Заколдованная - Элизабет Лоуэлл

И тоже без одежды.

— Обычно ты не купаешься в такое время дня, — сказал Дункан.

Голос Дункана, как и голос Эмбер, сказал больше, чем произнесенные им слова.

Она пожала плечами, и по ее грудям скользнули заманчивые узоры из света, тени и влаги — Обычно я не сижу в заточении, — ответила Эмбер. Она подняла руки и завела их за голову, чтобы подобрать несколько выбившихся прядей. Ее груди чуть-чуть качнулись из стороны в сторону. Соски стянулись в еще более плотные бутоны. Ее силуэт вырисовывался на фоне огня, и казалось, будто ее с вожделением облизывают языки пламени.

Издав какой-то сдавленный звук, Дункан заставил себя отвернуться. Первое, что он увидел, был обед, который принесли в комнату Эмбер много часов назад. Он казался нетронутым. Почти ничего не было съедено.

— Тебе чем-то не нравится еда? — резко спросил он.

— Я не жалуюсь.

— Ты должна есть больше.

— Зачем? Чтобы быть узником, много сил не требуется. Ее спокойный тон разозлил Дункана. Он не нашелся с ответом, ибо мог бы сказать лишь одно: мысль о том, что она постится, когда религия этого не требует, ему неприятна.

Вдруг Дункан повернулся и направился к двери. На этот раз он не старался, чтобы его не было слышно. Позвякивание и шуршание кольчуги, поножей, латных рукавиц и меча говорило о том, что хозяин замка был готов к сражению.

Но он не был готов к тому, что противник встретит его во всей наготе.

— Заканчивай свое купание, — грубо сказал Дункан. — Да поживее. Если ты не явишься в большой зал прежде, чем у меня иссякнет терпение, то я пошлю к тебе судомойку — одеть тебя и силой привести ко мне.

Дверь в комнату захлопнулась с громким стуком, возвестив, что Дункан ушел.

Гнев и разочарование охватили Эмбер, но она была не настолько глупа, чтобы испытывать терпение мужа своей медлительностью. Было это известно Дункану или нет, но она предпочтет быть высеченной кнутом, чем терпеть прикосновение кого бы то ни было, кроме трех человек во всем мире.

Одним из этих людей была Кассандра. Другим Эрик. Третий только что вышел, кипя яростью.

Через очень короткое время Эмбер явилась в личные покои лорда, одетая в платье цвета хвои горной сосны. На его темно-зеленом фоне древний янтарный подвесок сиял так, словно в нем горел огонь. Ее свободно ниспадающие волосы удерживались надо лбом серебряным обручем, в который были вделаны янтарные камни точно такого же цвета, как ее глаза.

Дункан взглянул на Эмбер так, словно она была чужая. Скользнул по ней взглядом, не более того, и сразу же опять повернулся к Наделенной Знанием женщине, чьи глаза цветом никогда еще так не напоминали зимнее небо.

— Как видишь, — отрывисто сказал Дункан, поведя рукой в сторону двери, — с Эмбер ничего не случилось.

Кассандра повернулась и посмотрела на ту, кого вырастила как собственную дочь.

— Что скажешь? — спросила Кассандра.

— Все так, как ты предвидела.

При этих словах Эмбер, сказанных тихим голосом, боль тенью скользнула по лицу Кассандры На мгновение она склонила голову, а когда снова подняла ее, то лицо ее было совершенно бесстрастным Она повернулась к Дункану.

— Благодарю тебя, лорд, — спокойно проговорила Кассандра. — Не стану больше докучать тебе.

— Остановись, — сказал Дункан, когда Кассандра была уже готова отвернуться.

— Что тебе угодно? — невозмутимо спросила она.

— Хочу узнать, что ты предвидела для Эмбер.

— Ничего такого, что повлияло бы на твою способность править замком Каменного Кольца, его людьми или его землями.

— Эмбер, — произнес Дункан, не отрывая глаз от Кассандры. — Возьми за руку эту Наделенную Знанием женщину и держи, пока я буду спрашивать ее.

На лице Эмбер отразилось изумление. Но в следующий миг оно вспыхнуло гневом.

— Нет причин сомневаться в ее словах, — сказала она напряженным голосом.

Улыбка Дункана была так же холодна, как глаза Кассандры.

— Тебе, может, и нет, — сказал он. — А ко мне она не питает привязанности.

— Дочь моя, — промолвила Кассандра, протягивая руку. — Твой супруг тревожится. Успокой его.

Эмбер взяла тонкие пальцы Кассандры. И сразу в нее хлынул поток сложных, сильных чувств, в которых таинственным образом переплелось все то, что она поставила на карту.

И проиграла.

Закрыв глаза, Эмбер изо всех сил сдерживала слезы, которых не желала пролить Кассандра.

— Я не предвидела ничего, что помешало бы твоей власти над замком Каменного Кольца, его людьми или его землями, — повторила Кассандра.

— Это правда, — сказала Эмбер.

Она приложила ладонь Кассандры к своей щеке и отпустила ее.

Дункана охватило смутное беспокойство. Хотя больше ничего сказано не было, он ощущал, как печаль перетекает от одной женщины к другой.

Как будто они прощались друг с другом.

— Что ты предвидела для Эмбер? — требовательно повторил он свой вопрос.

Обе женщины молчали.

— Что ты предвидела!

Кассандра взглянула на Эмбер. Та отрицательно покачала гол свой.

— Это касается только Эмбер и меня, — сказала Кассандра, снова переводя взгляд на Дункана.

— Я — лорд этого замка. Отвечай мне!

— Да, — ответила мудрая женщина, — ты лорд этого замка. И мой ответ таков: то, что было между Эмбер и мною, не имеет никакого касательства к безопасности замка.

Дункан заглянул в спокойные серые глаза Кассандры и понял, что другого ответа он от нее не получит.

— Эмбер, — повелительно произнес он, — ты скажешь мне то, что я хочу знать.

— Было бы грешно использовать мой дар просто для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство. Тебе подвластны тела людей, но не их разум.

Дункан так резко вскочил с дубового кресла, в котором сидел, словно им выстрелили из лука. Его рука вцепилась в руку Эмбер повыше локтя. У нее почти не было времени, чтобы подготовить себя к боли, которой могло сопровождаться наслаждение от его прикосновения.

Но она оказалась совершенно не готовой к тому, что хлынуло в нее с этим прикосновением. Ярость и желание, презрение и томление, сдержанность и скорбь — безграничная пытка. У нее не было ни начала, ни конца, от нее негде было спрятаться.

Его боль, сложенная с ее болью.

Тонкий, пронзительный звук, выражавший испытываемую ею муку, вырвался у Эмбер сквозь стиснутые зубы.

— Эмбер? — грубо тряхнул ее Дункан.

Она не ответила. Не могла отвечать. Она могла лишь изо всех сил стараться устоять под ударами объединившегося потока чувств их обоих.

— Было бы менее жестоко избить ее кнутом, — с горечью сказала Кассандра — Но ведь теперь у тебя к ней ни капли жалости, верно?

— Во имя всего святого, о чем ты болтаешь? — бросил в ответ ей Дункан. — Я держу ее недостаточно крепко, чтобы причинить боль.