Связанные прошлым - Кора Рейли

— Дай ему то, что он хочет, Данте. Все, что он захочет!

— Инес, — сказал он с натянутой ноткой.

Я видела боль в его глазах. У Данте не было никаких проблем с принятием трудных, тяжелых решений, но это было за пределами всего, что он когда-либо ожидал.

Она упала на колени, цепляясь за икры Данте. Посмотрела на него снизу вверх.

— Я умоляю тебя, Данте. Я стою на коленях, пожалуйста, спаси мою дочь, спаси Фину. Пожалуйста.

Пьетро затрясся, а потом, спотыкаясь, шагнул вперед и схватил ее за плечи.

— Инес, перестань. Инес.

Она боролась с ним, цепляясь за ноги Данте, будто они предлагали спасение: спасение Фины.

Я не могла дышать. Комната была пропитана таким количеством отчаяния и страха, что у меня перехватило горло. Я всегда боялась, что война доберется до нашей семьи, но никогда так, как сейчас.

Данте застыл, глядя на свою сестру сверху вниз.

— Инес, — тихо сказал он.

Я прижала руку ко рту, стараясь не заплакать. Я видела себя на месте Инес, могла представить ее отчаяние, ее тоску. Если бы Анна оказалась в руках Римо… я бы тоже на коленях умоляла всех, кто способен спасти ее, выбросила бы свою гордость из окна и поползла бы, если придется. Но я не была уверена, сможет ли Данте спасти Фину, и он тоже не был уверен. Потому что Римо играл в дьявольскую игру, которая ему слишком нравилась.

Сэмюэль помог отцу поднять Инес на ноги, и она упала в объятия Пьетро, прижимаясь к нему и всхлипывая. Я никогда не видела Инес такой, и слезы, которые я пыталась сдержать, теперь свободно текли по моим щекам.

До нас донесся звон разбитого стекла и грохот падающей мебели, за которым последовал рев Данило, полный ярости, отчаяния и даже вины. Пьетро и Сэмюэль наполовину вынесли Инес из комнаты. Данте и я остались в гостиной, на расстоянии многих шагов друг от друга, застыв на месте. Между нами повисло чувство отчаянной беспомощности.

Наши глаза встретились. Лицо Данте превратилось в суровую маску, в глазах застыло смятение. Я хотела сказать что-нибудь ободряющее, чтобы облегчить груз ответственности, лежащий на его плечах, но мой разум был пуст.

Мой взгляд снова нашел простыню, и я тихо втянула воздух. Не хотелось даже думать о том, через что прошла Серафина, как Римо навязался ей. Представив себе ее страх, стыд, боль, я снова залилась слезами. Данте подошел к простыне, поднял ее и аккуратно сложил, затем сунул обратно в пакет.

— Что ты делаешь? — спросила я бесцветным голосом.

— Я собираюсь отправить ее в лабораторию.

— Ты думаешь, что это не кровь Серафины?

Губы Данте сжались.

— Нет. Но мне нужна абсолютная уверенность.

Образцы крови и ДНК были взяты у всех членов нашего круга, чтобы облегчить идентификацию в случае жестокой смерти. Даже у Анны и Леонаса образцы были взяты сразу после их рождения. Я старалась не задерживаться на этой мысли.

Данте поднял трубку телефона, и через минуту в особняк вошел Энцо. Он и многие другие люди по очереди охраняли особняк и прилегающие улицы. Данте спокойно объяснил ему, что он должен делать, и, как обычно, Энцо спокойно слушал, его лицо ничего не выдавало. Его спокойствие было тем, что я ценила в телохранителе.

Он мельком взглянул в мою сторону, прежде чем направиться к выходу со свертком.

— Пойду проверю, как там дети, — сказала я.

Даже если бы я жаждала оказаться в объятиях Данте, я могла бы сказать, что ему необходимо было несколько минут побыть одному. Он кивнул, уже поворачиваясь ко мне спиной.

Я вышла из комнаты. Теперь в доме царила жуткая тишина. Данило перестал бушевать за закрытой дверью кабинета Пьетро, и почему-то тишина забеспокоила меня еще больше. Я быстро поднялась наверх. Приглушенные рыдания доносились из коридора, где находилась спальня Инес и Пьетро.

Мое сердце сильно сжалось, и пришлось прислониться к стене, чтобы успокоиться, прежде чем я осмелилась войти в комнату Софии.

Анна и София сидели на кровати, скрестив ноги, с растерянными и испуганными лицами. Они смотрели на меня в поисках ответов, и на мгновение я поняла, что чувствовал Данте, когда все его люди всегда обращались к нему за решением.

Мое лицо словно окаменело. Я не могла улыбнуться, даже чтобы утешить девочек. Леонас сидел на диване в углу, играя со своим Геймбоем и глубоко хмурясь, светлые пряди закрывали большую часть его глаз.

Я видела, что он был расстроен, даже если делал вид, что поглощен игрой.

— Мама, что случилось? — спросила Анна.

София спрыгнула с кровати и подошла на шаг ближе.

— Там был… там был кусочек Фины… в… в…

Ее лицо исказилось от ужаса.

Я быстро покачала головой, даже если внутри был кусочек Фины, хотя и всего лишь кровь. Я бы не стала ничего рассказывать Софии. Если Пьетро или Инес решат дать ей знать, они должны будут сказать ей сами, но я сомневалась, что они это сделают.

Я подошла к ним и опустилась на кровать. Комната Софии была воплощением мечты в розовом цвете с оборками и мягкими игрушками. Столь юная. Столь невинная. Это безопасная гавань для маленькой девочки в нашем жестоком мире.

Анна прижалась ко мне, и я поцеловала ее в макушку.

София посмотрела в сторону своей двери.

— Пойду поищу Сэма.

Я ее не остановила. Из-за всего происходящего она часто оказывалась на периферии, слишком юная, чтобы быть вовлеченной, но слишком взрослая, чтобы требовать постоянного внимания. Ради нее я надеялась, что Фина скоро вернется.

— Дай мне немного поговорить с твоим братом, хорошо?

Леонас не любил говорить об эмоциях, тем более когда рядом находились другие, даже его сестра.

Анна молча кивнула.

— Хорошо. Возьму что-нибудь поесть.

Я благодарно улыбнулась ей. Почти в одиннадцать лет она уже была более ответственной, чем я в ее возрасте. Без сомнения, это была кровь ее отца.

Как только она ушла, я села на плюшевый диван рядом с Леонасом.

— Ты можешь это выключить?

Он нажал кнопку выключения, но не поднял глаз от экрана.

— Папа сердится на меня? — тихо спросил он.

— Он не сердится на тебя. Может быть на мгновение из-за того, что ты сказал. Тебе нужно думать, прежде чем говорить, иначе ты можешь сделать больно людям, понимаешь?

Он поднял голову, сдвинув светлые брови.

— Наверное.

— Считай до трех, прежде чем сказать что-то,