Богач, бедняк - Ирвин Шоу

Калдервуд засмеялся. Смех у него был, как всегда, сухим и коротким. По-видимому, он экономил и на нем. Отодвинув ящик стола, он вытащил оттуда ювелирную коробочку, с именем владельца магазина на ней, написанным аккуратным женским почерком на бархатной крышечке.

— Вот, — сказал он, ставя коробочку перед ним на стол, — наш подарок тебе.

Рудольф открыл коробочку. Там лежали красивые, в стальной оправе швейцарские ручные часы, с черным замшевым ремешком.

— Как вы добры ко мне, сэр! — сказал Рудольф, стараясь скрыть свое удивление.

— Ты их заработал. — Он, смутившись, поправил галстук на белой накрахмаленной рубашке. По-видимому, щедрость ему давалась нелегко. — Руди, ты славно потрудился в нашем магазине. У тебя хорошая голова на плечах и, по-моему, у тебя природный дар, врожденное умение продавать товары.

— Благодарю вас, мистер Калдервуд. — Да, вот это действительно существенное поздравление по случаю раздачи ученых степеней, подумал про себя Рудольф. Это вам не вашингтонский вздор по поводу растущей кривой повсеместного военного могущества или помощи, оказываемой Соединенными Штатами нашим не столь счастливым собратьям во всем мире.

— Я говорил тебе, что у меня есть для тебя одно предложение, не так ли?

— Да, сэр, я помню.

Калдервуд колебался, не зная, как продолжать. Потом, откашлявшись, встал, вышел из-за стола, подошел к стене с висящим на ней отрывным календарем. Казалось, что он сейчас стоит на высоком трамплине и, перед тем как совершить потрясающий прыжок в воду, сосредоточенно повторяет в уме все его детали. На нем, как всегда, — черный костюм с жилеткой и высокие черные ботинки. «Мои щиколотки должны чувствовать твердую опору», — любил повторять он.

— Руди, — наконец снова начал он. — Не хотел бы ты работать в нашем магазине, только полный рабочий день?

— Это зависит… — осторожно вымолвил Рудольф. Он, конечно, ожидал такого предложения и даже уже решил про себя, на каких условиях согласится.

— Зависит от чего? — В голосе Калдервуда послышались задиристые нотки.

— От той работы, которую мне придется выполнять, — закончил Рудольф.

— То, что ты делал и прежде. Но, конечно, в большем объеме. Будешь заниматься всем понемногу. Тебе что, нужна должность?

— Все зависит от того, какая должность.

— «Зависит, зависит», вот заладил, — недовольно проворчал Калдервуд. Потом засмеялся: — Кто это когда-то высказал мысль о нетерпеливости юности? Ну, что скажешь, если я предложу тебе должность помощника менеджера? Такая должность тебя устраивает?

— Нет, она для новичков, — решительно отверг его предложение Рудольф.

— Может, вышвырнуть тебя из моего кабинета? — со злостью произнес Калдервуд. Его водянистые глаза мгновенно покрылись ледяной коркой.

— Я не хочу показаться вам человеком неблагодарным, — твердо сказал Рудольф, — но не желаю оказываться в невыгодном положении. К тому же у меня есть другие предложения…

— Значит, ты хочешь удрать отсюда в Нью-Йорк, как и все эти молодые глупцы? — спросил рассерженный Калдервуд. — Завоевать город в первый же месяц, потом болтаться на всех веселых вечеринках?

— Не совсем так, — спокойно ответил Рудольф. Он и сам понимал, что пока не созрел для Нью-Йорка. — Хотя мне на самом деле нравится этот город.

— Губа не дура, — сказал Калдервуд. Он снова сел за стол, и теперь от него до Рудольфа долетали какие-то странные звуки, похожие на легкие вздохи. — Послушай, Руди, — снова начал он. — Я уже далеко не молодой человек. Доктор говорит, мне нельзя уже столько работать, пора снизить рабочую нагрузку, не волноваться по пустякам. Передать помощнику всю полноту ответственности — так он выразился. Почаще отдыхать, если хочу продлить свою жизнь. Ну, обычный врачебный треп, что от него возьмешь? У меня — высокий процент холестерина. Это у них новая страшилка: пугать тебя высоким содержанием холестерина в организме. В любом случае, в этом есть определенный здравый смысл. У меня нет сыновей… — Он бросил взгляд на трех своих дочерей на фотографии. Трижды они предали его светлые надежды на наследника. — После смерти отца я все здесь сделал сам, своими собственными руками. Кто-то должен мне помочь продолжить дело. И мне не нужны эти высокомерные сопляки с большими связями, выпускники разных там бизнес-школ, которые являются к тебе и начинают требовать доли в твоем деле после двух первых недель работы. — Опустив голову, он поглядывал на Рудольфа из-под мохнатых черных бровей, словно снова и снова оценивал его. — Начнешь со ста долларов в неделю. Через год будет видно. Ну, справедливо это или несправедливо? Как считаешь?

— Справедливо, — согласился с ним Рудольф. Он рассчитывал только на семьдесят пять.

— У тебя будет свой кабинет. В старой упаковочной на первом этаже. На двери, как и полагается, табличка — «Помощник менеджера». Но мне хотелось бы почаще видеть тебя на торговых площадях во время работы. Ну, по рукам?

Рудольф протянул ему руку. Калдервуд пожал ее с такой силой, что никак не скажешь, что перед тобой человек с повышенным содержанием холестерина в организме.

— Наверное, ты сейчас захочешь немного отдохнуть, взять отпуск, — сказал Калдервуд. — Не могу тебя за это осуждать. Сколько хочешь: две недели, месяц?

— Я буду здесь завтра, в девять утра. — Рудольф поднялся со стула.

Калдервуд улыбнулся. Блеснули его протезы. По-видимому, он Рудольфу не верил.

— Остается только надеяться, что я не совершил ошибку, — сказал он. — Значит, увидимся завтра утром.

Когда Рудольф вышел из кабинета, он снова перевернул письмо и своей большой рукой с квадратной мясистой ладонью поднял со стола авторучку.

Рудольф медленно шел по магазину, поглядывая на прилавки, продавцов, покупателей. Теперь он по-другому смотрел на все и на всех — оценивающими глазами владельца. У выхода снял с руки свои старенькие часы, надел новые.

Брэд дремал на жарком солнышке за рулем, но открыл глаза, когда Рудольф взялся за дверцу машины, и сразу выпрямился.

— Есть новости? — спросил Брэд, заводя мотор.

— Старик сделал мне подарок. — Рудольф поднял руку, показывая приятелю часы.

— У него доброе сердце, у этого старика, — Брэд съехал с тротуара.

— Стоят сто пятнадцать долларов, — похвастался Рудольф. — Сам видел в отделе часов. Если оптом — то пятьдесят. — Он ничего не сказал Брэду о своем обещании мистеру Калдервуду явиться на работу завтра в девять утра. Собственность Калдервуда — это вам не манящая, цветущая страна по названию Оклахома.

Мэри Пиз Джордах сидела у окна, то и дело поглядывая на улицу. Она ждала своего сына Рудольфа. Он обещал ей прийти домой сразу после торжественной церемонии вручения дипломов, чтобы показать ей свой. Можно, конечно, устроить по такому поводу вечеринку, но у нее на это не хватало сил. К тому же она не знакома с его друзьями. Это вовсе не означало, что он не пользуется среди них уважением и что они его не любят. То и дело в доме звонил телефон, и молодые мужские голоса осведомлялись: «Говорит Чарли, Руди дома?» или «Это — Брэд. Можно позвать Руди?» Но почему-то он никого не приглашал домой. Может, это и неплохо. Какой у них дом — один срам. Две крохотные темные комнатки над галантерейным магазином, на оголенной, без единого деревца, стороне улицы. Кажется, судьбе угодно, чтобы она прожила всю свою жизнь в квартирах над магазинами или лавками. Прямо напротив них жила негритянская семья. Эти черные рожи все время торчат в окнах, в упор разглядывают ее. Грязные негритосы, насильники. Она все узнала о них, когда росла в сиротском приюте.

Мэри закурила сигаретку, неловко стряхнула пепел от предыдущих с шали. Был теплый июньский день, но теплая шаль все же не помешает.

Ее Рудольф добился своего, несмотря на все невзгоды. Теперь он выпускник колледжа, ничем не хуже любого другого. Слава богу, что у него есть такой патрон, как Теодор Бойлан. Она, правда, никогда его не видела, но Рудольф не раз рассказывал ей, какой он щедрый, интеллигентный человек. Какие у него изысканные манеры, какой тонкий юмор. Людям нравилось помогать ее сыну. Ну, теперь он вышел на столбовую дорогу. Хотя, когда она спросила его, что он собирается делать в будущем, он ответил ей невнятно, расплывчато. Но у него, конечно, есть свои планы. Она была в этом уверена. Ее Рудольф и без планов на будущее — такое просто невероятно! Только чтобы его не охмурила какая-нибудь ушлая девица, не заставила жениться на себе. Мэри Пиз передернуло от такой мысли.

Он — хороший мальчик. Можно только мечтать о таком вдумчивом, предупредительном сыне. Если бы не он, что бы стало с ней после того, как утонул Аксель. Но стоит на горизонте появиться смазливой девушке, как все парни тут же меняются, превращаются в диких животных, даже лучшие из них. Они готовы ради нее принести в жертву все на свете, дом, родителей, карьеру — за красивые, ласковые глазки и тот многообещающий природный дар, что у нее под юбкой. Мэри Пиз Джордах никогда не видела его Джулию, но знала, что она поступила в университет Барнарда, знала о регулярных поездках Рудольфа в Нью-Йорк по воскресеньям. Сколько миль ему приходилось проезжать, бедному, мотаясь туда-сюда. Он приезжал домой поздно: бледный, с черными разводами под глазами, беспокойный, немногословный. Его дружба с Джулией тянется вот уже пять лет, и сейчас, когда он — выпускник колледжа, пора найти себе другую. Нужно будет поговорить с ним, убедить его в том, что пришло время, чтобы не спеша повеселиться, поразвлечься вволю. Сотни девушек сочтут за честь броситься в его объятья.