господа, чтобы был нам покой и здесь, и там. Потому что Он Сам сказал: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф 11. 29).

А еще, дорогой брат, знай, что в мирской жизни хвалят того, у кого подвешен язык, а в монашеской велик пред Богом тот, кто любит уединение и молчание. Опять же в миру, кто ухаживает за своим телом и все время сменяет одежду, — тому и почести от людей. А в нашем деле, кто всем этим пренебрегает и лишь вынужденно заботится о том, что нужно для тела, тот заботится о своей небесной славе. Как сказано апостолом: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим 6. 8).