Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца - Джеймс Монро

Я вскочил.

— Где?

— В умывальной цеха номер два. Он повесился.

Я бросил трубку, не дожидаясь соединения. Остальные кинулись за мной.

Толпа любопытных собралась перед цехом. Очевидно, известие распространилось со скоростью звука. Я проложил себе путь. Перед умывальной стояли двое полицейских.

Я прошел мимо них. На стене висели тазы, на все помещение был всего один водопроводный кран. Трубы поднимались по стене, затем изгибались под прямым углом. На одной из них висело тело мужчины. Конец нейлоновой веревки был привязан к трубе, другой затянут на шее.

— Лири? — спросил я начальника отдела кадров. Он кивнул и сглотнул при этом. В умывальном тазу лежала кучка скомканных банкнот. Я склонился над ними, не прикасаясь к тазу. Они были пропитаны водой.

— Пятидесятидолларовые купюры, — медленно произнес я. — Тут на тысячу, я полагаю.

Когда я снова выпрямился, то встретил взгляд Фила, повернулся и спросил Клоски:

— Сколько получал Лири в неделю?

— Сто пятьдесят, мистер Коттон. Но тогда…

— Тогда он носил в кармане зарплату, по меньшей мере, за шесть недель, — продолжил я. — Но я не думаю, что эти деньги — плата за честную работу. Это сребреник Иуды, которые он в отчаянии бросил, увидев, что натворил.

Лицо Клоски стало серым, как пепел. Я легко оттеснил его к двери.

— Первыми, кто войдет в это помещение, — сказал я обоим копам, — будут из комиссии ФБР по расследованию убийств. До того никого не впускать!

Под вечер пожарная команда уехала, оставив взвод на карауле. Под развалинами нашли двадцать шесть до неузнаваемости обугленных трупов. Они были уложены в металлические ящики и отправлены в морг для опознания.

Двоих еще недоставало. Одному мужчине повезло: он в этот день болел. Я записал фамилию и адрес. Его звали Боуман, и он жил в районе колледжа Хантера, неподалеку от здания ФБР. Возможно, он за несколько дней до того видел что-то, что сможет нам помочь.

Наши пожарные эксперты ползали по развалинам и копались в пожарище. Они попросили лейтенанта пожарного караула показать предполагаемый очаг взрыва и исследовали теперь причины катастрофы.

Фил и я продолжали свои расспросы. Мы искали людей, которые в тот день работали с Френком Лири, разговаривали с ним. Нам посчастливилось. Дантон Лефер, один из бригадиров, сразу после взрыва на заводском дворе столкнулся с Лири.

По описанию Лефера, Лири его вообще не заметил, он был бледен, как простыня, и непрерывно бормотал: «Он меня обманул!»

Мы еще не могли построить на этом версию. Мы продолжали расспрашивать людей, восстанавливать рабочий день Лири. Наш коллега Ричард Гибсон прервал нашу беседу с расстроенной секретаршей.

— Вам нужно обязательно пойти со мной, — возбужденно закричал он. — Мы нашли подрывной механизм!

Через искореженные балки и горы мусора мы добрались до ямы, вокруг которой стояли на коленях три других эксперта. Саша Вробель указал на остатки будильника устаревшей модели. Стрелка на эмалированном циферблате стояла на половине первого. Кусок проволоки еще висел на контакте, который был соединен с механизмом звонка.

— Примитивное устройство, — объяснил Саша. — Временной взрыватель, который может смастерить любой мало-мальски соображающий школьник. Насчет вида взрывчатки мы пришли к согласию. Речь может идти о пластичной массе, ультрасовременном бризантном материале, который используется в армии.

Я внимательно посмотрел на латунный механизм. Корпус отсутствовал.

— Могли часы после взрыва еще продолжать ходить? — спросил я.

— Невозможно, Джерри! Шестеренки погнулись и выскочили из опор, пружина маятника сломана. Они остановились, когда взорвался заряд.

Я посмотрел на часы, когда взлетело облако дыма. Сотрудники полиции имеют привычку фиксировать время происшествия. Это случилось ровно в половине десятого утра. И все же стрелка на разбитом циферблате указывала на половину первого!

Этому могло быть только одно объяснение: кто-то перевел стрелки ровно на три часа вперед. У меня возникло страшное подозрение. Слова Лири, который передал нам бригадир Лефер, теперь приобрели смысл.

Я нашел этому подтверждение у группы рабочих, которые, получив разрешение нашей комиссии, убирали мусор на заводском дворе.

— Когда у вас начинается перерыв на обед?

— По-разному. Мы все обедаем в столовой, вон там, — он показал на невысокое здание, стоящее за целым рядом мусорных контейнеров. — Чтобы не было большой очереди, мы обедаем в три смены: в половине двенадцатого, в двенадцать и в половине первого.

— А когда там бывают люди из цеха номер четыре?

— В двенадцать.

Это объясняло потрясение Лири. Человек, передавший ему взрывное устройство, утверждал, что адская машина взорвется в половине первого, когда люди из цеха будут на обеде. А в действительности перевел часы вперед, чтобы не только разрушить оборудование, но и уничтожить людей, которые его обслуживали.

Вероятно, Лири даже представления не имел, каким будет разрушительное действие заряда. Когда он потом собственными глазами смог увидеть это, и вдобавок осознать, что его обманули, он повесился. Судя по словам, услышанным Лефером, он имел дело только с одним человеком.

Я поделился своими соображениями с Филом.

— Откуда ты знаешь, что Лири действовал по заданию? — спросил он. — Доказательств нет. Может быть, он хотел отомстить. Кроме того, у нас есть три свидетельства, что Лири лишь сегодня утром распорядился передать в цех номер четыре шестьсот килограммов нитролака. Очевидной необходимости в этом не было.

— Это не противоречит моей версии, — возразил я. — Но ты забыл, что Лири сказал Леферу. Зачем ему нужно было говорить, что его обманули, если за ним никто не стоял?

— А если Лефер лжет?

— Тогда он должен быть отличным актером. Я согласен, что вся моя версия базируется на его показаниях. Конечно, нужно его проверить. Однако это доказывает, что Лири не совершил самоубийство, а был убит. Но наша комиссия однозначно признала самоубийство.

— Едем к Лири домой, — предложил Фил.

«Ягуар» в течение этого долгого дня был отбуксирован в нашу мастерскую и там отремонтирован. Выяснилось, что перегорела электропроводка. Коллега доставил машину обратно после полудня.

Лири жил за Астория-парком, в районе Квинс. Его хозяйкой была пожилая вдова бухгалтера, которая сдавала комнаты молодым людям. Едва обнаружив тело, мы отправили двоих коллег произвести обыск.

Миссис Гольдштейн охарактеризовала Лири как спокойного квартиранта, который не доставлял ей никаких хлопот, всегда аккуратно платил за квартиру и никогда не приводил поздних гостей. Он задолжал только за завтраки за последние две недели, но и за них вчера вечером рассчитался.

Итак, сребреники Иуды были у него в руках уже вчера вечером. Мы прошли в его комнату, расположенную по другую сторону прихожей. Обстановка, хотя и не представляла последнего крика моды, но была вполне симпатичной. Наш коллега Фред Нагара закрыл за собой дверь и указал на стопку бланков на столе. Квитанции ставок на бегах, ничего кроме квитанций. Большинство — от букмекерской конторы на 62-й улице.

Я быстро пробежал глазами несколько расписок. В большинстве квитанций стояли суммы, которые должны были разорить человека с доходами Лири. Стало быть, вот что было его главной страстью! Из-за этого он нуждался в деньгах, кто-то знал это и использовал.

Я вышел в коридор и спросил миссис Гольдштейн, могу ли я воспользоваться ее телефоном. На полке у стены стоял аппарат, рядом на шнуре висел телефонный справочник. Я отыскал номер и позвонил в букмекерскую контору. Такие конторы работают допоздна, и я был уверен, что застану кого-нибудь, кто сможет дать мне справку. Девичий голос соединил меня с владельцем конторы.

— Френк Лири ваш должник, — сказал я, услышав мужской голос. — Сколько он должен?

— Одну минуту! — послышалось шушуканье, затем вновь раздался голос. — Всего три тысячи двести пятьдесят четыре доллара и сорок пять центов.

Поблагодарив за справку, я повесил трубку.

— Все ясно, — сказал я, вернувшись в комнату. — Он должен букмекеру свыше трех тысяч. Потому хватался за любую соломинку. Удивительно только, что тот тип, который его втянул, отыскал самое слабое место.

— Значит, он должен был хорошо его знать, — заметил мой друг.

— Он мог выйти на него и через посредников. Скорее всего, не ему одному делалось подобное предложение. Нужно еще раз поговорить по одному с каждым сотрудником Хобарта.

— Это займет три-четыре дня.

Наши коллеги после основательного обыска комнаты составили подробный список вещей Френка Лири, а миссис Гольдштейн подписала его. За исключением букмекерских расписок, из ящиков стола не удалось выудить ничего, имеющего отношение к нашему делу. Мы опечатали комнату и попрощались с хозяйкой.