Я стану твоим врагом - Ольга Погожева

— Где Януш? — перебил старого слугу Нестор.

— Януш? Он уехал вчера утром, вы сами отпустили его, — снова удивился дворецкий. — На сбор лекарственных трав, в лес. С тех пор и не возвращался… Хотя… взгляните-ка, ваша светлость, у вас глаз всё ж поострее, чем мой… не его лошадь? Во-он, на тропе…

Нестор резко обернулся, вглядываясь в появившегося на пригорке всадника, и молча устремился к воротам. Януш только успел подъехать и спешиться, передавая узду привратнику, когда налетевший на него герцог буквально сгрёб его в охапку, подталкивая к каменистой изгороди.

— Не-нестор, — сдавленно просипел лекарь, когда герцог взял его за грудки и хорошенько встряхнул, едва не отрывая от земли. — Отпусти… Да что… с тобой?..

— Где она? — прорычал Ликонт, встряхивая его ещё раз. Януш ударился затылком о забор и поморщился.

— О ком ты…

— Януш! — предупреждающе гаркнул Нестор. — Не дури мне голову! Ты прекрасно знаешь, о ком я! Где Марион?!

Секундного замешательства на лице лекаря хватило Ликонту на то, чтобы убедиться: Януш знает. Синие глаза сузились, пальцы левой руки помимо воли стиснули затрещавшую рубашку молодого доктора, рванув на себя.

— Ну!!!

— Нестор, — попытался вывернуться Януш, и правая, стальная рука герцога немедленнно сомкнулась у него на шее. Лекарь засипел, обеими руками вцепившись в им же созданный протез.

— Януш, — медленно и проникновенно заговорил Ликонт, — я знаю про ваши с Марион встречи. Знаю, что ты учил её сына, посещал её дом. Или ты думал, мои люди ничего не заметят? Януш, Януш! Я верил тебе! Верил как другу! И ведь ты знал, что она не упустит возможности поквитаться со мной! Я долго думал… что могло заставить такого спокойного, рассудительного человека, как ты, рисковать нашей дружбой… ведь ты не предатель, Януш… я даже мысли не допускал, я знал, ты не такой… но что могло заставить тебя перечеркнуть всякую осторожность, здравый смысл… ради встреч с этой женщиной? — лекарь видимо вздрогнул под его рукой, и Нестор усмехнулся. Помолчал, разглядывая побитое, в тёмных разводах синяков лицо. Коротко выдохнул. — Любишь её?

Януш снова вздрогнул, на этот раз куда ощутимее. Нестор медленно разжал стальные пальцы, позволяя лекарю вжаться в каменную кладку. Он казался очень усталым, едва держащимся на ногах, и Ликонту впервые в жизни стало по-настоящему стыдно.

Лекарь действительно не был предателем. И в том, что полюбил эту ведьму, был не виноват. Просто… так получилось. И уж тем более после долгих лет верной службы он не заслужил…

Чем же он, Нестор Ликонт, сейчас лучше Андоима, раз позволил гневу взять верх над собой? Применить силу к человеку, которого не составляло никакого труда обидеть такому, как он?..

— Она в лесу, — не глядя на него, тихо произнёс Януш. — В домике лесника. Её сын и слуга заразились лесной хворью, и мне пришлось остаться с ними. Марион вместе с камеристкой приехали меньше часа назад, и я тотчас отбыл в поместье. У меня много дел в лаборатории. Им понадобится ещё несколько порций лекарства…

— Януш, — Нестор неловко перехватил его локоть, коротко сжал. — Прости. Но это действительно важно. Мне нужно с ней встретиться…

Лекарь кивнул, по-прежнему не поднимая красных, усталых глаз. Он ни в чём его не обвинял и даже, кажется, не обиделся, прекрасно изучив нрав герцога за эти годы. Просто стоял, побитый, измождённый, разрываемый между долгом, дружбой и любовью, измученный этой борьбой, как оказалось, почти до предела. От осознания этого Нестору стало ещё хуже.

— Прости, — повторил он, отпуская руку доктора.

Януш поднял голову, провожая его взглядом: герцогу подвели коня по одному только взмаху нетерпеливой руки, и Нестор взлетел в седло, давая тому шпоры. Командующий прекрасно знал местные леса, а домик лесника Януш ему показывал сам, на одной из их совместных прогулок — тогда, когда леди Марион ещё не ворвалась в их жизнь…

Оторвавшись от каменной ограды, молодой доктор медленно направился в сторону лаборатории.

К домику лесника Нестор добрался засветло. Спешился он заранее, ведя коня под уздцы и поднимаясь по пологому склону всё выше. У широкого ручья, бежавшего у подножья холма, он заметил сгорбленную спину полной женщины — та самая камеристка баронессы, про которую доносил ему слуга. Женщина набирала воду, погрузив в ручей деревянную бадью, и Нестор ускорил шаг: ему хотелось застать Марион одну.

Четыре лошади были закрыты в тесном загоне — давно почивший лесник явно не рассчитывал на такое количество гостей. На обмотанных бечёвками деревьях было развешено бельё, и широкая кадка стояла у порога с ещё пузырящейся пеной. У ветхой деревянной скамейки лежала охапка сухого хвороста, рядом валялись кремень и огниво.

Нестор привязал своего коня к дереву, внезапно теряя всякую уверенность в том, что собирался сделать. В этот дом вошла хворь и большая беда — его здесь не ждали.

Ликонт коснулся рукой двери, и створка поддалась сама, без скрипа открывая ему путь в небольшую комнатку, где горел в маленьком камине огонь, где у стены были сложены аккуратными стопками вещи, и где пустовало единственное плетёное кресло у книжного столика. Засушеных трав под потолком, против обыкновения, не оказалось — должно быть, Януш забрал с собой всё из необходимых ему растений, которых не коснулась лесная хворь.

Из комнатки вело две двери, одна из которых была прикрыта, а вторая открыта почти настежь — и именно оттуда доносился тихий, нежный голос, поющий детскую колыбельную.

— Пусть тёплый ветер АверонаДобрый сон тебе несёт,Спи спокойно, мой ребёнок,Он тебя убережёт

От напастей и болезней,И от ужасов войны,Он подарит щит чудесный,С ним все беды не страшны.

Ты представь, что за стеною —Лишь за ней живут враги.Но не бойся: я с тобою,Им не преступить черты…

Нестор замер на пороге, слушая этот голос. Не сразу узнал он его — столь разительной оказалась перемена от того, что он привык слышать, к этому неповторимому и совершенно незнакомому ему тембру. Резкий, рубящий, даже грубый, сейчас этот голос звучал с такой невозможной нежностью, с такой бесконечной любовью, что командующий отказывался, просто отказывался верить, что на самом деле слышит Марион. Ту, которую он никогда не знал…

— Что же там, за сей чертою?Спросишь тихо ты меня.Я отвечу, я не скрою:Там, мой сын, встаёт заря.

Так же солнце светит людям,Так же ночи настают,Мамы деток своих любят,Те же песни им поют…

Нестор тяжело опёрся плечом об угол, слушая этот удивительный голос — голос матери, голос любящей женщины. Помнится, последний раз мать пела ему колыбельную в тот самый день, когда их с отцом убили. Он был уже взрослым четырнадцатилетним мужчиной, но мать всё равно приходила пожелать ему спокойной ночи. Не так, как было положено в прочих дворянских семьях — чинные пожелания добрых снов в общем зале. Нет. Мать сумела сделать их с Наалой детство счастливым — но, увы, недолгим. Сестрёнка осталась сиротой всего в четыре года…