Поединок. Выпуск 13 - Анатолий Степанов

Данилов протолкнулся к огромному столу. Вот оно «пти шво» — механические бега.

Крупье с истасканно-наглым лицом, с пробором, делящим редкие прилизанные волосы на две части, выкрикнул:

— Ставок больше нет! — нажал рычаг, и побежали четыре лошадки вдоль стола. Круг, еще, финиш.

— Первым пришел рысак под номером три. Получите ваш выигрыш, господин. — Крупье лопаткой подвинул груду денег к человеку в сером костюме.

— Позвольте, — Данилов протолкнулся к столу, бросил пачку денег. — На все.

— Ваш номер, сударь? Сколько ударов будете делать?

— Двойка. Играю дважды.

— Делайте ставки, господа, банк богатый.

Посыпались на стол деньги.

— Третий.

— Третий.

— Второй.

— Двойка.

— Игра сделана, ставок больше нет.

Крупье вновь пустил лошадок.

Круг. Еще один. На последнем вырвалась вперед черная лошадка с единицей, написанной на крупе.

— Выиграло заведение, — крупье сгреб ставки в ящик. — Желаете еще? — он посмотрел на Данилова, улыбаясь нагловато-вежливо.

Данилов стянул с пальца перстень.

— Примете?

Из-за спины крупье возник человек, стремительно глянул на перстень, что-то шепнул крупье.

— Примем.

Крупье положил перстень рядом с пачкой денег.

А люди делали ставки, кидали деньги, дышали тяжело и азартно.

— Ваш номер, не спите, юноша! — усмехнулся крупье.

— Двойка.

— Вы фаталист. Ставок больше нет.

Лошади побежали, а серая с двойкой, так приглянувшаяся Данилову, словно услышав и поняв его, бойко взяла с места. И первой прибежала к финишу. Крупье лопаточкой подвинул Ивану перстень и кучу денег.

— Больше не будете играть?

— Нет.

— Заведение желает вам приятно провести время.

Никогда Данилов за свои восемнадцать не держал в руках столько денег.

Да что там не держал. Не видел просто. Он и вынес их в буфетную комом.

— Олежка! — воскликнула Нина. — Золотце! Как я рада.

Данилов бросил деньги на стол, начал складывать. К Нине подошел вертлявый черный парень в коричневой пиджачной паре:

— Так как же, барышня, не желаете испытать...

Данилов взял его за лацканы:

— Жить не надоело?

— Пусти! — рванулся вертлявый, но рука, державшая его, была не по годам сильной, затрещал пиджак.

Подскочил буфетчик:

— У нас так не принято, господин. У нас тихо все должно быть.

Данилов оттолкнул вертлявого:

— Сделай так, чтобы я тебя искал.

Давясь матерщиной, отошел вертлявый. Сел за столик к своему дружку.

— Ты видишь, Туз, что он со мной делает?

— А ты к чужим марухам не лезь.

Туз ел и пил. Жадно, много, не обращая ни на кого внимания.

— Олежек, — капризно протянула Нина, — возьми ликеру и шоколад домой.

Данилов бросил деньги на стойку:

— Три бутылки «бенедиктина» и две коробки шоколада.

Буфетчик с поклоном начал упаковывать заказанное. Протянул сверток.

— Прошу-с. Ждем-с. Дорогой гость.

Данилов и Нина вышли в прихожую.

А вертлявый вскочил, вбежал в соседнюю комнату, пробрался к крупье.

— Кто это был, Кот? Что за фраер?

— Какой?

— А тот, что банк рванул.

— Из Питера, Сеня, налетчик. Студент кличка. Он на Лиговке ломбард грохнул, трех красноперых замочил.

— У-у, — с ненавистью протянул Сеня, — понаехало залетных. Московским уже авторитета нет.

В комнате у стола сидели четверо, в кожаных тужурках, в фуражках со звездами.

Собан развалился на диване. Сидел тяжелый, сытый, в расстегнутой жилетке. Большое его гладко выбритое по-актерски лицо светилось покоем и добротой.

— Сегодня вечером приедете, — точно и резко, словно командуя перед строем, говорил Копытин. Он стоял спиной к окну, прямой и строгий, как на плацу. — Приезжаете, говорите, что из ЧК, — продолжал он, — берете драгоценности.

— Хозяев глушить? — спросил Семен.

— Нет. Только попугать. Пусть по городу слух пойдет, что ЧК грабит.

Собан захохотал. Встал, большой, плотный, сытый:

— До ночи здесь сидеть будете, наши там смотрят на всякий случай.

Часы в кабинете Манцева пробили пять раз.

Василий Николаевич поднял голову от бумаг, покосился на телефон. Молчит. Он опять углубился в бумаги.

В дверь постучали.

— Войдите.

— Разрешите, Василий Николаевич, — вошел Козлов.

Манцев вскочил, вышел из-за стола.

— Степан Федорович, что так долго? Садитесь.

— Василий Николаевич, Мартынов велел передать, что вроде сегодня.

— Факты?

— Приходил человек из домкома насчет ремонта электричества. Проверили: домком никого не посылал, и человека такого там не знают.

— Он заходил в квартиру?

— Да. Всю обошел, проверял проводку.

— Что еще?

— Несколько раз телефонировали. Хозяин трубку поднимает, а там молчат. К соседке заходили двое. Представились, из милиции.

— Зачем приходили?

— Расспрашивали, нет ли посторонних. Теперь, дворника пытали, что, мол, и как, есть ли чужие, не было ли чекистов.

— Дворник, кажется, вы?

— Так точно.

— Наверняка они придут сегодня. Действуем так. Если с ними приедет Собан, что маловероятно, то брать сразу. Если его не будет, пускайте Студента. Кстати, передайте Мартынову, что Данилов вел себя очень точно и правильно. Так сообщили наши люди из игорного дома. Поезжайте, Степан Федорович, начинайте операцию.

Козлов вышел.

Манцев поднял трубку:

— Барышня, центр, 5-36... Александр Петрович?.. Это Василий Николаевич... Да... Товар вечером прибудет.

Бахтин, постукивая тростью, шел по темной Маросейке. Его догнал извозчик:

— Ваше сиятельство, гражданин, товарищ...

Бахтин повернулся, разглядывая скучное бородатое лицо. Потом сел в санки.

— Сверни-ка, братец, в Колпачный.

— А нам, барин, что день, что вечер, зипун не греет.

У двух тускло светящихся окон в первом этаже Бахтин толкнул тростью извозчика в спину.

— Тпру-у.

— Жди.

Бахтин открыл дверь, на которой полукругом белела надпись:

«Продажа случайных вещей».

Звякнул над дверью колокольчик.

Бахтин огляделся, маленькое помещение магазина было пустым. Под стеклом на прилавке лежала всякая чепуха: шпоры, снаряжение офицерское, фотоаппарат, кожаные и деревянные портсигары, тарелки.

Бахтин постучал тростью по колокольчику.

— Иду, иду, — послышался из глубины старческий голос. Внутренняя дверь раскрылась, и появился старичок, невидный, сгорбленный. — Чего изволите... — начал он и узнал Бахтина.