Смутное время (фанфик Neon Genesis Evangelion) - Dron

    Переключишь канал, а там:

    - … пока сложно точно оценить масштабы разрушений, однако уже сейчас ясно, что примерно треть города лежит в руинах и не подлежит восстановлению. На одну страшную ночь Париж стал ареной полномасштабной городской войны. Совет Безопасности ООН официально признал, что антитеррористическая операция вышла из-под контроля и превратилась в кровавую бойню с применением артиллерии, авиации и, по неподтвержденным данным, крылатых ракет средней дальности, запущенных с кораблей атлантической группировки ООН. В огне навсегда утеряно множество архитектурных памятников и культурных ценностей, проходящих в списках ЮНЕСКО! Кабинет министров Франции выразил намерение подать иск и потребовать от Совета Безопасности ООН возмещения ущерба…

    На другом канале тоже не спрятаться:

    - ответственность за теракты в Париже взяли на себе почти все крупнейшие подпольные организации Европы. Как выразился лидер Баской Сепаратистской Армии: "Мы пришли в город бесчеловечных подлецов, чтобы отвоевать свою Свободу! " Что ж, выражаем надежду, что свобода для этих подонков будет исключительно в полоску! Пресс-секретарь Интерпола официально распространил заявление, что лучшие силы уже брошены на поимку и арест главарей террористов! Так же получено заявление, что мораторий на смертную казнь на них не распространяется!

    Щелчок пульта, и та же бодяга:

    - Все крупнейшие страны уже направили в зону теракта свои гуманитарные миссии. Три транспортных самолета МЧС России также внесут посильный вклад в общее для всего человечества дело. Вместительные отсеки доверху заполнены продовольствием, лекарствами, теплой одеждой и специальным оборудованием для организации полевого госпиталя почти на тысячу мест. Бригады лучших врачей и спасателей РФ окажут быструю и профессиональную помощь пострадавшим! Безопасность наших специалистов обеспечит специальная группа ВДВ, развернутая на месте операции…

    Все телевизоры планеты превратились в глашатаев грядущих бед. Страх, как ржавчина, медленно разъедал общество. В роскошных офисах и цехах заводов, в богатых ресторанах и темных подворотнях, на улице и дома, люди передавали одни и те же слова:

    Быть Войне…

    Шлеп, шлеп, шлеп… Медленно топают ботинки по кафельному полу.

    Коридор казался бесконечным, как туннель Моуди. Лампы на потолке жалили глаза раскаленным белым огнем, но светлее от этого не становилось. Свет, словно узник, концентрировался в сияющих кругах на полу, не решаясь выйти и смешаться с безликой серой мглой. Почти осязаемый туман, клубился в коридоре, высасывая из мира последние краски. И не только их. Оттенки серого постепенно проникали прямо внутрь, растворяя волю и превращая человека в часть самого себя.

    Возможно, это было лишь плодом воображения, раздавленного этим местом. Жутким местом.

    Отчаяние было местным воздухом, а безнадежность крепила стены.

    По бокам тянулись два ряда железных дверей с маленькими зарешеченными окошками. И за каждой дверью была своя История. Страшная сказка с несчастливым концом, где зло победило добро и заживо съело человеческую душу.

    Крики, стоны и нескончаемый вой запертых безумцев.

    Вот, обычный средних лет мужчина, который однажды потерялся среди собственных фантазий. Или фантомы, порожденные его больным сознанием, были столь прекрасны, что он зам не захотел возвращаться. Общество стерло его из своих списков, и о его прошлом может рассказать только тонкая белая папка в заваленном сотнями таких же папок архиве. У него больше нет имени, лишь личный номер на двери. Единственное, что осталось – скрюченное тело, неподвижное, но живое, лежащее на грязной кушетке. Где сейчас его душа? Какие сказочные иллюзорные миры открываются его взору? И счастлив ли он?

    Шлеп, шлеп… Крик…

    А эта, молодая по документам, но очень старая по виду, женщина отнюдь не валяется в коме. Совсем наоборот, она вообще не может спать, ибо окружающий мир кажется ей кошмаром. Ей повсюду видится грязь, мерзкая, густая, черная, растворяющая кожу. Сколько не три, не мой, всё бесполезно. Грязь проедает глаза, забивает рот, разрывает желудок на части… От нее не спрятаться. Женщина не может есть, не может пить, не может ничего. Ее потчуют химикатами, меняющими кошмары на мертвую пустоту. Но стоит химикатам ослабеть, и женщина начинает кричать

    Шлеп… Шлеп… Стон…

    В этой комнате живет человек с сотней Душ. Никто и некогда не мог сказать, кем он будет в следующий момент. Он бывает королем и нищим, генералом и солдатом, мужчиной и женщиной, взрослым и ребенком, победителем и побежденным. Эти души боролись за его тело, разрывая разум на части. Одни уходили, на их место приходили новые. А иногда души пробуждались все разом, и человек в исступлении катался по полу, силясь заглушить безумное многоголосие.

    Шлеп… Вой…

    Множество дверей, и за каждой свой кошмар.

    - Долго еще идти, профессор? – уже в пятый раз нервно переспросил Кристофер Уоллес. Его била мелкая дрожь, а по спине бежала струйка ледяного пота. Ткань форменного мундира NERV прилипала к телу. Кристофер вполне обосновано считал себя, если не героем, то уж точно не трусом. Ему приходилось убивать, переступать через трупы, хоронить погибших друзей, но это место-таки сумело отыскать лазейку к его сердцу и теперь медленно сгибало Уоллеса в бараний рог. Все, начиная от воздуха, кончая звуком шагов по полу, постепенно сводило его с ума. К тому же он был один, в соответствии со строгими правилами заведения. Он слышал много жутких историй об этом месте, но реальность переплюнула их всех.

    Этот запах, отвратительная смесь человеческих испражнений, хлорки и лекарств.

    Эти пустые глаза на искаженных лицах, смотрящие на него из дверных окошек.

    И эта малоприятная компания, сопровождающая майора до цели.

    - Впервые в нашей скромной обители, молодой человек? – пропищал в ответ маленький, напоминающий хорька, человечек в белом халате. У него была вечно приподнята верхняя губа, так что крупные передние зубы то и дело тускло блестели в свете ламп. Маленькие глазки как сканеры обыскивали окрестности, а кисти рук с грязными обломанными ногтями словно боролись между собой, норовя повыламывать друг другу пальцы.

    - Да, и надеюсь в последний, – Кристофер мысленно взмолился, чтобы его голос не дрогнул.

    - Ну-ну, все так говорят, молодой человек, а потом раз и… - человечек плотоядно поглядывал на Уоллеса. – Как самочувствие? На галлюцинации не жалуемся? В постель не мочимся? Если что, сразу приходите – у нас тут настоящий курорт! Трехразовое питание, процедуры, интересная компания! Вам понравится!

    Парочка шкафов, смахивающих на лоботомированных горилл в белых халатах, издала нечто вроде мычания. Кристофер почувствовал себя крысой на лабораторном столике, которой собираются утыкать мозг электродами. Одну железку в центр страха, другую в центр ночных кошмаров, третью вогнать поглубже в болевую точку… И врубить ток на полную!

    "Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Еще десяток минут в этом аду, и я вышибу кому-нибудь мозги!" – Уоллес отчаянно пытался держать себя в руках и не бежать.

    Маленький человечек, известный в определенных кругах, как профессор Джикья, мерзко улыбался, наслаждаясь паникой Кристофера. Уоллеса не отпускала мысль, что единственным отличием профессора от местных пациентов был белый халат и более просторная камера – вся частная психиатрическая клиника, затерянная в пригороде Токио-2. Сколько ни напрягай воображение, все равно не получится представить профессора, мирно гуляющего по солнечным улицами и кормящего птичек с рук. Зато среди этих стен, куда попадают в смирительной рубашке, а уходят в черном мешке, он казался неотъемлемой частью интерьера. И бледная кожа, давно не видевшая солнца, идеально гармонировала с местной цветовой гаммой.

    - Чего вы так трясетесь, молодой человек? Может у вас клаустрофобия? Когда вы были маленьким, родители запирали вас в темном чулане? – с надеждой спросил профессор Джикья. Маленькие глазки обмеряли Кристофера, очевидно прикидывая размер смирительной рубашки и дозу успокоительного. Шкафы санитары тупо и равнодушно уставились на майора, готовясь по команде профессора обеспечить психушку еще одним пациентом.

    - Все нормально, профессор, – сквозь зубы медленно процедил Уоллес, осторожно нащупывая пистолет. – Нельзя ли поторопиться? У меня, знаете ли, важные дела…

    - Все торопитесь, молодой человек? Не терпится проведать нашего новичка? – профессор тоненько захихикал. – Кстати, совсем забыл сказать вам большое человеческое спасибо. Порадовать мое старое сердце таким интересным экземпляром! А я уж думал, что NERV позабыл мою маленькую клинику.