Такая работа - Сергей Демьянов

Это простой способ добыть сведения. И очень поганый.

К счастью, я знал другой.

Вот что происходит, когда человек умирает.

Тело остается там, где ему следует быть. Оно больше не работает и не может удерживать в себе все остальные части человека. Это труп. Все, что можно для него сделать, — убрать подальше от живых. Больше им нельзя пользоваться.

Тень, или душа, остается наедине с наи-сенг, эмоциями такой силы, что это может показаться невыносимым, и ньява — законом. У нее больше нет посредника, который примирил бы их между собой. Тело, бывшее связующим звеном и буфером между ними, мертво. И прежде чем отправиться в другую историю, душе придется самостоятельно разобраться со всем тем дерьмом, которое человек успел натворить, пока был жив.

Боитесь вы или нет, верите во что-то или давно смирились с идеей небытия, — смерть однажды случается с каждым.

Хотите знать, как это будет с вами? Просто спросите себя: «Все ли я сделал правильно в этой жизни?»

А теперь спросите еще раз.

Катарина была убита совсем недавно. И это значило, что я мог попробовать войти в контакт с той частью ее эфирной сущности, которая еще не успела рассеяться. Наи-сенг и ньява — не очень стойкие образования. В отсутствие тела и тени они распадаются в течение примерно полутора месяцев. Бывают исключения, но обычно все происходит именно так. Именно эти слепки, эфирные следы, оставленные умершим человеком, принято называть призраками. Кое-кто считает, что призраки мучаются.

Это правда.

Но из этого не стоит делать вывод, что им можно помочь, устранив то, что их тревожит. Можно ли помочь фотографии, на которой человек запечатлен несчастным?

Допрос свежего призрака — очень нервная работа. Но это лучше, чем поднимать зомби.

Если подумать, что угодно будет лучше.

— Мне нужно заранее знать, что ты будешь делать, — сказал Олег.

— Зачем? — спросил я.

Очевидный и очень легкий вопрос. Удивительно, но он поставил его в тупик.

— Ну чтобы понимать, сколько времени тебе понадобится, — наконец ответил Олег.

— Я попробую поговорить с ее призраком, — сказал я. — Как ты считаешь, это надолго?

— Не язви, — буркнул Олег. — Меня и так всего сожрали уже. Без тебя тошно. Сказал бы лучше, как это будет проходить и чем я могу помочь.

Я почувствовал укол совести. У Селиверстова положение было куда хуже, чем у меня. От меня требовалось сделать только то, что я не хочу. От него — то, что он не может. И, в отличие от меня, его за нулевые результаты вполне могут взгреть.

— Есть одна штука, которая здорово нам поможет, — подумав, сказал я. — Если ты сможешь забрать труп из морга…

— Я сделаю все, что нужно, — перебил он меня. — Понимаешь? Все. Любую вещь.

— Так вот, — продолжил я, — если ты сможешь вынести ее на открытое место поблизости, какое-нибудь такое, куда никто не заглядывает, это облегчит мне работу.

Любой, кто хоть раз пытался во сне пройти сквозь стену, сразу бы понял, о чем я говорю. Это чертовски трудно даже в том случае, если ты понимаешь, что спишь и, значит, законы физической реальности не имеют над тобой силы. У призрака Катарины могла возникнуть та же проблема, когда я позову ее, пользуясь трупом как приманкой. К тому, что у тебя нет тела, нужно привыкнуть.

— У нас тут неподалеку есть старый склад без крыши, — предложил Олег. — Подойдет?

— Вполне. — Я кивнул. — Только позаботься о том, чтобы там не оказалось посторонних. Это может выглядеть… неприятно.

Мне показалось или по его лицу действительно скользнуло какое-то странное выражение? Может быть, он подумал о комнате, набитой ползущими к нему зомби, и некроманте, который управлял ими, как куклами, которых надевают на руку. Может быть, он испугался того, что мы собирались завтра устроить.

Но за нас этого все равно никто делать бы не стал.

Уже развалившись на заднем сиденье служебной машины, в которую Селиверстов меня запихнул, я кое-что вспомнил. Я не сказал ему про то, что видел нашего маньяка. И теперь точно знал, что он живет в Москве. Не уверен, что это могло бы ему помочь, но мало ли что.

— Пробок нет, через полчаса дома будете, — весело сказал старшина, которому поручили отвезти меня домой. Крутить баранку ему явно нравилось больше, чем торчать ночью в морге.

Я пробормотал в ответ «спасибо» и набрал Селиверстова. Потом набрал еще раз. Занято было наглухо.

В два часа ночи.

Не иначе выкрутасы сотового оператора. Я плюнул и тупо набил эсэмэску. Эти всегда доходят, рано или поздно.

Мы добрались еще быстрее, чем обещал дежурный. Нам даже останавливаться ни разу не пришлось — попали в зеленую волну. В переулках светофоры перемигивались желтым, а на стоянке возле метро осталась только одна машина.

Битая «Лада-Калина».

Можно было спокойно проехать через парковку и высадить меня прямо у подъезда.

Я поднялся на лифте, разделся по дороге к постели, оставляя за собой след из шмоток. А потом опустил голову на подушку, закрыл глаза и выключился. Так, словно из меня вытащили батарейку. Резко, упав лицом в прохладную густую темноту абсолютного небытия. Никаких снов. Не знаю, кому мне за это следовало сказать спасибо, но я и впрямь был очень благодарен за эту передышку.

Честно.

По-хорошему перед тем, как отправляться совершать подвиг, герой должен поцеловать любимую женщину, отдать распоряжения на тот случай, если не вернется, и взгромоздиться на белого коня.

Но я не был героем. А то, что я собирался сделать, не было подвигом.

Наверняка это и к лучшему, потому что ездить верхом я тоже не умел.

Таксист высадил меня неподалеку от входа в морг, с трудом отыскав свободное местечко. Днем в центре столицы все-таки очень трудно найти место для парковки. Несмотря на то, что на метро добраться до практически любой точки города можно намного быстрее, москвичи всегда предпочитают париться в пробках. Я не исключение, но я хотя бы не работаю в офисе, а потому не делаю этого каждый день.

У меня в сумке лежал тяжелый охотничий нож в ножнах, сертифицированный как сувенир, баллончик с краской и довольно грязный коричневый балахон. В пакете с позитивной надписью «Ты заслуживаешь большего!» стояла банка с теплой водой, в которой бултыхались три живые лягушки. Не уверен, что их устраивало соседство с бутылкой водки, но больше положить ее мне было некуда. На мне была старая ветровка, слегка вытянувшийся серый свитер, очень толстый и теплый, и неизменные кожаные штаны. На любую полевую вылазку лучше надевать то, что потом можно легко отмыть. Или не жалко выбросить.

Если бы меня сейчас остановил какой-нибудь патрульный, я бы долго ему доказывал, что не сбежал из соседней психушки.