Заколдованная - Элизабет Лоуэлл

— Во имя всего святого, о чем ты болтаешь? — бросил в ответ ей Дункан. — Я держу ее недостаточно крепко, чтобы причинить боль.

— Даже если бы ты сломал ей кости, ей бы не было больнее, чем сейчас.

— Да говори же толком, женщина! — прорычал Дункан.

— Я так и говорю. Слабо ли, крепко ли ты ее схватил, твое прикосновение причиняет ей мучительные страдания.

Дункан посмотрел на Эмбер, видя наконец ее, а не собственную ярость. Смертельная бледность покрывала ее лицо. Зрачки ее глаз расширились так, что по краям остались лишь тонкие золотые колечки. Холодная кожа блестела от испарины. Было видно, как силы оставляют ее с каждым быстрым и неглубоким вдохом.

Потрясенный Дункан разжал пальцы и выпустил руку Эмбер, словно это была горящая головешка.

Она рухнула на колени и обхватила себя руками, пытаясь согреть окоченевшее тело и немного унять боль. Теперь, когда Дункан не касался ее, она могла это сделать.

Но и то не сразу.

— Я не понимаю. — Дункан был одновременно озадачен и рассержен. — Обычно ты испытывала удовольствие от моего прикосновения. Может, это происходит потому, что теперь мой разум исцелился?

Эмбер покачала головой.

— Тогда что же с тобой происходит, во имя Девы Марии и Иисуса?! — крикнул Дункан.

Эмбер попыталась заговорить, но не смогла и просто опять покачала головой.

— Виноват твой дикий гнев, — негромко промолвила Кассандра.

Дункан резко повернулся к ней. Выражение его глаз заставило бы дрогнуть рыцаря в полном вооружении, но мудрая женщина не отступила ни на дюйм перед хозяином замка Каменного Кольца.

— Говори яснее, — приказал тот.

— Это очень просто понять. Ты охвачен яростью. Когда ты прикасаешься к Эмбер, она чувствует твою ненависть к ней так, как раньше чувствовала твою любовь. От ударов кнутом ей было бы не так больно.

Ошеломленный Дункан принялся рассматривать свои руки, словно они принадлежали кому-то другому. Он ни разу в жизни не ударил ни лошади, ни женщины, ни ребенка. Мысль о том, что он причиняет такую боль простым прикосновением, была ему невыносима.

— Тогда как же Эрик мог пользоваться ее даром, чтобы узнавать правду? — тихо спросил Дункан. — Он настоящее чудовище!

— Нет, — прерывающимся голосом выговорила Эмбер. — По большей части люди причиняют мне лишь несколько мгновений боли.

— А Саймон? — резко спросил Дункан. — Ты тогда лишилась чувств.

— Саймон думал лишь об одном, когда схватил меня за запястье. О том, как он ненавидит меня. Он человек сильных страстей. Его чувство подавило меня.

— А Эрик? — напрямую спросил Дункан. — Сомневаюсь, что его страсти робки.

— Нет. Но они не ранят меня. Он чувствует ко мне нежность, как и я к нему.

Лицо Дункана исказила гримаса.

Кассандра перевела взгляд с Дункана на Эмбер.

— Дункан тоже человек сильных страстей, — тихо сказала Кассандра Эмбер. — Почему же его ненависть не заставила тебя лишиться чувств?

— Потому что он испытывает ко мне и другие чувства. И это разрывает его на части.

С этими словами Эмбер поднялась на ноги. Она шагнула, оступилась и упала бы, если б Дункан не поддержал ее, не успев подумать о том, что его прикосновение причинит боль. Так же быстро, как поймал, он и отпустил ее.

— Я не хотел…

Дункан замолчал и неловко развел руками. Какую бы ярость он ни питал к предавшей его колдунье, мысль о том, что простое его прикосновение вызывает в ней такую боль, была ему чрезвычайно неприятна.

— Ничего, — тихим голосом проговорила Эмбер. — Во второй раз мне было не так уж больно.

— Почему?

— Гнев никуда не делся, он просто был подавлен твоим ужасом при мысли о том, что ты причиняешь мне такую боль.

Лицо Дункана замкнулось, когда он понял, как ясно Эмбер видит его.

Яснее, чем он сам видел себя.

Яснее, чем ему хотелось видеть.

— Тогда, — сказала Кассандра, — еще есть надежда.

— Дункан порядочный человек, — устало промолвила Эмбер. — Тки свои надежды на этой основе, а не на моем будущем.

— Надежды? — спросил Дункан. — Надежды на что? Ни одна из женщин не произнесла ни слова. Дункан резко повернулся кругом и снова сел в кресло хозяина замка.

— Вижу, ты уже совсем пришла в себя, — с вызовом бросил он.

У Эмбер похолодело внутри. Видно, Дункан смягчился лишь на несколько мгновений.

— Да. — Голос ее звучал без всякого выражения.

— Тогда мы продолжим. Не плетут ли Наделенные Знанием заговор против меня? — спросил Дункан.

Кассандра подняла руку и провела ею по щеке Эмбер.

— Нет, — ответила Кассандра.

— Нет, — повторила вслед за ней Эмбер.

— Не надеется ли Кассандра на это в будущем?

— Нет, — ответила Кассандра.

— Нет, — повторила за ней Эмбер.

Воцарилось молчание. Было слышно лишь, как завывает ветер за стенами замка да насвистывает кто-то из слуг, доставая воду из колодца внизу.

Потом Эмбер почувствовала, как за ее спиной в комнату вошли люди. Она не обернулась посмотреть, кто это. Она не сводила взора с гордого воина, смотревшего на нее глазами, в которых было слишком много тьмы.

— Как ты просил, — сказал Саймон от двери. — Хотя я не могу взять в толк, на что тебе эта ленивая скотина.

Дункан взглянул мимо Эмбер и слегка усмехнулся.

— Будь любезен, Саймон, останься у двери. Саймон кивнул.

— Эгберт, — приказал Дункан, — подойди ближе. Эмбер услышала, как оруженосец двинулся вперед, потом остановился в нерешительности и вдруг свернул, обходя ее далеко стороной.

— Нет, — сказал Дункан. — Стань рядом с колдуньей.

— С которой из них, лорд?

Дункан холодно взглянул на оруженосца.

— С Эмбер. Эгберт бочком приблизился настолько, что Эмбер уголком глаза могла видеть его взлохмаченную рыжую голову.

— Прикоснись к нему, — раздельно произнес Дункан, смотря на Эмбер.

Холодок прошел по телу Эмбер.

— Несколько неприятных мгновений, так ты, кажется, сказала? — вкрадчиво спросил Дункан.

Эмбер повернулась к Эгберту, который смотрел на нее полными страха глазами.

— Не бойся, тебе это не повредит, — спокойно проговорила она. — Протяни руку.

— Но Эрик меня повесит, если я прикоснусь к тебе!

— Эрик больше не хозяин этого замка, — с угрозой в голосе сказал Дункан. — Хозяин здесь я. Протяни руку, оруженосец!

Эгберт судорожным движением протянул руку. Эмбер прикоснулась к ней кончиком одного пальца, чуть заметно вздрогнула и повернулась к Дункану.

Бледность Эмбер снова вывела Дункана из себя.

— Почему ты так побледнела, колдунья? — спросил он. — Ведь Эгберт еще совсем мальчишка. По сравнению со страстями взрослого мужчины его чувства должны быть слабее огонька свечи против пылающего в очаге огня.