Горбун - Вероника Кузнецова

— Не подать ли бальсанцу с селёдочкой? — бодро спросила я, подвигая к себе чашку и готовясь достойно сыграть свою роль.

Брови горбуна беспокойно шевельнулись.

— Что-нибудь случилось? — осведомился он, и я поняла, что не стоит играть роль простушки так вызывающе.

Горбун продолжал смотреть на меня и почему-то не стремился отгадывать, из какой пьесы Островского взята приведённая мной цитата. Его озабоченное внимание начало действовать мне на нервы.

— Что я такого сказала?

— Никак не пойму, что с вами происходит, Жанна, — пробормотал Дружинин.

Оказывается, не я одна занималась психологическими изысканиями, горбун страдал той же болезнью.

— Когда поймёте, обязательно скажите мне, — попросила я. — А то я и не подозревала, что со мной что-то происходит. Вы ждёте, чтобы кофе остыл, или боитесь его пить?

— Я жду демонстрации какого-нибудь приёма из Агаты Кристи, — ответил горбун. — У вас это очень хорошо получается. Хорошо и весьма эффективно. Вчера я был восхищён.

Конечно, можно было бы воспользоваться тем, что мы ещё не притрагивались к чашкам, и поменять их местами, но выглядело бы это неприлично и даже дико.

— А может, этим я нарушу свои планы? — сказала я.

Бедняжка горбун слегка опешил от милой шуточки, но не растерялся и нашёл в себе силы для ответа.

— Утешительно хотя бы то, что придётся погибнуть от руки прекрасной барышни, а то уж я грешил на нашу достойную тётю Клару.

Было странно, что полуангличанин, посещавший нашу страну всего лишь как турист, с такой лёгкостью поддержал мою «совковую» шутку. Мне показалось это невероятным, поэтому я поспешила остановить наш далеко идущий диалог.

— Я всегда недолюбливала подобные разговоры у нас на работе, а теперь мы пустились по стопам моих сотрудников и, особенно, вашего тёзки.

Дружинин кисло улыбнулся.

— Мой тёзка тоже согласен принять от вас смерть?

— На такое он, пожалуй, не согласен, но ни одно чаепитие в нашем секторе не обходится без угроз в адрес моих чертежей. Почему-то его беспокоят только мои чертежи, а не чьи-то ещё. Наливая чай, он каждый раз предрекает им гибель.

Горбун помрачнел, а я поднесла было чашку к губам, но, так и не отпив кофе, поставила её обратно.

— Есть сомнения? — хмуро спросил мой гость.

Я никогда не любила чрезмерное внимание к своей особе, а Дружинин не упускал из вида на одно моё движение, так что я чувствовала себя как под микроскопом и поэтому не нашлась, что ответить.

— Ну, старушку-то вы вряд ли подозреваете, — как бы про себя заметил горбун.

В этом он был абсолютно прав.

— Предлагал же вам применить метод королевы детектива, — говорил меж тем безжалостный горбун, с удовольствием прихлёбывая кофе.

Предлагать-то предлагал, но наверняка знал, что я не решусь у него на глазах переставить чашки. С другой стороны, зачем было ему убивать меня, если он охотился за Ирой? Для практики?

Мне самой стало стыдно за свои мысли.

— Вы не боитесь, что яд могли подсыпать в банку с кофе? — спросила я.

— Как у вашей Хмелевской? — невозмутимо поинтересовался горбун.

Наверное, он перечитывал все книги, про которые я упоминала в наших разговорах, а может, обладал абсолютной памятью и не нуждался в перечитывании.

— Почему у моей? Во мне только шестнадцатая часть польской крови.

— А во мне… м-м-м… приблизительно шестьдесят четвёртая, — высчитал горбун. — Только не будем думать о неприятном. Бог не без милости, казак не без счастья. Едва ли преступнику доставит удовольствие отравить всех обитателей и гостей этого дома.

Я ему поверила и хотя и не без сомнений, но всё-таки стала пить кофе, а сама подумала, что раз уж он сам заговорил о преступнике, то к месту будет спросить его о мнении на этот счёт Хансена, а также и его собственном.

— Вы не знаете, полиция подозревает кого-нибудь конкретного?

Дружинин покачал головой и невесело усмехнулся.

— Как водится, Хансен прежде всего подозревает меня, — сообщил он.

Если горбун был преступником, то он сделал хороший ход в своей игре.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, потому что в день убийства я ждал вас у двери, а значит, имел возможность проникнуть в дом.

— Убийство произошло утром, а вы пришли под вечер, — напомнила я.

— Это не имеет значения. Я мог заехать утром, а потом, под предлогом, что ищу Мартина, вернуться вечером.

Мы с Ирой именно это и предполагали, так что горбун словно прочёл наши мысли. Надо было срочно доказать ему обратное.

— В таком случае, подозрительнее всего вела себя я. С чего мне вздумалось ни свет, ни заря убегать из дома?

— Я бы не сказал, что восемь часов это "ни свет, ни заря", — усмехнулся Дружинин.

— Мне легко было бы убить Мартина, пока он спал, а с девушкой я бы справилась в два счёта. Так что главное подозрение падает на меня, а не на вас.

— Хорошая идея, — ухмыльнулся горбун. — Теперь бы придумать мотив — и вам можно идти в полицию с повинной.

— Подождите, мотив я не могу придумать так быстро. А что, во-вторых?

— Что, во-вторых? Или горбун забыл, с чего начал, или не хотел продолжать. Но я-то не забыла и очень хотела.

— Какая у полиции вторая причина для подозрений?

По-моему, Дружинин пожалел, что начал с «во-первых», дав этим повод добиваться «во-вторых». Вместо ответа он спокойно поднял кофейник и выжидающе посмотрел на меня. Я рассеянно кивнула и, в результате, чашка передо мной была наполнена до краёв, а пить-то мне и не хотелось. Потом горбун налил кофе себе и отпил ароматную горьковатую жидкость, по-моему, уже без удовольствия. Вид у него был очень грустный. Меня вдруг осенило, почему он не захотел продолжать разговор про подозрения Хансена. Так уж повелось, что в неблагонамеренных поступках первыми всегда подозревают уродов и горбунов. Мой гость не был уродом в прямом смысле слова, и при других обстоятельствах он бы вызывал восхищение умением держаться, воспитанием и мужеством, с каким он терпел свой физический недостаток. Однако при других обстоятельствах, а не при существующих. Ларс, Ира и даже деликатная Нонна ясно дали понять, что за достойным внешне поведением скрывается истинное душевное уродство. И всё же мне было его очень жаль. Так жаль, что я раскаивалась, что настаивала на продолжении, которого всё равно не получила, но дала горбуну повод ещё раз вспомнить о своей внешности. Хорошо, что он не сказал мне прямо того, что явно читалось за его молчанием. Заверять в ответ, что он красавец, было бы глупо, неубедительно и даже оскорбительно, но и обсуждать с ним, какое впечатление производит на окружающих его горб, я бы тоже не смогла.