Месть Ледовой Гончей - Юрий Погуляй

– В чем разница – страже я сдамся или отыщу этого Снэйла?

– Шериф не будет заниматься делами простого мальчишки с пиратского корабля, Эд… Если же Снэйл не поможет тебе, то останется только Рубенс. Только… Дорога к Снэйлу – это дорога в один конец, Эд. Подумай, что будет, если он тебе не поверит…

– Где мне его искать? – спросил я, сделав свой выбор.

Она улыбнулась.

– Я помогу тебе, мальчик Эд… Не думаю, что ты сможешь добраться до ставки Тайного Двора в одиночку, тебя схватят. Особенно в этом глупом платье.

– Не зови меня так, Лайла. Я давно уже не ребенок…

В ее улыбке появилось что-то еще. Что-то взволновавшее мое естество.

– Да, Эд. Я чувствую это. В тебе появилось что-то… Или я придумала это, пока вспоминала о тебе этот год?

Я вдруг понял, что если Лайла скажет что-то еще, сделает хоть один шаг ко мне, то превратится в одну из тех жриц, с которыми я пытался забыть сказительницу. Я чувствовал странное волнение в душе девушки. Неужели она будет не против? Неужели она ждет моего шага? Сердце рвалось из груди, во рту пересохло. Между нами что-то было. Что-то могло произойти. И тогда…

– Я лягу на полу? – проскрипело во мне.

Сказительница медленно кивнула, и неуловимая аура померкла.

– Хорошо. Все будет хорошо, Эд… Я уверена, что у тебя все получится. Ты уже не тот наивный мальчик из Снежной Шапки. Я чувствую в твоем голосе груз опыта и думаю, что и из него можно извлечь пользу. Главное – решиться на это. Вспомнить уроки твоей недоброй истории…

То была долгая ночь. Я впадал в полудрему, и ко мне приходили мертвые моряки и распутные шлюхи, а сквозь гул Пустыни доносился вой зверодемонов и безумный хохот Эльма. Просил уйти Шон, и падал на лед убитый Мертвецом капитан Дувал. Пуля опять пробивала грудь Тороса, и умирал на полу лазарета Коротышка Яки. Лица еще живых товарищей чернели, превращаясь в оплывающие маски, а по улицам Барроухельма текли реки крови. Вырвавшись из объятий видений, я слушал дыхание спящей на кровати Лайлы и боролся с желанием подняться с пола и коснуться возлюбленной. Почему-то это казалось мне постыдным, грязным, и я лежал на спине, чувствуя, как колотится сердце, и прокручивал в голове события последнего года.

Нормально уснуть удалось только под утро.

Мы вошли в распахнутые двери ставки Тайного Двора. Я придерживал Лайлу за локоток, указывая дорогу. Наш провожатый, один из бардеров Обители, остался снаружи. Даже сейчас его удивление странным приказом певицы не прошло, и он топтался у входа, напротив флегматичного караула.

Просторное помещение бурлило серебристыми мундирами стражи и гудело от разговоров. Кто-то спорил у столов-приемных, кто-то спешил по делам. Массивный страж в центре комнаты басом отчитывал двоих молодых солдат. Хлопали двери, ведущие из прихожей, выпуская просителей или пострадавших из коридоров здания. В самом углу сидел паренек со связанными за спиной руками и уныло изучал замызганный сотнями сапог пол. Рядом с ним мяла шляпку пожилая женщина, а высокий человек в форме что-то раздраженно ей выговаривал, то и дело показывая рукой на сидящего. Непрерывный поток людей не останавливался ни на секунду.

Я опешил. Мне иначе представлялась обитель Тайного Двора. По плану, мне следовало…

– Помогите! Меня обокрали! – громко сказала Лайла. Кипение человеческой массы не прекратилось. Кто-то повернулся на сказительницу, да и только.

– Меня обокрали! – возмущенно прокричала Лайла, и ее голос заглушил шум Тайного Двора. Наступила тишина. Десятки взглядов обратились на стоявшую посреди зала женщину с черной повязкой на глазах. – Он вытащил мой кошелек!

Я уже отступил прочь, смешавшись с замершими от неожиданности людьми и превратившись в одно большое эмпатическое ухо. Раздражение, удивление, страх, боль, тревога, скука, сомнения окружающих – все разом обрушилось на меня и едва не свело с ума. На лбу выступила испарина от эмоций, прорвавшихся сквозь неумело выстроенный опытом барьер. Я искал подозрительность в душах людей, искал взгляды, обращенные в мою сторону. Но все смотрели на истеричную девушку, в которую превратилась Лайла.

– Кто-нибудь поможет мне?! А?!

Послышался чей-то ядовитый комментарий. Могучий страж вернулся к отчитыванию молодняка, дверь хлопнула раз, другой. К Лайле поспешил затянутый в форму стражник, со спешно нарисованным на лице участием.

На меня никто не обращал внимания. И я, стараясь быть невидимым, направился к дверям, ведущим внутрь ставки.

Кабинет шерифа находился где-то там… За моей спиной возмущалась Лайла, рассказывая о негодяе, укравшем ее кошелек. Сказительницу пытались успокоить, но та вырывалась и кричала все громче, привлекая к себе всеобщее внимание.

Где-то за глазами образовалась тупая боль от урагана чужих чувств, но я должен был слышать. Должен был знать.

За дверью оказался коридор и простая лестница из железных ступеней, ведущая наверх и вниз. По пролету на второй этаж тяжело поднималась женщина, терзаемая внутренней болью. Она цеплялась за перила, словно те придавали ей сил. Шанс.

Я оказался рядом с ней, осторожно взял за руку:

– Позвольте я помогу.

Женщина, чье лицо хранило на себе печать горя, удивленно, но благодарно кивнула.

– Осторожнее, ступайте осторожнее, пожалуйста, – сказал я. Мимо прошел стражник, посмотрел на женщину, на меня и принял нас за семью. Хорошо, Эд. Вдох-выдох, Эд. Тут наверняка есть эмпаты, и они не должны почувствовать твоего напряжения.

Я погрузился в горе женщины, впуская его в себя. На глаза сами собой навернулись слезы переживания за сына, схваченного людьми Тайного Двора и томящегося где-то в подвалах ставки.

«Ты мерзавец, Эд…»

Боль в голове запульсировала ярче, словно кто-то вгонял в череп стальные гвозди.

– Они говорят, что он вор… А он не вор, – прошептала женщина и всхлипнула. – Он никогда бы не взял чужого. А они…

Я слушал ее плач и сам готов был расплакаться. Скорбной процессией мы поднялись на три этажа, и за это время несколько служителей Двора (и среди них один эмпат) прошли мимо. Один стражник остановился, строго спросив, куда мы направляемся, и, удовлетворенный ответом горожанки, идущей к боевому инспектору Монро, поспешил по своим делам.

– Все будет хорошо… – сказал я женщине, когда мы поднялись на последний пролет. Лестница вела дальше, в коридорах на этаже стояли в ожидании перед кабинетами люди. Все меньше простых посетителей и все больше работников Двора. – Шериф справедлив.

– Где шериф… а где мой мальчик, – горько сказала женщина.

«Да, действительно, Эд. Где же шериф?»

Горюющая мать медленно пошла по коридору прочь от лестницы, а я посмотрел наверх, унимая волнение и силой выталкивая из себя несчастье чужого человека. Не время. Стыдно станет потом. Сейчас я был готов на многое. Принятое решение вело вперед, и оборачиваться в такие моменты нельзя.

Под ногами загудели металлические ступени. Я перепрыгивал через одну, поднимаясь выше и выше. На следующем пролете мне встретился немолодой служитель Двора, задумчиво стоящий у дверей в ожидании. Безмятежный, благодушный, радующийся чему-то. То, что надо.

– У меня послание к шерифу от инспектора Монро! – протараторил я. – Где мастер ан Найт?

– На следующем этаже, – поверил мне мужчина. – Направо.

Он проводил меня светлым взглядом.

Светлый бог, как легко у меня получилось! Воодушевленный, я пролетел на указанный этаж и повернул направо. Коридор, с рядами дверей по обе стороны, был почти пуст. Лишь один человек шел мне навстречу.

Но и его хватило. Дар эмпата забил тревогу – мужчина возмутился моим присутствием. Губы служителя закона плотно сжались, глаза сузились. Я сделал вид, что ничего такого не заметил, и хотел было протиснуться мимо, но стражник схватил меня за плечо.

– Куда пошел? Ты кто такой?! – процедил он. Боль хлестнула за глазницами так сильно, что я чуть не потерял сознание.

– Послание от инспектора Монро, лично шерифу в руки! – Cлова вывалились изо рта как куски непроглоченной каши.

На него волшебные слова не возымели такого же действия, как на служителя с лестницы.

– Чего-о-о? – издевательски протянул он. – А ну пошел вон отсюда.

Мне вспомнились уроки Тороса. Резким ударом в горло я свалил стражника на пол, мужчина грохнулся, хрипя и изумленно пуча глаза.

«Всегда добивай…» – послышался в голове голос Тороса.

«Солдат нельзя убивать!» – закричал Буран.

Я присел над пытающимся позвать на помощь стражником и с силой ударил его головой об пол. Солдат обмяк. Дышит? Дышит! Слава Светлому.

В конце коридора обнаружилась дверь, заметно отличающаяся от прочих. Высокая, широкая. Рядом с ней висела блестящая табличка.

Поднявшись на ноги, я побежал, ожидая, что все двери в любую минуту распахнутся и десятки солдат хлынут в коридор, чтобы поймать наглого пирата. Я бежал и думал о том, что сейчас все решится. Сейчас закончится моя история, и не столь важно чем. Иногда лучше исчезнуть вместе со всеми, чем остаться последним уцелевшим.