Драконий перстень - Георгий Григорьянц

– Проконсул, если разрешишь, я скажу.

– Говори, Деметрий.

– Благочестивые иудеи по субботам не имеют права трудиться. Тора, их религиозный закон, предписывает воздерживаться от работы в этот день. Можно лишь отдыхать и поклоняться богу.

– О, в субботу будем возводить насыпь с особым усердием!

Пока иудеи в субботу молились и приносили жертвы, завоеватели без помех строили насыпь и готовили штурм. В остальные дни недели очаг сопротивления пылал: защитники храма, показывая беспримерную храбрость, сбрасывали на головы противника зажигательные снаряды – горшки с маслом – и поражали врага стрелами и камнями. Штурм затягивался.

– Я не отступлю!! – орал Помпей. – Трибун Фавст, назначаю тебя ответственным за строительство насыпи. Не справишься – разжалую!

Когда к очередной субботе насыпь была вполне готова, первым на территорию храмового комплекса ворвался Фавст. Римские солдаты, не встречая сопротивления, просочились на Храмовую гору, последовала массовая резня: служителей убивали прямо при совершении богослужений. Тишина наступила, как только большинство защитников было перебито. Ворота открылись, и Помпей в сопровождении легатов и трибунов в нетерпении поднялся на холм и проследовал в ограду внутреннего двора.

Перед римлянами предстал храм: прямоугольное здание из камня и ливанского кедра, у входа, обращенного на восток, стояли два столба из меди. Огромный бронзовый жертвенный алтарь, в котором день и ночь горел огонь, размещался во дворе. Жертвоприношения были призваны очищать от грехов, а также сопровождали любые события в жизни иудея. Рядом – гигантская бронзовая чаша, называемая «море литое», из нее брали воду для ритуальных омовений.

Деметрий, следовавший в свите, шептал на ухо хозяину:

– Проконсул, если разрешишь, я скажу.

– Говори, Деметрий.

– Иудеи хранят здесь сокровища. Обрати внимание на пристройки слева и справа.

И действительно в храме скопились богатства. Многое из его вещей вернули персы после возвращения иудеев из вавилонского пленения, кое-что завещали люди, а жители города помещали здесь на сохранение свои сбережения, потому что доверяли храму – он священный и неприкосновенный. Еще служители чеканили собственную монету.

В передний зал снаружи вела лестница. Группа военачальников решительно поднялась по ней, и через деревянные, обитые золотыми пластинами двери, вошла в притвор. Скромное внутреннее убранство удивило Помпея: светильники с елеем, стол подношений, жертвенник воскурений и никаких статуй или растений. Путь в следующее помещение ему преградил закутанный в белые одежды из виссона священнослужитель:

– Остановись! Никому, кроме первосвященника, не дозволено видеть, что находится в святая святых!

В святая святых, помещение, предназначенное для обитания духа бога на земле, раз в год (в день Пасхи) входил первосвященник и обращался к богу с торжественной молитвой о прощении народа за грехи – за разрушение вавилонянами первого храма и утрату ковчега Завета. Затем он приносил в жертву двух козлов: одного – богу, другого, называемого «козлом отпущения», – злому духу пустыни. Над вторым животным первосвященник вне храма исповедовал грехи народа, затем козла уводили в пустыню и сбрасывали со скалы.

Оттолкнув служителя, римский военачальник рявкнул:

– Я Помпей, мне можно!

Он поднялся по ступенькам и толкнул дверь. Первое, что ощутил Помпей, – тревогу, перерастающую в угрозу. Отбросив негативные мысли, продолжил движение. Сейчас он, покоритель мира, великий полководец, император, войдет в особое помещение, где обитает сам бог, поднимется до уровня бога, и тайные знания прольются на него!

В святая святых было темно. Кассий принес факел. Большая темная комната без окон… Пустая! Легаты в недоумении стояли за спиной Помпея и переглядывались. Деметрий, не рискнувший зайти, с любопытством тянул шею, чтобы рассмотреть хоть что-то. Кассий пошутил:

– Богу до нас нет никакого дела, он попросту пренебрегает нами, испытывая терпение.

Помпею было не до шуток. Он уставился на перстень дракона, который горел так ярко, что, казалось, прожжет человеческую плоть. Внезапно Гнея охватила паника, появилась нарастающая головная боль, из глаз потекли слезы, слова застряли в горле. Чтобы не потерять сознание, Помпей резко развернулся и вышел из святая святых. Боль исчезла, перстень не светился, ясность речи вернулась. За ним на площадку перед храмом вышли остальные. Обратившись к ним, он тихо сказал:

– В храме ничего не трогать. Пошли!

У ворот стоял Гиркан и, проходя мимо него, Помпей объявил:

– Гиркан, я пришлю двух быков в жертву богу. Тебя назначаю этнархом и первосвященником иудеев!

Гиркан поник лицом: этнарх – титул правителя этносом в римской провинции (причем с массой ограничений), не царь и не царского звания. А Помпей продолжал:

– Иудея включается в состав римской провинции Сирия. Наместник Габиний тебе поможет, но не беспокойся, без особой надобности тревожить не будем. Правь, Гиркан!

В лагере римлян царило приподнятое настроение. В палатке Помпея собрался командный состав. Деметрий разливал вино по кубкам, а полководец провозглашал:

– Мы взыщем с Иудеи контрибуцию – десять тысяч талантов! Все получат вознаграждение за взятие Иерусалима!

– Во имя Рима! – заорали вояки.

– Аристобул обманул меня! – Злость отразилась на лице Помпея. – Его с семьей увезем в качестве пленников!

– Да-а!! – кричали легаты.

– Габиний! Ты, как наместник, не сильно прижимай иудеев, предоставь им некоторую автономию, а порядок поддерживай с наименьшими затратами.

– Слава Помпею! Слава Габинию! – рев пьяных офицеров разносился по всему лагерю.

Помпей, позволивший себе расслабиться после пережитого днем, прищурил глаз:

– А завтра мы начинаем планировать поход в Набатею…

Генералы и офицеры, которые устали от походов, давно не были дома и надеялись, что со взятием Иерусалима война закончилась, открыли рты, но не произнесли ни звука.

В палатку стремительно вошел Тиберий, 18-летний военный трибун:

– Проконсул! Прибыл гонец с известием о смерти Митридата!

Помпей подумал: «Как некстати! Война до победного конца. Вот и конец войне. Миссия исполнена».

Он смотрел на Тиберия долго и изумленно, будто пораженный молнией. Озадаченные офицеры ждали реакции главнокомандующего. Закон о передаче ему командования римской армией на Востоке действует до смерти Митридата. В Риме сенат давно выражал недовольство затягиванием войны, а знатные горожане побуждали народ требовать возврата армии из Азии и защищать город от намечавшегося вторжения понтийского царя. Гней преднамеренно оттягивал завершение войны, часто специально не ввязывался в сражения с противником, придумывая разные причины и заставляя солдат покорно маршировать по азиатским дорогам. Теперь он увяз в Иудее. А все потому, что не получалось решить в сенате главный вопрос о земле во владение ветеранам его армии. Без поддержки же ветеранов он в Риме никто, и мечта стать диктатором неосуществима.

Наконец, выйдя из ступора, глухо произнес:

– Войне конец!

– Ио!!! – раздался триумфальный крик офицеров.

Присутствующие, уже не замечая Помпея, смеялись, шутили, поздравляли друг друга, договаривались о предстоящих попойках, подшучивали над Габинием, которому досталось беспокойная провинция, строили планы на будущее.

Помпей смотрел на этот разгул необузданного веселья и думал: «Судьба неизбежнее рушит планы, чем помогает осуществлять задуманное».

Когда командиры ушли, он сел за чтение письма Фарнака, сообщавшего о мятеже в Боспоре и самоубийстве отца. «Я отправил корабль