Путь Короля. Том 1 - Гарри Гаррисон

Распахнулись двери в противоположном конце комнаты. Брызнул яркий весенний свет. Служители стали оттирать к выходу разочарованных сутяг. Другой служитель, с аккуратно вышитым на рубахе молотом, знаком предложил только что судившимся сторонам подойти к отцу Бонифацию, чтобы тот в их присутствии дважды записал ярлов суд, а они подтвердили бы верность сразу двух грамот, одна из которых должна впоследствии лечь на полку в скрипторий ярла, а другая — тщательнейшим образом разрывалась писцом на две половины, для того чтобы никому не пришло в голову представить впоследствии подлог.

Тем временем через задние двери в палату решительно проложил дорогу кто-то очень знакомый. Кольчуга и накинутый поверх нее плащ пронеслись над головами толпившихся в дверях людей. Оружия, правда, у Бранда при себе не было. После унылых часов, проведенных на поприще судейства, Шеф с ликованием встретил друга.

— Бранд! Наконец-то ты вернулся! А ведь ты поспел вовремя: у меня есть минутка, чтобы переговорить с тобой.

Руку Шефа стиснула лапища, которую ее обладатель вряд ли смог бы просунуть в пивную кружку емкостью в кварту. А ликующий взгляд был под стать его собственному.

— Не могу согласиться, что я поспел вовремя, господин ярл. Я уж два часа как здесь толкусь. Да только твои стражники не хотели меня пускать. И так нагло водили у меня перед носом своими алебардами, что мне лень с ними стало спорить. Тем более там почти никто ни словечка по-норвежски связать не может…

— Но ведь это их обязанность! В палату, где отправляется правосудие, я распорядился не пропускать ни одной живой души, кроме самих жалобщиков. Прервать мою работу имеют право только нарочные, прибывшие с известием о войне. Но я виноват в том, что не подумал о втором исключении — о тебе, Бранд. Я бы с удовольствием допустил тебя на слушание дел, а потом бы выспросил твое мнение.

— Мнение? Оно уже у меня есть, — Бранд качнул своим гигантским пальцем в направлении дверей. — Начальником твоей стражи оказался катапультер, который меня вспомнил, хотя я его не узнал. Он угостил меня славным элем — просто диво что за эль, особенно для человека, который только что вернулся с моря и хочет вымыть себе из кишок соль. И подпустил меня к дверям. Так что я все слышал.

— И что же ты скажешь? — спросил Шеф. — Понравились ли тебе мои хоромы?

— Ты здорово развернулся. Страшно подумать, что в этом месте творилось четыре месяца назад: грязь непролазная, люди прямо на полу спят. Ни кухни нормальной, ни жратвы… Ну а теперь — и часовые, и управляющие, и пекарня, и пивоварня. Плотники прилаживают ставни на окнах, какие-то люди красят все подряд, что только движется. Имя и род занятий спросить не забудут. И самое главное — еще и запишут, когда ты им скажешь.

Неожиданно Бранд нахмурился и, опасливо озираясь, заговорил шепотом, который в его исполнении звучал как рокотание прибоя.

— Шеф, или господин ярл, послушай дельного совета. Почему здесь столько черных ряс? Как можно им доверять? И, во имя Тора, ответь мне, для чего ярлу, главнейшему из всех воинов, выслушивать басни этих недоносков про какие-то водостоки… Лучше бы ты прогулялся на свежем воздухе, пострелял из катапульт. Или поразмялся в кузне…

Шеф покосился на друга и вдруг прыснул. На животе Бранда красовалась громадная серебряная бляха, к перевязи прикреплен был пухленький кошель, а исполинскую талию обвивал роскошный наборный пояс, составленный из серебряных монет.

— Расскажи-ка мне, Бранд, как ты съездил домой? Ты купил все, что собирался?

На лице Бранда вдруг выступило выражение чуткого на подвох торгаша.

— Деньги свои я вложил в надежные руки. Цены в Галогаланде высокие, а народ стал подлее прежнего. Но я все же рассчитываю прикупить себе небольшую фермочку, когда навечно зарою свой топор и задумаюсь, как бы спокойнее провести старость.

Шеф вновь расхохотался:

— Да с твоей долей от всех наших трофеев ты бы мог скупить для себя и своих родичей половину Норвегии…

Тут и Бранд позволил себе ухмыльнуться.

— Да, мы неплохо подзаработали, допускаю. Быть может, самый удачный мой поход.

— Ладно, дай я тебе расскажу про черные рясы. Мы никогда не задумывались, сколько денег имеется у местных крестьян. А ведь это соль земли!.. Земля же здесь поурожайнее, чем в твоей Норвегии, где пахать приходится по камням. На ней трудятся десятки тысяч людей. Возделывают землю, стригут овец, прядут руно, заготавливают лес, куют железо, держат ульи, разводят лошадей. И страна эта совсем не маленькая. Тут тысячи и тысячи акров. И с каждого акра подати идут мне, ярлу. Я взимаю налоги на войну, на дороги, мосты… И многим удается полностью со мной рассчитаться! А причина в том, что я обратил в свою собственность все церковные земли. Одну их часть, поделив на участки по двадцать акров, я роздал освобожденным рабам, помогавшим нам в битвах. Для них это целое состояние — а для меня капля в море. И многое я отдал внаем, причем людям побогаче и по скромной цене, при условии расчета на месте сделки. Эти люди ни за что не допустят, чтобы Церковь позарилась на их добро. Однако многим владею я сам. Получу доходы, накоплю денег и найму рабочих и воинов… Но что бы я стал делать без помощи черных ряс, как ты их называешь? Кто бы сумел держать в голове все эти сведения о земле, о товарах, о найме?! Торвин, правда, знает нашу грамоту, зато других грамотеев можно пересчитать по пальцам. И вдруг к моим услугам оказываются сразу сотни ученых мужей, церковников, у которых не осталось теперь ни земли, ни дохода. Вот я и нанял несколько полезных людей…

— Но разве можно им доверять, Шеф?!

— Те, которые ненавидят меня и никогда не простят ни тебе, ни мне некоторые наши делишки, подрапали к королю Бургреду и архиепископу Вульфиру. И теперь плетут там против нас свои козни.

— Надо было просто вовремя перерезать им всем глотки, — предположил Бранд.

Шеф покрутил в воздухе своим каменным скипетром.

— Ты знаешь, христиане считают, что кровь мучеников — это семя, из которого родилась Церковь. И я с ними согласен. Поэтому мучеников я плодить не собираюсь. Однако я позаботился о том, чтобы злейшие наши враги узнали имена оставшихся с нами церковников. И те, что согласились служить нам, никогда не смогут вымолить себе пощады. Точно так же, как и те богатые таны. Их судьба целиком зависит от моей.

Они тем временем оказались у невысокого строения, поставленного за частоколом, который окружал весь ярлов burg. Навстречу потокам солнечного света были распахнуты ставни. Шеф молча показал на покрытые листами пергамента высокие конторки, рядом с которыми о чем-то толковали писцы. А на стене вывешена была невиданных размеров маппа: новая, в которой не было привычных узоров, зато пестрели какие-то письмена.

— К зиме у меня будет опись каждого земельного надела в Норфолке и вывешено описание всего шайра. И уж к следующему лету из казны не будет наобум истрачено ни единого пенни: и тогда мы заживем в достатке, который даже Церкви не снился. А с такими деньгами мы будем способны поднять великие дела!

— Если только серебро у тебя будет доброй пробы, — заметил Бранд.

— Оно у нас лучше, чем на Севере. Я уже об этом думал. Кажется, в стране этой серебра больше, чем во всех английских королевствах, вместе взятых. И применение ему всегда найдется. Серебро должно работать. Мы покупаем на него товар, начинаем торговать… И получается, что чем больше его лежит в сундуках церковников, или выменивается ими на золото, или переплавляется в различные драгоценности, которые как мертвый груз… тем больше тот остаток, который остается… тем труднее пустить остаток…

Шеф окончательно запутался, ибо не только его познания в норвежском, но и родной язык никак не могли помочь ему отыскать нужное слово.

— Если короче, церковники выкачивали серебро из северных королевств, и оно оседало в их сундуках. Из торговли оно уплывало. И монеты там поэтому такие никудышные. А король Эдмунд был менее сговорчивым. Вот почему здешняя монета гораздо лучше. А в будущем она станет лучшей в Англии… И не только она, Бранд. — Молодой ярл внимательно поглядел в лицо другу. Единственное его око искрилось восторгом. — Ведь я твердо намерен сделать шайр Норфолк самым прекрасным и счастливым местом во всем северном мире. Я хочу властвовать над страной, в которой человек от рождения до седых волос жил бы в благополучии, не ведая тревог. И не имел бы ничего общего с животным, которое роется в помоях в поисках корма. Это будет страна, где люди будут спаяны взаимовыручкой… Ибо когда-то с помощью Ордлафа, бридлингтонского рива, я понял одну важную вещь. Убедил меня и пример тех рабов, что сообщали мне сведения для моей карты и привели нас к разгадке тайны сокровищницы короля Эдмунда. И об этом обязательно должны знать люди Пути. Скажи мне, о чем в первую голову печется человек, ступивший на Путь в Асгард?