Революция и семья Романовых - Генрих Иоффе

Красный Екатеринбург держался последние дни. Обстановка становилась все более суровой. В июле особым постановлением была создана Чрезвычайная комиссия для борьбы с «возрастающей контрреволюцией на Восточном фронте» во главе с М. Лацисом[753]. Выступая на V съезде Советов, Я. М. Свердлов говорил: «Революция в своем развитии… вынуждает нас к целому ряду таких актов, к которым в период мирного развития, в эпоху спокойного, органического развития мы бы никогда не стали прибегать»[754].

Уралоблсовет специально запрашивал военное командование о положении под Екатеринбургом. По его расчетам, город, который белые уже обходили с юга, стремясь отрезать его от европейской России (они уже захватили Кыштым, Миасс, Златоуст и Шадринск), мог продержаться всего лишь несколько дней[755]. Суть положения, сложившегося на Чехословацком фронте во второй половине июля, передает ленинская телеграмма в Петроград (20 июля) с просьбой «двинуть maximum рабочих из Питера… Иначе мы слетим, – прямо писал Ленин, – ибо положение с чехословаками из рук вон плохо»[756].

Можно ли было в такой обстановке попытаться эвакуировать семью Романовых в Центральную Россию? Совершенно очевидно, что это значило бы пойти на серьезный риск захвата их какой-либо повстанческой кулацкой бандой, отрядом офицеров-монархистов или ударными частями белочехов и белогвардейцев. «Булыгинский план» освобождения Романовых строился, в частности, на учете их предполагаемого вывоза с Урала через Котельничи. А вся история транспортировки царской семьи Яковлевым лишь подтверждала такую угрозу, тем более что обстановка, в которой происходил переезд из Тобольска в Екатеринбург в апреле 1918 г., не могла идти ни в какое сравнение с грозным, критическим положением лета 1918 г. Для уральцев наступило время решения: ведь в дни «яковлевской эпопеи» они, требуя обязательной доставки Романовых в Екатеринбург, сами взяли полную ответственность за них на себя. Учитывая сложившиеся обстоятельства, непосредственную угрозу захвата Екатеринбурга, исполком Уралоблсовета принял постановление о расстреле Романовых. Его подписали члены президиума исполкома А. Белобородов, Ф. Голощекин, Н. Толмачев, Б. Дидковский и др.[757] Исполнение постановления было поручено коменданту «дома особого назначения» Я. Юровскому, его помощнику Г. Никулину и группе уральских чекистов.

По поводу екатеринбургских событий зарубежная «романовская индустрия» нагромоздила массу вымыслов и домыслов, рассчитанных не просто на сенсации. Две версии четко прослеживаются в них. Первая: судьба Романовых была предопределена «в центре», в Москве; вторая: решала ее некая чуть ли не мистическая «инонациональная» сила. В «доказательстве» первой версии, берущей начало от колчаковского следователя Н. Соколова (он вел расследование «дела Романовых» в захваченном белыми Екатеринбурге), сходились представители почти всего антибольшевистского фронта. (Отметим, однако, что наиболее крупный белоэмигрантский историк революции С. П. Мельгунов ставил ее под сомнение.) Вторую версию усиленно «отрабатывали» «историки» черносотенного толка и много взявшие у них фашиствующие «теоретики». Но обе версии рушатся при соприкосновении с фактами, зафиксированными в имеющихся исторических источниках.

Считается, что Романовы были расстреляны в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля. А еще днем 16 июля, в ответ на запрос датской газеты в Москву по поводу слухов о казни Николая Романова, ей телеграфно (за подписью В. И. Ленина) сообщалось о беспочвенности этих слухов, распространяемых капиталистической прессой. Телеграмма эта не была отправлена лишь из-за отсутствия связи, о чем на ней имеется соответствующая пометка[758].

Только днем 17 июля (на телеграмме помечено: «принята в 12 ч.») несколько членов президиума исполкома Уралоблсовета связались с Москвой. На другом конце провода председатель ВЦИК Я. М. Свердлов читал бегущую из аппарата ленту: «Председателю Совнаркома тов. Ленину. Председателю ВЦИК тов. Свердлову. У аппарата Президиум Областного Совета рабоче-крестьянского правительства. Ввиду приближения неприятеля к Екатеринбургу и раскрытия Чрезвычайной комиссией большого белогвардейского заговора, имевшего целью похищение бывшего царя и его семьи (документы в наших руках), по постановлению Президиума Областного Совета в ночь на 16-ое июля (так в телеграмме. – Г.И.) расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место. По этому поводу нами выпускается следующее извещение: «Ввиду приближения контрреволюционных банд к красной столице Урала и возможности того, что коронованный палач избежит народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев, пытавшихся похитить его и найдены компрометирующие документы), Президиум Областного Совета, исполняя волю революции, постановил расстрелять бывшего царя Н. Романова, виновного в бесчисленных кровавых насилиях против русского народа. В ночь на 16 июля 1918 г. приговор приведен в исполнение. Семья Романовых, содержавшаяся вместе с ним под стражей в интересах общественной безопасности, эвакуирована из города Екатеринбурга. Президиум Областного Совета». Просим ваших санкций на редакцию этого документа. Документы о заговоре высылаются срочно курьером Совнаркому и ЦИК. Просим ответ экстренно. Ждем у аппарата»[759].

Редактор «Уральского рабочего» В. Воробьев (он находился в числе членов президиума Уралоблсовета) вспоминал, что им «было очень не по себе, когда они подошли к аппарату: бывший царь был расстрелян постановлением президиума Облсовета и было неизвестно, как на это «самоуправство» будет реагировать центральная власть, Я. М. Свердлов, сам Ильич…

К аппарату сел сам комиссар телеграфа… Затаив дыхание, мы все качнулись к выползавшей из аппарата ленте, на которой точками и черточками замаскировались чеканные, почти металлические звуки свердловского голоса:

– Сегодня же доложу о вашем решении Президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно будет одобрено»[760].

Позднее белогвардейский следователь Н. Соколов утверждал, что он обнаружил шифрованную телеграмму председателя исполкома Уралоблсовета А. Белобородова в Москву, датированную 21 часом вечера 17 июля. Расшифровать ее не удалось ни в штабе «верховного правителя» Колчака, ни в колчаковском МИД, ни в штабе командующего союзными войсками в Сибири генерала М. Жанена. Лишь в сентябре 1920 г., уже в эмиграции, она якобы, наконец, поддалась расшифровку. Текст ее, по уверению Соколова, был сенсационным: телеграмма сообщала, что всю «семью постигла та же участь, что и главу»[761]. Соколов ликовал: условный язык телеграммы, по его заключению, был «коронным» доводом в пользу того, что в центре заранее знали о том, что должно было произойти в доме Ипатьева. Но если даже признать, что в руках Соколова действительно оказалась подлинная телеграмма (а по многим данным она являлась фальшивкой[762]), то и в этом случае из нее следует только одно: о расстреле семьи бывшего царя в Москве стало известно позже, чем о расстреле самого Николая II (поздно вечером 17 июля). Это с несомненностью подтверждает подлинное сообщение Уралоблсовета (в 12 ч. 17 июля), которое мы привели выше и которое Соколов не знал (хотя, по его словам, у него в руках находились копии всех телеграфных сношений Екатеринбурга с Москвой)…

Вернемся, однако, к последовательному изложению событий.

18 июля состоялось заседание Президиума ВЦИК. В протоколе № 1 записано: «Слушали – сообщение о расстреле Николая Романова (телеграмма из Екатеринбурга). Постановили – по обсуждении принимается следующая резолюция: Президиум признает решение Уралоблсовета правильным. Поручить т. т. Свердлову, Сосновскому и Аванесову составить соответствующее извещение для печати»[763]. В тот же день на заседании Совнаркома (протокол № 159) это постановление Президиума ВЦИК было «принято к сведению»[764].

На другой день бюро печати при ВЦИК распространило сообщение о расстреле 16 июля в Екатеринбурге Николая Романова[765] (в полном соответствии с тем, как это было передано в Москву членами президиума Уралоблсовета в процитированном выше разговоре по прямому проводу).

20 июля Я. М. Свердлов в разговоре с Екатеринбургом по прямому проводу сообщил о постановлении Президиума ВЦИК, признавшем решение о расстреле Николая Романова правильным, и ответил согласием на просьбу уральцев санкционировать переданный ими текст извещения. 21 июля он был опубликован в Екатеринбурге…

По свидетельству многих современников (в том числе и из враждебной Советской власти среды), известие о казни бывшего царя прошло малозамеченным[766]. Пламя гражданской войны и интервенции летом 1918 г. разгорелось все сильнее, и Романовы были лишь горсткой среди тысяч и тысяч их жертв. Но то, что тогда об их трагическом конце была сказана не вся суровая правда (как писал первый советский историк Екатеринбургских событий П. Быков, расстреляв Романовых «на свой страх и риск», уральцы «пытались отнести на второй план расстрел семьи…»[767]), впоследствии обернулось многочисленными антисоветскими спекуляциями, возникновением и циркулированием мифов и легенд.