Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

Наиболее существенным в показаниях женщины было единственное упоминание имени заказчика. Гариф никого не называл: он указания, как, впрочем, и немалый гонорар, получал лично от Пал Палыча. А затем, разработав технологию проведения «операции», знакомил со своим планом жену и опять-таки того же Пал Палыча. Будто без него – ни шагу. Но это Турецкому было понятно: Гариф брал основной груз на себя, чтобы хоть в чем-то облегчить участь жены.

А имя заказчика все-таки было названо. Он специально приезжал в Рязань для беседы с исполнителем. И не Гариф разговаривал с ним, а Мариам. Значит, и тут он берет вину на себя. Но имени заказчика однако не назвал. Саша, наверное, мог бы и сам угадать, но хотел узнать от них. И точно: дядю, который приезжал из Москвы и дал Мариам фотографии будущей жертвы, звали Толя. Просто, без отчества. Но Мариам – вот же и в самом деле острый глаз! – так его описала, что не узнать было бы невозможно. Он это был, Анатолий Валентинович Лысов! Очень ценное описание. Но нужны еще и дополнительные факты. Нужен Серафимов, нужен Николаев, нужен, в конце концов, черт в ступе! Нужны подтверждения показаний Мариам. Конечно, Толю наверняка видели и другие там, в Рязани. Значит, придется задействовать и местных товарищей. Да-а… а ведь дело-то, по существу, только начинается!…

От дальнейших глубокомысленных заключений оторвал звонок телефона. Ну конечно, явился с «ковра» Костя и начинает сам раздавать слонов.

– Зайди!

– Уже в пути…

– Слушай меня внимательно, – Меркулов смотрел исподлобья, поверх очков. – Все свои догадки по поводу того, как отнесутся чеченцы к посещению их камеры Виктором Николаевичем Николаевым, можешь оставить при себе, но этот поганый президент военно-патриотического общества завтра должен очутиться на свободе. Генеральный на арест не соглашается. Я сумел добиться лишь подписки о невыезде. Из Рязанской губернии, сам понимаешь. По части же шестикрылого Серафима, кровь из носу, но завтра, не позже полудня, на столе нашего генерального должны лежать соответствующие материалы следствия, как, впрочем, и по обоим убийцам-исполнителям, для пресс-конференции, где будут присутствовать представители всех центральных средств массовой информации. Понял задачу?

– Не совсем. Объясни, почему такая спешка?

– Генеральному недавно позвонили от президента и произнесли буквально следующее. Правоохранительные органы поступают абсолютно правильно, ибо самоотверженно исполняют указание президента. Однако имеются в нижней палате законодателей оппозиционные силы, которые, прикрываясь гуманными лозунгами, а на самом деле демагогическими заявлениями, готовы сорвать важнейший акт правительства: принятие бюджета на следующий год и налогового законодательства, без которых страна далее работать просто не может. Поэтому предлагается уголовное производство по арестованным лицам продолжать, но сделать все, чтобы в максимально короткие сроки загасить общественный скандал и выбить из-под ног крикунов аргументы, касающиеся подавления гражданских свобод в Российской Федерации. Понятная идея?

– Даже слишком. Моя Нинка к этим вопросам относится серьезнее.

– Болтун. Ты забыл уж, поди, как она выглядит… Но тем не менее выполнять поручение надо. Думай, что ты успеешь еще сделать. Я не исключаю, что выпущенный на волю Николаев тут же сделает нам козу.

– А это, между прочим, было бы неплохо: по настоянию имярек из застенков на свободу выпущен уголовник такой-то, который, и так далее. У нас ведь тоже есть большое ведро с дерьмом и широкая кисть. Только пользуемся мы этими орудиями пропаганды неумело. Сразу надеваем оппоненту на голову! А неправильно – надо мазать, долго, аккуратно. Тогда и будет толк. И вонь, кстати.

– Да ну тебя к черту! Какая-то сортирная философия!

– А где ты другую-то видел? Ну ладно, по киллерам есть просто конфетка. Только там придется некоторые имена и фактики замазать, чтоб наш великий правдолюб часом не ляпнул лишнего. А по шестикрылому считаю: было бы не худо кинуть газетной братии его молдавский след. В том числе, как он и от своих собственных подельников избавлялся. Не уверен, что Витя Николаев выйдет после этого на волю с физиономией победителя. Вот что, Костя, важнее – развести их по времени.

– Ты знаешь, в этом есть смысл. Я постараюсь убедить генерального.

– Скажи ему, что освобождение Николаева будет выглядеть очень эффектно, если произойдет сразу после его пресс-конференции. Вот, мол, и мы умеем прислушиваться к голосу широкой общественности. Тем более когда этот глас принадлежит оппозиции. А вот что ему инкриминируется, при этом скрывать не надо. Я не исключаю и такого варианта, что среди журналистов найдется нормальный человек, который позволит себе вслух усомниться в разумности такого решения Генпрокуратуры. Пустячок, а все-таки приятно, Костя.

– Все, договорились. О нашем решении пока никого в известность не ставь. Мало ли что, до утра еще долго, может, и в самом деле обнаружится в стране хоть одна умная и ответственная голова…

– Не бойся, Костя, не обнаружится. Бюджет – важнее. Хотя они его все равно не примут. Это примочки, Костя. Ну так я поехал к дочке? Ты не возражаешь?

– Я буду счастлив. В кои-то веки! Сам! Убирайся с глаз!…

Едучи домой, Турецкий размышлял о том, что завтра, прямо с утра, следует вызвать на допрос этого Витька Николаева. Предмет разговора в общих чертах был определен. И суть его сводилась к тому, что под крылом патриотической – кто ж в этом сомневается – организации, оказывается, свили себе гнездо убийцы! Это же какой позор движению! Как, каким образом сохранить чистоту знамени и собственных рядов? Да полностью избавиться от прохвостов, откреститься от них. Иначе все это выглядит пособничеством. А там и уголовные статьи найдутся. Зачем? Кто такой Серафимов? Рассказать? Показать досье? Пригласить коллег-юристов из ближнего зарубежья? Выдать имеющуюся информацию журналистам?

А, с другой стороны, что поделаешь, замарал себя «Евпатий», органы МВД вынуждены аннулировать лицензию на частную охранную деятельность. Но наверняка ни та же милиция, ни государственные органы не станут возражать против регистрации другого ЧОПа, названного, к примеру, не «Евпатием», а «Козьмой». Только это не тот, который Минин, а князь рязанский Ингварь, названный Козьмой при святом крещении за то, что обновил землю Рязанскую, и церкви поставил, и монастыри построил, и пришельцев утешил, и людей собрал. Во как летопись-то говорит! Не только мечом махал человек…

Словом, пока суд да дело – в самом прямом смысле, – гуляй себе, парень, и проявляй при этом благоразумие. Нет, не дурак, должен понять. А поймет, сообразит, что и самому пора избавляться от таких фигур, как Серафимов. Ну а не сообразит, показания тут же лягут на стол генерального. Дополнительным грузом для общественного мнения. Но это – завтра.

А еще сегодня собирался Турецкий со всей страстью непостоянного человека окунуться в лоно родной и, естественно, любимой семьи. Но едва вошел, встретил рассерженный взгляд Ирины.

– Мне надоело!

Ну, это было понятно. В порядке вещей. А как же иначе! Надоело-то что конкретно?

Оказывается, весь вечер названивает какой-то наглец и не просит, а требует мужа. При этом интересуясь, у кого его можно застать, раз он еще не дома?

– А ты трубку не снимай, – посоветовал Александр, обнимая жену.

В это время зазвонил телефон.

– Вон он, опять! Как мне все надоело!

Турецкий снял трубку:

– Кого надо?

– Тебя, следак. Слушай, если с головы Серафимы хоть один волос…

– А я и не собираюсь мараться, – перебил Турецкий. – Его молдаване давно мечтают к стенке прислонить. Смотри завтра телевизор и дружкам покажи, а я с этим говнюком и базарить не собираюсь. Адью, братва!

И положил трубку.

– Кто это? – тут же вскинулась Ирина.

– По работе, – скупо ответил Александр и подумал, что опять, видно, придется куда-нибудь прятать Ирину с Нинкой. Как это все действительно надоело!

Поужинав в кругу семьи, Турецкий взял сигареты, «сотовик» и вышел на лестницу покурить. Спустился на площадку между этажами и сел на широкий подоконник. На батарее отопления стояла пивная банка – походная пепельница. Закурив и хорошо затянувшись, он набрал телефон Грязнова. Решил так: если спит, то есть не возьмет трубку после трех звонков, больше не звонить. Но Грязнов взял после второго гудка. Сонным голосом просил:

– Денис, ты, что ль?

– Нет, это я беспокою, Славка. А ты разве не спишь еще?

– Спал, твою… А теперь, конечно! Ну что случилось?

Александр Борисович быстро, в телеграфном стиле, передал содержание рекомендаций генерального прокурора, свои соображения по этому поводу, а также сообщил о только что состоявшемся телефонном звонке. Можно было принять два варианта решений: первое – спрятать семью, второе – позвонить Лысову и в обмен на обещание начать переговоры, скажем, не завтра, а послезавтра, убить, в свою очередь, снова двух зайцев: снять у Лысова возможное напряжение опасности, чтоб не скрылся, и отложить дальнейшие угрозы в свой адрес. А то, что они исходили в конечном счете от этого провокатора, было несомненно. Славка помолчал, переварил обилие вылитой на него одним махом информации, похоже, тоже закурил – Турецкий услышал характерное его пыхтение – и сказал, что последнее он бы лично поддержал. А почему действительно эта публика позволяет себе все что захочет, а нам как бы стыдно сказать неправду. Хрен с ним! Пусть думает, что пронял «важняка», напугал его. Тот, кто постоянно верит в свое могущество, пусть и сдыхает самоуверенным идиотом. Надо помочь ему.