(не) Жена для огненного ректора - Виана Брайнт

Арэн издаёт тихий грудной смешок и, не открывая глаз, отвечает:

— Зато я опытнее сопляков.

Вот теперь мне точно нечего сказать. «Опытнее сопляков» — это он о ком сейчас? Я шумно вздыхаю и поворачиваюсь на бок, устраиваясь поудобнее. Если ещё вчера мне казалось, что Арэн восстановился полностью, то сейчас я замечаю тени под его глазами, бледность кожи и лёгкий тремор пальцев. Не думаю, что самосожжение и возрождение даётся ему так легко, как он хочет показать. Не любит и не хочет показывать слабость.

Помолчав ещё минуту, он продолжает говорить, вновь становясь серьёзным.

— Насчёт отца… Охотники нашли и его, пришли в наш дом и похитили. Я долго его искал, пытался понять, что произошло. В процессе узнавал о том, что делали алхимики — исследования, жестокие эксперименты. В итоге отец оказался мёртв, а… — маг вздыхает, делая паузу. — А мама умерла ещё раньше, когда мне было около тридцати.

Я молчу, сжимая его руку в знак сочувствия. Его жизнь, казалось бы, бесконечная, полна боли и утрат. Внутри меня поднимается волна сострадания и тоски. Хочется утешить, поддержать его, но боюсь, что мои слова окажутся пустыми и неуместными.

— После того как я нашёл нужных мне охотников и убил большинство из них в качестве мести, обо мне все и узнали. Я стал их новой целью. Было очевидно, что фениксов осталось совсем мало, может быть, единицы. Хотя не удивлюсь, если другие просто скрываются. Мир изменился, а мы стали редкостью, мифом.

Арэн открывает глаза и переворачивается на бок, подвигаясь так близко, что я могу видеть каждую ресничку. Сейчас он выглядит иначе, не таким как обычно, холодным и надменным. Теперь он настоящий, уязвимый в своей боли.

— А зачем алхимикам эликсир бессмертия? — осторожно спрашиваю я, пытаясь понять суть проблемы и продолжить разговор.

— Ну… сложно объяснить, и боюсь, что ты не поймёшь. Ты из другого мира, — отвечает Арэн с лёгкой улыбкой. — Насколько я знаю, этого жаждут как минимум несколько правителей других государств. Представь, если бы корона получила такой эликсир: вечная власть, вечное богатство, вечная сила. Кто бы этого не хотел? Это искушение, которому трудно противостоять.

Я киваю, понимая, о чём он говорит. Мир магов и людей оказывается удивительно похожим. Везде одни и те же проблемы: жадность, коррупция, стремление к власти. Мы все ищем способы получить больше контроля над своей жизнью, часто не задумываясь о последствиях. Но мир магов, с его интригами и жаждой могущества, кажется даже страшнее. Ведь если у людей возможности ограничены, то магия открывает безграничные горизонты для амбиций и злоупотреблений. Алхимики, охотящиеся за фениксами ради собственной выгоды, — лишь одно из проявлений этой тёмной стороны. И среди всего этого хаоса и насилия страдают невинные.

Арэн замечает, как я нахмурилась, и тихо просит:

— Не думай слишком много. Тебе не нужно забивать голову чужими проблемами.

— Это не чужие проблемы, — возражаю я, и тут же осознаю, что сказала. Практически призналась, что он мне важен. Спеша сменить тему, я спрашиваю: — Кто-нибудь ещё знает, кто ты на самом деле?

— Нет, — отвечает он после короткой паузы. — Каждый раз, когда появлялась угроза разоблачения, я уезжал. Менял внешность, фамилию, манеру речи, избегал публичности и так далее. Делал всё, чтобы не быть узнанным. Последний раз особенно опасно было после второй темноэльфийской. Если бы кто-то узнал, что я феникс, охотники нашли бы меня быстро. А я уже устал.

— А что случилось на войне? — осторожно спрашиваю, чувствуя себя неловко, будто веду допрос.

Арэн, казалось, на мгновение замыкается в себе, но всё же продолжает:

— Помнишь портрет в поместье Розенкранц? Тот, где изображён Кристоф, сын Иладара?

— Да, а что?

— Он умер из-за меня, — произносит ректор, и я чувствую, как мои глаза расширяются от удивления. — Я не смог его защитить.

Между нами повисает тяжёлая пауза, где я не смею что-либо сказать. Умер из-за него? В груди что-то сжалось, но я не делаю поспешных выводов, ожидая продолжения.

— Иладар был тяжело ранен и, будучи при смерти, попросил позаботиться о своём сыне. Я пытался, но всё было слишком сложно. Большая часть наших магов начала отступать, а Кристоф, самоуверенный и нетерпеливый, кинулся вперёд. Когда я пытался отбить его, всё пошло наперекосяк. Меня сильно изувечили… — Арэн замолкает на мгновение, глядя куда-то вдаль, словно вновь переживая те ужасающие события. — Изрезали половину тела, пронзили мечами в нескольких местах… Превратили меня в истекающий кровью кусок мяса.

Я жмурюсь, представляя себе эту кровавую бойню. Там было куда хуже, чем прошлой ночью, уверена. Мужчина почти сразу мягко извиняется:

— Прости за подробности. Не хотел пугать тебя.

— Всё нормально, — тихо отвечаю я, хотя внутри всё клокочет от ужаса. — Пожалуйста, продолжай.

Он окидывает меня внимательным взглядом, и после глубокого вздоха говорит вновь:

— Еле живой, я смог увести Кристофа в ущелье, где устроил пожар, пытаясь остановить дроу. Убивая большинство из них, я не сразу понял, что парень умер. Помню, как держал его на руках, проверяя пульс и дыхание. А затем — темнота. Очнулся — живой и невредимый. Дроу посчитали меня мёртвым, поэтому ушли, оставив моё тело тлеть. Осознание того, что другие маги с нашей стороны видели меня, пришло не сразу, но вовремя. Я не мог вернуться таким, поэтому я…

Его лицо меняет выражение, становясь более напряжённым, и Арэн отворачивается, словно пытаясь спрятать свою боль.

— Я решил обезобразить себя, чтобы никто не узнал, как я выжил. Обжёг лицо, травмировал плечо, живот, изрезал руки… — он говорит это спокойно, что у меня пробегает дрожь.

Он сам сделал это с собой, сознательно. Мучил себя, резал, колол. К горлу подкатывает тошнота, и я сглатываю, пытаясь не представлять дальше. Сердце в груди сжимается от ужаса, ускоряя свой темп. Как можно было пережить такое и остаться в здравом уме? Передо мной человек, который испытал на себе самые жестокие стороны жизни. И несмотря на это, он остаётся сильным, продолжает жить, защищает других.

— Арэн, — шепчу я, не зная, что ещё сказать. Слова кажутся такими бессмысленными в этом моменте. — Я… мне так жаль.

Всё, что я хочу сделать сейчас, — это обнять его, дать ему почувствовать, что он не одинок, что есть кто-то, кто понимает. Поддаваясь этому желанию, я медленно прижимаюсь к нему, утыкаясь лицом в его грудь. Арэн застывает на мгновение, не понимая, что происходит. Но затем, почувствовав мою нежность и искренность, обнимает в ответ, притягивая к себе ближе за талию. Нас